Он стоял в лаборатории госпожи Хестер, уперев руки в боки и задыхаясь от ярости. Его огромная фигура нависала над госпожой Хестер, которая, однако же, невозмутимо сидела в кресле, положив ладони на столешницу перед собой.
– Я получил срочное сообщение, что Меченые захватили Плакучие Острова! Что они выступили в сторону столицы! И что вы по этому поводу собираетесь делать? Ничего?
– Прошу вас, успокойтесь, Ваше Величество.
– Успокоиться?! Вы мне советуете успокоиться, госпожа Хестер?! Сперва у вас начались побеги Белых ведунов, потом было это позорище с неудавшейся казнью, когда ведьмы увели осужденного у нас из-под носа на глазах всего народа, а теперь еще и это? Вы что, ведьма побери, нарочно разрушаете мое королевство?
– Я ни на миг не имела в виду, что нам следует бездействовать, Ваше Величество. Я говорю лишь о том, что сейчас наше положение не располагает к немедленным действиям. Но это не худшее, что могло произойти. Мы даже можем использовать это к своей выгоде.
– Вы, похоже, из ума выжили! Какая может быть выгода с того, чтобы позволить Вечноночи захватить мой город?!
Королевская ведунья улыбнулась ему, блеснув белыми ровными зубами.
«Твой город, – с презрением подумала она. – Этот город никогда не был твоим, болван».
– Вечноночи ваш город не нужен, – произнесла она вслух. – Ей нужны не дома, а люди.
– Люди?
– Вечноночи нужны воины, Ваше Величество. Пушечное мясо. Люди, которых она поведет вперед, на Западную Ведунию, чтобы подчистую уничтожить ведьминов. – Она ненадолго замолчала и подошла к окну, глядя вдаль, на трущобные кварталы, почти полностью погруженные в темноту. – Как вы думаете, насколько многочисленно население трущоб?
Король передернул плечами:
– Понятия не имею. Ну, может быть, полмиллиона.
– Именно так! По меньшей мере полмиллиона. И какая польза городу от этой накипи? На что годится эта масса дармоедов, кроме как распространять заразу, грязь и насилие? Разве вам не кажется превосходной идея в кои веки использовать это отребье для благой цели? Позволить Вечноночи очистить Королевскую Гавань от этих жалких крыс?
Брови короля поползли на лоб. Ведунья ясно видела, как он старательно пытается сложить воедино кусочки головоломки.
– Вы имеете в виду… Что мы можем позволить Меченым воспользоваться жителями трущоб?
– Верно. Подумайте об этом как следует, Ваше Величество. Если мы отрежем жителям трущоб доступ в город, закроем их в карантин, мы захлопнем ловушку крысоловки. А остальных жителей можно эвакуировать – после чего мы подождем, пока Вечноночь опустошит трущобы и наделает достаточно рекрутов, чтобы двинуть свои войска на Западную Ведунию. Потом мы еще немного подождем, когда она расправится с ведьминами, после чего наконец остановим ее и отправим обратно в заключение. Когда вся эта история закончится, в мире не останется ни одного нашего врага.
Толстые губы короля медленно растянулись в улыбке. Потное, жирное лицо его просветлело.
– И вы сможете это устроить? – спросил он. – Сможете, когда понадобится, остановить Вечноночь?
– Вы же не сомневаетесь в моих способностях, Ваше Величество?
Король с сомнением приподнял бровь.
– Да, у меня есть средство остановить эту напасть, когда она сделает все, что нам требуется, – заверила его придворная ведунья.
Тот удовлетворенно кивнул:
– Хорошо. Не подведите же меня.
Госпожа Хестер ответила улыбкой на улыбку.
«Хороший мальчик, – подумала она. – Очень, очень хороший мальчик».
Фейерверки
С момента нападения на Лунокрыла прошло двое суток. Темная летучая тварь больше не появлялась, птичке никто не угрожал. Роб Нильсен до предела сбавил ход двигателей «Стрекозы», потому что дорога предстояла дальняя, энергию следовало беречь. К тому же никто из них не знал, что ожидает дома, в Западной Ведунии. А вдруг Вечноночь успеет первой и доберется до Древа-Матери? И даже если не успеет – сумеют ли они дать ей достойный отпор?
До сих пор море было тихим и спокойным, мягкие широкие волны не причиняли особых неудобств. Лара, которая впервые оказалась в открытом море, по правде говоря, думала, что такое положение вещей обычно, что иначе и не бывает.
Довольно скоро она обнаружила, что сильно заблуждалась.
В небе Вечноночи собирался чудовищный шторм. Завывал ветер, усиливаясь с каждой минутой, волны раскачались и вздымались все выше, увенчанные белой пеной. Сперва Лара делала вид, что не боится, желая показать морю, какая она храбрая, и по этому поводу не покидала своего любимого места на корме. Но волны начали перехлестывать через борт, швыряя суденышко туда-сюда, как ореховую скорлупку, и когда одна из них сбила Лару с ног и проволокла по палубе, та все-таки решила капитулировать. Промокшая до костей, она поступилась своей гордостью и, стиснув зубы, поспешно ушла с палубы вниз.
