– Неужели это…
– Души! – выдохнул Две-Восьмерки, поднимаясь на дрожащие ноги. – Боги, Лара, это же души Белых ведунов! Они свободны!
Из окна верхнего этажа башни струились на свет все новые и новые души. Они тянулись наружу, по пути облекая Джо Коротконожку теплым светом. Они окружали его, пролетали сквозь его тело, сквозь кровеносные сосуды, сквозь рану, нанесенную госпожой Хестер, и их касание исцеляло, соединяло разорванное. Души приподняли Джо над полом живым золотистым облаком. Сердце его снова забилось ровно, в легкие хлынул воздух, зрение сделалось острым.
Души вынесли Джо на своих крыльях в окно башни, полетели над городом, увлекая его с собой, и наконец бережно опустили на землю на старом кладбище у полузаброшенного храма. А потом поднялись в воздух и улетели.
Джо поднялся на ноги, пораженно моргая. Чувство было такое, будто он очень долго спал и наконец пробудился. Рука его коснулась места, где совсем недавно зияла рана – он был совершенно цел. Мальчик огляделся, пытаясь понять, куда это его занесло, и увидел на траве знакомый предмет. Маленькую глиняную урну. Джо поднял ее и обернулся, услышав отчаянный крик из-за ствола толстого дерева. Заглянув туда, он увидел свою самую близкую подругу, которая…
– Лара? Что ты делаешь?
По вискам Лары ползли струйки пота. Палочка в руке страшно вибрировала, девочке едва хватало сил справляться с мощным потоком магии. Однако она и не думала отпускать курок.
– Лара!
Та дернула головой, встретилась с ним глазами.
– Джо?
– Да, Лара, это я! – Он сделал несколько шагов в ее сторону. – Что ты делаешь, скажи мне!
Лара кивнула ему на прижатого к дереву Джека-без-Тени, стиснутого путами заклятия. Черные вены, проступавшие на его лице, все множились и дико пульсировали.
– Я убиваю его, Джо. Убиваю того, кто убил моих родителей.
Джо еще немного приблизился к ней, протянул открытые руки ладонями вперед.
– Я знаю, Лара, кто он такой. И знаю, что он сделал много зла. Совершал ужасные вещи. Но у него не было выбора. Он же джинн. Он был под властью госпожи Хестер.
– Это его не оправдывает!
– Я знаю, – согласился Джо. – Но, Лара… Если ты сейчас его убьешь, ты сделаешься не лучше его. Не лучше госпожи Хестер.
По щекам Лары струились слезы.
– Но я хочу ему смерти! Хочу причинить ему боль!
– Похоже, ты уже здорово его наказала. Что же ты, Лара, что с тобой стало? Это же не ты. Не та Лара, которую я знаю и люблю. Не позволяй ненависти победить, прошу тебя! Если ненависть победит, зачем тогда… всё?
Лара вскинула лицо к темным небесам, глаза ее были полны ужаса. Беспросветная тьма Вечноночи, озаряемая золотым светом душ Белых ведунов. Медальон шевельнулся у нее на груди, тихо загудел.
Лара опустила палочку.
Заклятие прервалось, путы исчезли, и Джек-без-Тени мешком свалился на мерзлую траву.
– Благодарю, – с трудом выговорил он, часто дыша.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – отозвался Джо. – И не хочу тебя больше здесь видеть. – Он поднял глиняную урну над головой. – Все закончилось, Джек-без-Тени. Уходи отсюда. Уходи из нашего мира – и не возвращайся в него никогда.
Джо швырнул урну о камень ближайшего надгробия. С тихим треском сосуд раскололся на бесчисленные мелкие осколки.
Джек-без-Тени поднялся на ноги, неотрывно глядя на Джо. Глаза его блестели от слез. Он приоткрыл было рот, желая что-то сказать, но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, изо рта его полились на волю души ведунов, пожранные им за долгие годы войны и преследований. Души, все эти годы придававшие ему способность сохранять человеческую форму, вырывались из долгого плена, возвращались обратно в мир.
У Лары отвисла челюсть от изумления. Сквозь пелену слез она смотрела, как золотистые души поднимаются в воздух, улетают к новой жизни, постепенно угасают вдали. В сердце своем она знала, что в этой стае летят и души ее родителей.
– До свиданья, – прошептала она им вслед.
Когда последняя душа покинула Джека-без-Тени, джинн обратился во прах и умчался вместе с ветром в дальние миры, на поиски своих братьев и сестер.
Полет Лунокрыла
Медальон на груди Лары продолжал петь и вибрировать. Она крепко сжала его сквозь одежду, вокруг ее головы покружился Лунокрыл – и привычно опустился ей на плечо, нежно клюнул в мочку уха. В груди Лары – даже где-то еще глубже – нарастало очень сильное, не выразимое словами чувство. Будто часть ее существа, которую она толком не знала, встрепенулась, пробуждаясь ото сна. Внезапно она все поняла.
– Время пришло, верно?
Лунокрыл снова ласково ущипнул ее за ухо.
