– Что происходит? – выдохнул юноша ей в лицо. – Что случилось?
– На корабле… на борту… сюда явился некто… мне надо бежать! Мне и Лунокрылу! Он пришел за птичкой!
Корабль сильно накренился – и они едва удержались на ногах. Штормовой ветер был настолько силен, что Ларе требовались все силы, чтобы просто оставаться на палубе. Море там и тут взрывалось за бортом белыми вспышками пены, в небе полыхали молнии, подсвечивая угольно-черные беснующиеся гребни, горами дыбящиеся над водами.
Очередная волна, перехлестнув через борт, сбила Лару с ног. Кое-как с помощью Двух-Восьмерок она поднялась на ноги, сверху хлестал дождь, со всех сторон задувал ветер, по лицам их стекала пена. Свет в капитанской рубке замигал, и Лара, вспомнив о своей цели, похромала на этот свет, цепляясь за такелаж, потому что палуба под ногами ходила ходуном. Наконец она добралась до двери рубки и рванула ее на себя, едва не свалившись на пороге. Роб Нильсен стоял у штурвала, его крепкие руки так сильно стискивали рулевое колесо, что костяшки пальцев проступали сквозь кожу, как кости скелета.
– Капитан! Капитан, у нас в трюме чужой!
– Сейчас не до твоих идиотских баек, помойная крыса! – не оборачиваясь, рявкнул капитан. – Я занят! Я делаю все, чтобы мы не пошли ко дну! Вали отсюда!
– Клянусь, я не вру! На меня напали! На борт пробрался черный человек! Остальные сейчас сражаются с ним, а меня послали к вам! Берни сказала, что я должна бежать, спасать Лунокрыла, но я не знаю, как бежать и куда!
– Она говорит правду! – крикнул Две-Восьмерки, появляясь у нее за плечом.
Корабль содрогнулся от сильного взрыва – и люк трюма с грохотом оторвался. Из отверстия вырвались языки багрового пламени.
Роб Нильсен на миг оторвал взгляд от бушующего моря, лицо его исказилось от ярости… и недоверия. Он заблокировал штурвал и развернулся.
– Ах ты ж адовы челюсти! Они там заклятиями кидаются! Такими, которые могут расшвырять ошметки корабля аж до Плакучих Островов! Так, быстро валите в шлюпку!
Роб Нильсен тяжкими шагами выбежал на палубу, по пути ослабляя какие-то тросы и двигая рычаги.
Тут что-то с силой ударило Лару в висок. В глазах ее вспыхнули цветные искры, острая боль повалила на пол. Над ней снова стоял человек без тени, и в глазах Лары облик его расплывался, то и дело размазываясь, выплывая из фокуса зрения. Он наступил ногой ей на грудь и сильно нажал. Края его плаща дымились, будто их только что подожгли. Снаружи ревел шторм, в дверь рубки влетали брызги пены, ветер сметал их на подлете. Лунокрыл нырнул сверху вниз и снова напал на человека без тени, который попытался его схватить – но корабль слишком сильно раскачивался, и тот промахнулся.
Две-Восьмерки внезапно рванул черного человека за плащ – и получил в ответ болезненный удар в лицо. Две-Восьмерки упал на спину, прижимая руку к кровоточащей брови.
На палубу тем временем выскочили Берни, Магнус и остальные. Их палочки так и метали заклинания. Две-Восьмерки сумел подняться на ноги, помог подняться и Ларе. Вместе, поддерживая друг друга на бегу, они побежали к шлюпке, которая на штормовом ветру сильно моталась на своих шкивах, грозя оторваться. Лара перехватила в воздухе Лунокрыла и затолкала его в карман, крепко придерживая рукой.
На палубе тем временем разыгралась настоящая битва. Берни, подбежав к подвешенной шлюпке, попыталась перерубить удерживающие ее тросы своим ножом – и трос поддался. Лара невольно взвизгнула, когда шлюпка с размаху упала в клубящуюся темную воду, и едва успела удержать Две-Восьмерки от падения за борт.
– Прыгай к ним, Берни! – расслышала Лара крик Магнуса Беловрана. – Девочка должна добраться до Западной Ведунии! Без тебя у нее меньше шансов!
– Нет! – крикнула в ответ Берни, перезаряжая палочку. – Без тебя я никуда не пойду!
– Ты должна, милая! Должна! Доставь Лару в наши земли, иначе им конец!
Берни перемахнула через борт и спрыгнула в шлюпку, глаза ее были огромными и дикими от горя. Лицо Магнуса на миг возникло над бортом – воздух за его головой вспыхивал дикими заклятиями. Он отчаянно улыбнулся своей жене и выговорил:
– Береги себя, любимая.
А потом перерезал удерживавший шлюпку оставшийся трос.
Берни громко вскрикнула, когда шлюпка полетела вниз, в черную штормовую воду Оловянного моря.
Волны тут же подхватили их лодчонку, начали швырять ее во все стороны, как ореховую скорлупку. Никто из пассажиров шлюпки не мог толком пошевелиться – любое движение грозило тем, что они просто окажутся в воде. Волны перекатывались через лодчонку, играли ей, как сухим листком, и казалось – она вот-вот расколется пополам. Волны уносили шлюпку с тремя ведунами дальше и дальше, а Лара старалась не отрывать взгляда от корабля: от палубы исходил темный дым, там и тут вспыхивало пламя, словно от праздничного фейерверка, в отсветах пламени метались черные тени… Но волны хлестали одна за другой, мешая смотреть, ослепляя, оглушая.
