– Тише, тише, парень! – прошептал рыжебородый. Лицо его было искажено неподдельной тревогой. – Ты что, хочешь, чтобы весь порт и весь город узнали, что ты здесь?
К Двум-Восьмеркам постепенно возвращалась память. Он осознал, где находится: конечно же, он прячется в трюме корабля, стоящего в порту, в ожидании, когда ведьмины смогут переправить его в Западную Ведунию.
– Мне просто приснился страшный сон, – сказал он, пытаясь оправдаться. – Как будто что-то случилось. Что-то ужасное.
Рыжебородый – которого, как вспомнил Две-Восьмерки, звали Роб Нильсен – передернулся от страха.
– Что именно? Расскажи.
– Сам не знаю, как сказать… – Юный ведун постарался описать свой кошмар словами. – Что-то вышло из чрева земли. Что-то темное. Темнота. И еще там были люди с разрисованной кожей. Все целиком в каких-то страшных метках. И эта темнота, она была… живая. Она меня видела, и я знал, что она пришла меня забрать…
Роб Нильсен вытаращился на юношу. Этот мальчишка был всего лишь несчастный Белый ведун, а Белых ведунов не учат истории, их вообще ничему не учат, кроме их работы. Мальчик сам не понимал, что он такое увидел. Но Роб… Роб только что проснулся от точно такого же кошмара – и был готов поклясться, что от того же самого в сей миг проснулись все ведуны этого мира. Он отлично понимал, что они видели: Вечноночь. И Меченых.
Роб не ошибся. Этой ночью каждый ведун, в том числе и Белый, и каждый ведьмин проснулся от одного и того же кошмара. От страшного сна о непоправимо изменившемся мире, о катящейся на них тьме непредставимой силы.
Как и Две-Восьмерки, в полночь от того же кошмара проснулась госпожа Хестер. Она вскочила с постели, прижимая ладонь к груди, чтобы успокоить колотящееся сердце, и подбежала к окну своей спальни в дворцовой башне. Устремила взгляд в сторону квартала Белых ведунов. В окнах общежитий мелькали заполошные огни – и в дортуарах, и в коридорах, и в служебных помещениях.
Госпожа Хестер почувствовала, как грудь ей тяжело сдавило, а горло вмиг пересохло. Впервые ее настигла сокрушительная мысль, что она, похоже, совершила нечто идиотское и непоправимое. Вечноночь на свободе. Скоро она доберется до города – а вместе с ней придут Меченые. От одной мысли о них ее затрясло. Но сейчас было не время для раздумий – оно давно прошло. Сейчас было время действовать. Немедленно приступать к воплощению своего плана. А для этого ей срочно требовалось Заклятие Судного Дня. Оно было ключом ко всему. Когда заклятие будет у нее в руках, надо будет только подождать, пока Вечноночь расправится с ведьминами, а потом отправить этот кошмар туда, откуда он и явился. Все, что к тому моменту останется от мира, будет под ее, госпожи Хестер, властью.
«Что же, вперед, Вечноночь, – подумала она. – Делай свое дело».
Нож в спину
Лара резко проснулась, как от толчка, и села в постели, задыхаясь. Ей приснился ужасный кошмар про черное шевелящееся небо и полчища татуированных чудищ. От резкого движения что-то небольшое скатилось у нее с груди и с металлическим стуком покатилось на пол.
Механическая птичка.
Лара заморгала, не веря своим глазам.
– Это ты? Как ты здесь оказалась? Это я тебя вытащила?
Она попыталась вспомнить что-нибудь – но все казалось мутным и далеким, как прошедший сон. Если эта птичка – и правда то сокровище, которое ищет Душитель, лучше бы поскорее куда-нибудь ее сбагрить, это будет куда безопаснее. Не стоит ее у себя долго держать.
Динг-а-линг-а-линг!
Дождь недавно перестал, небо прояснилось, но в магазине Старого Ханса, несмотря на прекрасное солнечное утро, было по-прежнему мрачно и уныло.
Старик был занят работой – старательно полировал коллекцию медных украшений, натирая их жесткой тряпкой. Запах полировального средства сразу вызвал у Лары желание закашляться.
– А, Лара! – Старый Ханс надел для работы очки с сильным увеличением, и глаза его за их стеклами казались совсем огромными, как у совы. – Давно не виделись, милочка! Еще что-то интересное принесла?
– Да, Старый Ханс. Я тут нашла кое-что очень странное.
Она заметила долгий взгляд Ханса на ее сталкерскую торбу, на очертания предмета под грубой тканью. Лара облокотилась на прилавок.
– Слушайте, вы ведь знаете про Душителя? Слыхали, как говорят, что он кое-что ищет в туннелях под городом?
Старый Ханс внимательно смотрел на нее молочно-блеклыми глазами.
– Да, мне случалось слышать, что он ищет некую шкатулку.
Лара растянула веревки своей вощеной торбы и осторожно извлекла наружу коробочку. Когда она поставила ее на прилавок, на гладкой полированной древесине заиграл свет. Старый Ханс так и впился в нее взглядом, потом перевел взгляд на Лару. Та кивнула:
– Откройте.
Кривые артритные пальцы Старого Ханса плохо слушались, он долго возился с замочком, но наконец одолел его. Когда он аккуратно вытащил птичку наружу, лицо его странно изменилось, но он быстро овладел собой.
– Ты нашла это в канализации?