– Но что я должна делать? – Лара прислушалась к себе, ища ответа. – Мама сказала, что ключ ко всему – это моя душа. Моя душа – это ключ…
Лара подумала, что души – это всегда ключи. Ключи ко всему на свете. Госпожа Хестер знала это, изымая души у Белых ведунов. Джек-без-Тени знал это, пожирая души членов Ковена, чтобы сохранять подобие жизни. Верховная Ведунья и ее Совет знали это, отправляя свои души на безнадежный бой против мировой тьмы… Но что такое душа на самом деле, из чего она создана, откуда приходит и куда уходит? Если сложить воедино все лучшее, что есть в человеке – его любовь, способность испытывать счастье, все добрые дела, совершенные в течение жизни, все следы, которые человек оставил в мире, его частицу, которая останется жить в сердцах и памяти других, даже когда он сам перейдет за предел… Это ведь и есть душа человека, верно?
Она раскрыла руку, и Лунокрыл перелетел на ее подставленную ладонь. Свободной рукой девочка раскрыла медальон, думая о своей матери, о том, как радостно было наконец увидеть ее лицо, о жертве, которую она принесла ради спасения дочки. Теперь пришла очередь Лары чем-то пожертвовать.
Механизм в тельце Лунокрыла внезапно ускорил ход, тончайшие шестеренки закрутились еще быстрее, глаза птички вспыхнули сапфировым светом. Но чего-то пока все равно недоставало. Лара удерживала перед внутренним взглядом лицо своей мамы – но теперь к нему добавились и другие лица. Лица друзей, которые наконец-то у нее появились после долгих лет одиночества во враждебном мире. Людей, которые приняли ее в свои сердца, протянули ей руки помощи. Маленький Джо и его бабушка. Потом – Магнус и Берни… И самый близкий, самый лучший друг – Две-Восьмерки. Если кто-нибудь на свете и знал как следует о ценности души, о ее силе, – так это он. Впервые в жизни Лара осознала, что это такое – любовь. Ее любовь жила в этих людях, делала мир местом, за которое стоит сражаться. За которое не страшно умереть.
Сияние Лунокрыла усилилось – и возрастало с каждым мигом. Из его открытой грудки полился золотой свет, исходивший от вращающегося механизма, и свет казался теплым, как летнее солнце. Он нежно согревал Ларину ладонь, но не обжигал.
– Бери ее, – прошептала Лара, прикрывая глаза, полные слез. – Бери мою душу, Лунокрыл.
Резная птичка на ее медальоне внезапно тоже ожила и засветилась. Шестеренки в грудке Лунокрыла застрекотали, закрутились так быстро, что было уже не разглядеть их зубчиков, жар, исходивший от птички, начал опалять, и девочка подумала, что на руке останется ожог. Сапфировый свет, льющийся из глаз Лунокрыла, сиял ослепительно, как солнце, окружая девочку, так что она оказалась словно бы в центре световой сферы, и каждая клеточка ее тела полыхала силой и магией. Магия птички переливалась в юную ведунью, наполняя ее вены, соединяя их с Лунокрылом в единое целое. Свет сделался нестерпимо ярким, весь мир вокруг истаял, во вселенной теперь существовали только Лара и Лунокрыл – и более ничего.
Ослепительная золотая вспышка – и Лунокрыл вырос до размеров гигантского орла, а Лара обнаружила, что сидит у него на спине.
Еще одно эхо некогда сказанных слов прозвучало из прошлого:
«Я вижу, как ты летишь… На огненных крыльях, деточка! На крыльях цвета солнца!»
– Летим, – выкрикнула Лара. – Летим, Лунокрыл!
Шестеренки в груди птицы застрекотали, она раскинула золотые крылья и ринулась в небеса, унося Лару с собой.
А тем временем…
Берни Беловран, зажимая кровоточащую рану на руке, стояла, пошатываясь, на трущобной улочке среди толпы перепуганных бедняков, которым пока что посчастливилось выжить. Где-то неподалеку был и Роб Нильсен, который только что нагнулся, чтобы обломить торчавшую из ноги стрелу. Меченые наступали со всех сторон, сзади и спереди, из боковых переулков, и за ними следовали их новообретенные слуги. Ближайший отряд Меченых натянул луки, враги прицелились…
Берни закрыла глаза:
– Магнус, любимый. Я иду к тебе.
И вдруг что-то неуловимо изменилось. Все замерли как громом пораженные. Один за другим – Меченые, и ведуны, и жители городских трущоб – разворачивались, поднимали головы к небу, по которому мчалось нечто ослепительное, похожее на золотую стрелу.
Берни улыбнулась, не пытаясь смахивать слезы.
– Лара! Она смогла.
Лунокрыл мчался по безлунному небу прямо в нависающую над миром тьму, волосы Лары развевал ледяной ветер. Она прижалась к спине птицы, обхватила ее за шею и сверху вниз смотрела на темный город. Это место так долго было ее миром, ее единственным домом – а с высоты оно казалось таким маленьким.
Лунокрыл нес ее все выше и выше, навстречу Вечноночи, демонической твари, заслонившей небеса. Подъем продолжался бесконечно, воздух наверху стал таким разреженным, что было трудно дышать, но Лара уже ничего не боялась. Что бы ни случилось, когда бы ей ни пришлось встретить свою смерть, – в ее жизни было все, что нужно, а именно любовь и дружба, свет которых ярко пылал в ее сердце. Так что она плотно прижималась к Лунокрылу, уносившему ее в небеса, и без страха смотрела во тьму, древнюю и непостижимую человеческим разумом.
– Я иду, мама. Я иду.
Тьма расступилась, поглощая их, принимая их в себя.
Все сущее обратилось в ничто.
Лунокрыл распахнул крылья и издал долгий музыкальный крик.