– Хочу, чтобы перед смертью ты знала, – сказала госпожа Хестер ледяным голосом, – что ты проиграла, девчонка. Вы все проиграли. Ты последняя из Ковена Судного Дня – и ты не выполнила своей задачи. Ты отдала мне заклятие, и все попытки твоих предшественников его от меня охранить пошли прахом. Что бы сказала на это твоя мамочка?
Лара, задыхаясь, смотрела на нее снизу вверх, скрипнула зубами.
– Не смей говорить о моей матери!
– Отчего же нет? Думаю, она была бы сильно в тебе разочарована. В конце концов, она ведь отдала свою жизнь, чтобы тебя спасти, а все оказалось напрасно. Она заслонила тебя собой от Джека-без-Тени – а толку-то?
Лара устремила на Джека бешеный взгляд.
– Так это ты… ты убил моих родителей? Это ты тогда явился за моей матерью?
Джек бесстрастно смотрел на нее и молчал.
– Знаешь, ее смерть была очень мучительной, – явно наслаждаясь происходящим, продолжала госпожа Хестер. – Это ведь очень больно, когда джинн пожирает душу. А он сделал именно это, как обычно.
Лару чуть не вырвало на обледеневшую траву.
– А что мы собираемся сделать с тобой, мальчишка? – обратилась Хестер ко второй своей жертве – к Двум-Восьмеркам. – Я постараюсь устроить, чтобы каждая оставшаяся секунда твоей жизни была до крайности мучительна. Ты будешь молиться, чтобы каждый новый твой вздох стал последним, будь уверен. Но жизнь я тебе сохраню. У меня столько новых идей, как заставить тебя страдать еще сильнее. С тобой я буду экспериментировать.
Вдруг что-то привлекло внимание Лары – ей показалось, что она… Не может быть – или она правда различила проблеск сапфирового света в глазах Лунокрыла?
Хестер направила на Лару палочку.
На ее конце загорелось заклятие смерти.
Лара зажмурилась, отчаянно молясь, чтобы это сработало, чтобы…
«Пожалуйста, ради всего святого, пусть…»
– Лунокрыл! Вперед!
Палочка в руке госпожи Хестер дрогнула. Она взглянула на ладонь другой своей руки, где встрепенулся и ожил Лунокрыл. Он повертел головкой, сапфировые глаза ярко светились, глядя прямо в лицо Королевской Ведунье.
– Он ожил!
Лунокрыл крохотной шаровой молнией бросился Хестер в лицо, вонзил золотой клюв ей в правый глаз. Госпожа Хестер завопила, хватаясь за лицо руками, из глазницы брызнула кровь. Лара ушла в перекат, увернулась от Джека-без-Тени и подхватила с земли обе их палочки. Бросила одну Двум-Восьмеркам и вскочила на ноги.
Две-Восьмерки тоже вскочил и выпустил солнечную пулю в вопящую от боли госпожу Хестер. Заклятие ударило ее прямо в грудь, с огромной силой отшвырнуло в сторону и приложило о могильный камень. Палочка Королевской Ведуньи вылетела у нее из руки и укатилась куда-то в темноту.
Джек-без-Тени сделал шаг в сторону Лары. И еще один.
Лара подняла палочку, чтобы защищаться, хотя и знала, что магией его не остановить.
– Ни с места! Я тебя предупреждаю!
Джек продолжал идти, неуклонно приближаясь. Отступая от него спиной вперед, Лара запнулась о корень и упала на землю.
Вдруг в ее мозгу вспыхнуло яркое воспоминание.
Заклятие, подаренное Нэл Пеппер!
Кусочек чистой лунной магии, пойманной в небесах.
«Связывающая магия, очень сильная, свяжет что угодно…»
Лара лихорадочно нашарила драгоценный флакончик в кармане, зарядила его в барабан – и в последнюю секунду, когда рука Джека уже протянулась, чтобы схватить ее за плечо, выстрелила.
Из палочки вылетела ярчайшая нить лунного света, захлестнувшая Джека-без-Тени, как лассо, и еще раз, и еще – так паук стремительно опутывает коконом свою жертву. Джинн закричал, пытаясь бороться, но лунный луч держал крепко, как ни бился Джек-без-Тени. Палочка Лары дрожала у нее в руке, вибрируя от силы заклятия, магия была настолько горячей, что ее жар обжигал даже без прямого контакта. Пахла она как раскаленный металл и поднимала сильный ветер, откинувший назад темные волосы Лары. Сама того не зная, она торжествующе улыбалась во весь рот, мстительно глядя на мучения джинна.
– Надеюсь, тебе так же больно, как было больно моей маме! – с ненавистью крикнула она. – Скажи, каково тебе! Это похоже на то, что ты с ней сделал?
Она сделала палочкой резкое движение – и путы сдавили Джека еще крепче, стискивая его так сильно, что глаза его вытаращились и вылезали из орбит, а на шее и лице проступили темные вены. Лара надавила еще. Она ждала этого момента слишком долго, целую жизнь, и наконец могла выместить на ком-то – на убийце родителей – всю накопившуюся боль, все свои страдания, отчаяние и муки одиночества…
Лара двинулась вперед, и заклятие прижало Джека-без-Тени к стволу старого дуба, у которого от жара магии тут же начала дымиться кора. Она ни на миг не сомневалась в своем намерении.
Лара собиралась его убить.