– Это ровно та штука, за которой охотится Душитель, Старый Ханс! Иначе и быть не может. И если он из-за нее перебил уже столько народа, она, должно быть, здорово ценная. Вы только гляньте, какая красота!
Старый Ханс не спешил с ответом. Он внимательно исследовал птичку, вертя ее в руках, приподнимая пальцами ее прекрасные крылышки. Ларе показалось, что он вроде как впал в транс, завороженный красотой и сиянием волшебного сокровища.
– Да, очень, очень красивая вещица, – наконец выговорил старик. – Ты хочешь ее продать?
Он наконец оторвал от птички взгляд и улыбнулся.
– А вы как думали! Иначе зачем бы я ее вам принесла, Старый Ханс? Вы же лучший скупщик, вы всегда даете самую честную цену.
– Мне очень приятно, что ты так считаешь, Лара. В самом деле, я очень польщен. А кто-нибудь еще знает о твоей находке?
– Пока нет. Только вы.
– Вот и славно. Ты умничка. – Он выбрался из-за стойки, доковылял до двери и запер ее на все множество замков и засовов. – Лучше будет, если это останется между нами. Мы же не хотим, чтобы хоть словечко об этом деле просочилось наружу, верно? Не хотим, чтобы в наши двери однажды постучался Душитель?
– Еще бы, – передернулась Лара, во все глаза глядя на старика. Скрюченные пальцы его шевелились, казалось, он пребывает в замешательстве, не уверенный, что ему делать дальше. – Вы в порядке? Какой-то вы странный.
– Гм, гм… Я? Странный? Полно, Лара, полно. Расслабься. Просто расслабься. Что скажешь, если я тебя приглашу в подсобку на чашечку чая? Просто чтобы убраться подальше от окон, мало ли кто тут ходит. А там мы присядем вместе, выпьем чайку и подумаем, что нам делать дальше.
Он убрал птицу обратно в шкатулку и взял ее под мышку. А потом отпер заднюю дверцу и повел ее в свою святая святых, в сердце магазина.
– У вас есть на примете покупатель для этой штуки? – спросила Лара возбужденно. Перед ее глазами так и плавали золотые монеты, которые она вот-вот выручит от этой сделки.
– Думаю, да, я знаю одного человечка, который может очень и очень ей заинтересоваться. И если он и впрямь решит ее приобрести, вот что я скажу тебе, Лара: твое время рысканья в канализации на этом закончится. Больше никогда тебе не придется спускаться в эти вонючие туннели.
– Знаете, – сказала Лара задумчиво, – я думаю, что все равно буду иногда туда ходить. Просто так, не для пропитания. Туннели, они как бы часть меня, я не смогу с ними насовсем развязаться. Как и вы – с собиранием всяких древностей, наверное.
Старый Ханс отпер дверцу, которая вела в маленькую круглую комнату, настолько забитую коробками и ящиками с барахлом, что здесь, почитай, негде было развернуться.
– Заходи, милая. Как говорится, дамы вперед. У задней стены, за теми ящиками, стоит столик, садись и подожди меня немного, я пойду заварю нам чаю…
Лара переступила порог. Дверь с лязгом захлопнулась за ней.
Лара резко развернулась:
– Старый Ханс? Эгей?
С той стороны двери в скважине прохрустел ключ. Лара толкнула дверь – она оказалась заперта.
– Старый Ханс! Это что, шутка такая? Выпустите меня! – Она ударила в дверь кулаком, еще раз и еще. Потом начала колотить со всей силы, ее все сильнее охватывал самый настоящий ужас. – Ханс! Я тебя предупреждаю! Ну-ка немедленно, сию секунду выпускай меня!
С той стороны не раздалось ни звука в ответ. Тишина. Лара перестала колотиться о дверь и бессильно привалилась к ней спиной. Закрыла лицо руками, потрясла головой – ее просто разрывало от гнева и смятения.
«Но ведь он же не мог так поступить, не мог! Он не мог просто взять и украсть мою добычу? Хотя почему не мог? Эта птичка наверняка стоит целое состояние, а значит… Ох, ну как же я могла быть такой дурой? Такой легковерной дурой?»
Что бы ни затеял Старый Ханс, она была к этому не готова. И это явно не предвещало для нее ничего доброго. Последняя капля после всего, что уже случилось за последние дни, и этой капли, похоже, было достаточно, чтобы ее сломать.
Нет уж. Не достаточно. Лара нащупала под одеждой медальон у себя на шее, вытащила его наружу и сжала в кулаке. Прикосновение к нему успокаивало, прочищало мысли. Девочка закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Наконец она кое-как пришла в себя и приступила к исследованию помещения, в котором ее заперли. Она была твердо намерена найти выход на волю.
Бумажная птичка
Старый Ханс тихо стоял по другую сторону двери, прислушиваясь. Кишки у него в животе корчились, как клубок змей, руки, сжимавшие шкатулку, тряслись. Так, девчонка перестала биться о дверь и орать, угомонилась, притихла. Вот она зашебуршилась снова, видно, пошла искать выход. Старый Ханс отлично знал, что выхода из этого помещения нет.
Он на цыпочках двинулся прочь и поднялся наверх, в свою маленькую квартирку над магазином. Колени его ходили ходуном и подгибались, пока он полз вверх по лестнице. Добравшись до стола, он налил себе изрядную порцию огневиски. Потом еще одну. Это помогло немного унять дрожь.