Море ярилось все сильнее. Высокие острые волны взлетали над корабликом, перехлестывали через палубу. Пламя в светильниках мигало, гул моторов то и дело перекрывался завыванием ветра и ударами волн о корпус судна. Лара, невольно вздрагивая, не могла победить страх, что особенно сильная волна либо бросит их на какой-нибудь риф, либо сама собой пробьет в борту брешь, и тогда корабль зальется изнутри водой и начнет медленно тонуть в Оловянном море, и всех их утащат на дно и там пожрут ужасные морские чудовища. Тем временем камбуз наполнялся народом – там собрались, спасаясь от шторма, почти все члены команды, и Лара испытывала некоторое облегчение оттого, что закаленные морские ведуны тоже казались слишком взволнованными. Значит, это не она трусиха, а правда происходит что-то опасное! Моряки затеяли игру в карты, и магические карты, оказавшись побитыми, взлетали в воздух и вспыхивали ярким пламенем. Когда Лара отказалась присоединиться к игре, матросы делано расхохотались и начали заверять ее, что беспокоиться тут не о чем, завтра море успокоится, надо только переждать, а их скорлупка видала уже немало подобных штормов – и даже похлеще.
Лунокрыл, похоже, тоже волновался, если такое существо способно на эмоции. По крайней мере, он отказывался хоть на секунду покинуть Лару, все время сидел у нее на плече, крепко вцепившись коготками ей в куртку, или забирался угнездиться в карман. Две-Восьмерки выглядел полуобморочным, у него разыгралась морская болезнь.
Лара решила, что лучшее, что сейчас можно сделать, – это пойти в постель и попробовать уснуть. Пусть шторм беснуется без нее, а когда она проснется, может быть, все уже и уляжется. Она спустилась в трюм и свила себе привычное гнездо из одеял и попонок на соломенном матрасе. Днище корабля тяжело скрипело, снаружи доносились завывания ветра. Лара закрыла глаза, но сон не шел к ней, она то и дело ворочалась с боку на бок и беспокойно вздыхала.
Должно быть, в какой-то момент она все же задремала, потому что, почувствовав чье-то присутствие, резко пробудилась и села на ложе.
– Кто тут? Две-Восьмерки, это ты?
Вглядевшись в темноту, она вскрикнула от ужаса.
Потому что в трюме действительно кое-кто был – но вовсе не Две-Восьмерки. Незнакомец, высокий, в черной высокой шляпе и потрепанном плаще. У него был длинный тонкий нос, бледная кожа и блестящие черные глаза. Лара была уверена, что никогда до сих пор его не видела, но при этом испытала мгновенную дрожь бессознательного узнавания.
– Похоже, у тебя есть нечто принадлежащее мне, – произнес черный человек, делая шаг поближе, как раз под тускло горевший ночной светильник. Когда он ступил в круг слабого света, девочка увидела, что он не отбрасывает тени.
В ушах ее снова прозвучал дрожащий голос бабушки:
«Мужчина, который не отбрасывает тени… Он идет за тобой…»
Это же он. Душитель из канализации. Лара ушла в перекат, чтобы бежать, спасаться, но он успел схватить ее за волосы на затылке и притянул вплотную к себе. Отчаянно отбиваясь, Лара чувствовала его ужасный запах – он вонял мокрой и грязной псиной. Второй, свободной рукой он начал шарить ей по карманам – но раньше, чем ночной тать успел нащупать птичку, та сама вылетела из складок одежды своей хозяйки в воздух, расправляя золотые в ламповом свете крылышки, и напала на него. Птичка старалась достать клювом его в глаза, вонзала когти ему в лицо, и враг от неожиданности утратил бдительность, чуть отпустил волосы Лары. Та не теряла времени и вырвалась – мгновения ей было достаточно. Пока ночной вор отбивался от Лунокрыла, девочка успела метнуться к двери. Враг перехватил ее стремительным движением, зажал ей рот ледяной ладонью так, что она не могла ни закричать, ни даже толком вдохнуть.
– Быстро призови свою птицу.
Лара извивалась в его руках, выворачивалась, пыталась кусаться и пинаться, но все было тщетно. Противник был стократ ее сильнее. Из его тела словно бы исходил гул невероятной мощи, отдававшийся у Лары в костях. Рука его все сильнее сжимала ее голову, и она успела подумать: «Сейчас у меня просто треснут кости черепа, он же вот-вот раздавит мне челюсть…» В этот миг с грохотом открылась дверь трюма, вспыхнул свет, и незнакомец отшвырнул девчонку прочь. В дверь ввалились Берни, Магнус и половина корабельной команды, с палочками на изготовку, в барабанах палочек яростно светились заклятия.
Все они выстрелили одновременно. Разноцветные сияющие струи, тонкие, как паутина, вылетели из их палочек и облекли черного человека плотной сетью, крепко связывая его по рукам и ногам. Берни опустила палочку, и исходящий из нее луч, потрескивая, затих. Бой был окончен.
– Лара! Быстро беги! Скажи Робу Нильсену – тебе надо покинуть корабль! Сейчас же! Уходите!
Человек без тени, испустив низкое рычание, напрягся и порвал сияющие путы. Мгновение – и он снова схватил Лару за волосы. Ведуны снова дружно выстрелили в него заклятиями, и рука его снова разжалась. На этот раз Лара преодолела оцепенение и со всех ног бросилась к лестнице, выводящей из трюма.
Лунокрыл помчался за ней, не отставая ни на миг, и с хлопаньем крыльев вылетел вслед за хозяйкой на палубу. Возле рубки она едва не упала, лицом к лицу столкнувшись с Двумя-Восьмерками.