Когда «Стрекоза» с грохотом взорвалась, от этого звука содрогнулось небо, он перекрыл даже завывание ветра и громовые удары волн. Лара упала на спину. Снизу вверх над бортом шлюпки она увидела красный всполох и столп дыма, ударивший вертикально вверх. Через мгновение обломки корабля капитана Нильсена были разметаны штормовыми волнами.
– Нет! Нет!!! – вопила Берни, цепляясь за борт и запрокидывая голову. Казалось, она вот-вот выбросится из шлюпки в бурное море.
– Берни! Пожалуйста, не надо! Ты же утонешь!
– Плевать! Там Магнус! Я должна… спасти моего… Магнуса!..
– Две-Восьмерки! Помоги мне, я одна не справлюсь!
Две-Восьмерки пришел на помощь Ларе, вместе они оттащили ведунью от борта. Берни бессильно осела на днище, рыдая и содрогаясь. Лара насела на весла и попробовала грести, хотя совершенно не умела этого делать. Сердце ее пылало от ужаса и ярости. Она должна, должна сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Берни, спасти Магнуса, и Роба Нильсена, и его команду… моряков, которые рисковали ради нее, были добры к ней, спасли ей жизнь…
Тем временем шторм разбушевался еще сильнее. Гребни темной воды, седой от пены, вздымались до небес, одно весло сломалось пополам, больно поранив Ларе руку. Еще одна ужасная волна – и лодчонка взлетела вверх, а неумелый маленький гребец свалился на ее дно. Еще один взлет… и еще… С каждым новым колыханием ужасного моря шлюпку уносило все дальше и дальше от места кораблекрушения «Стрекозы», судна капитана Нильсена, и никто из находившихся в шлюпке ничего не мог с этим поделать.
Важное задание для Джо Коротконожки
– Джо! Маленький… Ты где, Джо? Где ты?
– Я тут, бабушка. Вот он я. Я никуда не денусь, не волнуйся. Я тебя никогда не брошу.
Джо накрыл старушку еще одним одеялом. Ее знобило, и неудивительно – в комнате было настолько холодно, что мальчик напялил на себя все свои имеющиеся одежки. Дыхание исходило изо рта облачками пара. Возле кровати горела единственная свеча – и Джо смотрел на нее с тоской и страхом. Свеча была последняя. Где теперь добыть новые, у кого купить? Муниципалитет уже предъявил права на все драконье дыхание, имеющееся в пределах города, чтобы поддерживать горящими городские фонари вдоль главных улиц в центре столицы. По приказу короля трущобные кварталы были заперты в карантин, на всех въездах в город стояли патрули, так что шансов выбраться в центр не было… Выбраться или пополнить свои запасы света.
– Они идут… Они приближаются!
– Кто идет, бабушка! Кто такие они?
Бабушка смотрела внуку в лицо старыми перепуганными глазами. Она за последние дни стала такой крошечной и хрупкой, так усохла, что он боялся к ней лишний раз притронуться, чтобы ее не сломать. На вопрос она не ответила – наверное, просто не услышала. Жар вернулся и сейчас трепал ее даже хуже, чем прежде, она то и дело металась на постели, то потея, то дрожа от озноба. Джо подозревал, что она сейчас не имеет понятия, где находится. Лучшее, что он мог для нее сделать, – это стирать с ее лба пот и пытаться облегчить ее страдания.
Когда бабушка наконец успокоилась и прикрыла глаза, Джо присел в изножье ее постели и закрыл лицо руками. Его бабушка умирала. Она совершенно точно приблизилась к границе своей жизни, и тут он ничего не мог поделать. На лекарства для нее – лекарства, которые все одно не действовали, – он уже потратил все до последней монетки.
Джо встряхнулся и подошел к крохотному окошку их комнатенки. Огоньки свечей в окнах доходных домов по всему бедному кварталу подавали сигнал, что они с бабушкой не одни в этом море абсолютной темноты. Каждый новый день был холоднее прежнего, оконное стекло изнутри покрылось морозными разводами, в воздухе висел безошибочно узнаваемый резкий запах зимы. Бабушка заставила подоконник горшочками, в которых она выращивала приправы для похлебки, а теперь все эти травки просто умерли от холода. Улицы за окном были пустыми и тихими. Пара первых дней после падения тьмы прошла под знаком паники и ужаса, беспорядочных метаний людских толп по городу, а потом пришли полисы и навели порядок. С помощью насилия усмирили горожан, разогнали их по домам. Теперь никто на улицу не совался, все затаились по своим норам. Джо слышал за окном редкие отчаянные, перепуганные вскрики – должно быть, кто-то высунулся наружу и стражи порядка объясняли ему, почему не стоит так делать. Объясняли простым способом – забивая до смерти или стреляя на поражение.
Джо поплотнее запахнул на груди свою тонкую курточку, глядя в черное небо Вечноночи, которая высасывала из мира всю надежду, весь свет и радость. Невольно задумался, откуда пришла эта тьма, можно ли проследить ее путь вплоть до истока… и насколько кошмарным, должно быть, окажется этот исток.
А потом он подумал про Лару. Интересно, удалось ли ей успеть выбраться из города… Лара, о чем ты вообще думала, когда решила связаться с ведьмами? Что теперь с тобой станет?
До него уже дошли слухи о ее скандале со Старым Хансом. Конечно, Джо не поверил, что она хотела убить Ханса и угрожала ему, что она настоящая ведьма. Но ведь и правда в ту ночь, когда упала тьма, он заметил, что его подруга как-то странно изменилась, стала совсем другой…