В нескольких шагах от нее Две-Восьмерки склонился над валявшейся на земле госпожой Хестер и ткнул ее ногой в бок. Та не шелохнулась – валялась, как мертвая, откинув в сторону одну руку, а другой прикрывая голову. Две-Восьмерки ткнул еще раз. Никакой реакции.
Юноша заметил, что в одном из карманов ее плаща бугрится что-то крупное, и вытащил этот предмет наружу. Он оказался глиняным сосудом, древним на вид, исписанным странными символами. Две-Восьмерки повертел его в руках, разглядывая.
Этого-то госпожа Хестер и ждала: когда он на секунду на что-нибудь отвлечется. Она стремительно бросилась на него и опрокинула на землю, заставив выронить палочку. Она дралась, как бешеная хищница, била его головой о камень, вонзала ему в лицо свои длинные острые ногти. Юноша пытался защищаться, хотя бы прикрыть лицо, но она была куда сильнее – и чудовищно зла. Ее платиновые волосы окрасились кровью, правого глаза, считай, не осталось, она была порождением кошмарного сна. Осыпая врага страшными проклятиями, она брызгала слюной, желая порвать его на части.
Две-Восьмерки понимал, что ему не справиться.
Осколки
Джо Коротконожка знал, что он умирает. Лежа в луже собственной крови на полу комнаты госпожи Хестер, он задыхался от боли – и от тоски, что придется умереть далеко от дома. Боль в том месте, где она ударила ножом, полыхала огнем, а остальное тело постепенно холодело по мере того, как из него вытекала жизнь.
Веки Джо отяжелели, губы страшно пересохли. Он с трудом пошевелил головой, думая, что эта ужасная комната будет последним, что он видит в своей жизни.
Взгляд его остановился на зеркале.
«Разбей его, Джо», – прошелестел в ушах голос бабушки.
– Бабушка, я… Я не могу. Мне слишком больно. Я умираю.
«Ты должен это сделать, маленький. У тебя достаточно сил. Ты справишься. Освободи их всех. Разбей зеркало».
Джо медленно, очень медленно поднялся на четвереньки. Потом на колени. Все тело его колотила дрожь, из раны на пол стекала кровь. Джо с трудом пополз в сторону зеркала, собрал последние силы – и все их вложил в удар кулаком по гладкой стеклянной поверхности.
Зеркало не разбилось.
Голова Джо свесилась ему на грудь, все вокруг расплывалось. Постаравшись все же сфокусировать зрение, он разглядел на письменном столе ведуньи тяжелое пресс-папье. Поднявшись на ноги и держась за стену, со стоном боли мальчик добрался до стола, схватил его и изо всех сил метнул в зеркало, попав ему прямо в середину.
Зеркало и не думало разбиваться.
К собственному изумлению, Джо обнаружил, что он хрипло смеется. Это был яростный, отчаянный короткий смешок, отнявший у него почти все силы. Когда наконец ему снова удалось поднять голову, взгляд его упал на раскрытое окно.
Он долго смотрел на окно, потом – опять на зеркало.
– Ничего в жизни мне не удается просто… Все как обычно, – прошептал он себе под нос.
Цепляясь за стол, он кое-как поднялся и принялся за чудовищный, считай, непосильный труд: требовалось дотолкать зеркало до окна. Оно было тяжелым и двигалось чудовищно медленно. Всякий раз, когда ножка подзеркального столика сдвигалась хотя бы на полфута, она издавала ужасный скрежет по плитам пола.
Кровь из раны Джо прочертила на полу длинную дорожку. После каждого усилия ее вытекало все больше. Он то и дело останавливался, чтобы отдышаться, но наконец ценой невероятных усилий проделал свой тяжкий путь. Оставалось еще одно усилие, самое трудное. Джо упал на колени и схватился за ножки зеркала. Набрал в грудь воздуха, попытался приподнять зеркало и опрокинуть его вперед – и вскрикнул от боли.
«Ну уж нет! Я не для того дотащил эту проклятую штуку до места, чтобы сдаться в последний миг! Давай же, Джо, последний рывок! Давай! НУ ЖЕ!»
Он снова вцепился в ножки столика, снова заорал от боли – но не выпустил своей ноши. Он толкал, толкал и толкал, пока наконец зеркало не начало клониться вперед. С последним триумфальным криком, одновременно бывшим криком боли, Джо перевалил зеркало через подоконник – и перегнулся через него сам, следя за его полетом. Вниз, вниз, на каменные плиты двора с огромной высоты.
Послышался оглушительный звон – зеркало госпожи Хестер наконец разбилось.
Когда магическое зеркало ударилось о камень, оно взорвалось с такой силой, что звук взрыва прокатился по всему городу. Госпожа Хестер на кладбище вдруг отпустила избиваемого ей парнишку и издала отчаянный визг. Избитый и израненный Две-Восьмерки, лежа на спине, пораженно смотрел, как начала плавиться и стекать с лица и рук ее кожа, как свечной воск от жара огня. Волосы ее стремительно меняли цвет, становясь седыми, на глазах выпадали, обнажая желтоватый череп, кости рук ссыхались, тело скрючивалось, единственный оставшийся глаз глубоко запал.
Она снова завизжала – уже слабеющим, прерывающимся старушечьим голосом. А потом вскочила на ноги и, прихрамывая, бросилась бежать куда-то во тьму.
Лара все еще держала связанного Джека-без-Тени у дерева, не торопясь его отпускать, однако же взгляд ее невольно метнулся в сторону дворца. Над крышей высочайшей из дворцовых башен разгоралось странное сияние: тысячи светящихся золотистых созданий собирались над ней, освещая непроглядную ночь.