Последовавшая за этим тишина показалась мне ещё более зловещей, чем его голос. Она трещала от напряжения и была наполнена ожиданием и тайнами. Ужасными, жуткими тайнами.
И тем не менее, решившись оглядеться, я ощутила что-то похожее на радость.
– Раджун! – прошептала я, и его имя заполнило собой внутренний двор и отбросило тысячи шепчущих отзвуков.
Мой спутник, точно так же прикованный цепями к стене, как и я, сидел на другой стороне двора, в самом дальнем от меня углу.
– Храбрая Воительница! – прошептал Раджун, и сейчас это слово прозвучало как насмешка.
И всё-таки я очень обрадовалась, увидев его: я была не одна в пугающем мерцании факелов и во власти Деспота. И мне ужасно хотелось ощутить на своём плече ладонь Раджуна.
– Мы всё сделали не так! – прошептала я, и стены шёпотом ответили мне: «Не так! Не так!» – Мы должны были понимать, что его так просто не одолеть! – И стены прошептали: «Одолеть! Одолеть!»
Раджун молчал.
– Но что нам было делать? – наконец прошептал он. – Как мы могли узнать, что правильно, а что нет?
Я замолчала. Храбрый Воин наверняка бы это знал, подумалось мне. Он бы выманил Деспота из его крепости и не угодил бы в ловушку. Но мы всё сделали не так. Мы рискнули выполнить эту миссию, и мы были отважны – но мы не те, кто нужен.
Факелы мерцали и потрескивали, а камень подо мной был ледяным. Я попробовала вытянуться и отдохнуть, и хотя у меня не было сил думать ни о чём другом, кроме как о своём страхе, я всё равно чувствовала, как холод подбирается к самому сердцу.
– Раджун, мне так холодно! – пожаловалась я, и пока стены насмешливо отвечали мне «Так холодно! Так холодно!», я мечтала ощутить его тепло.
– Ты права, нам не стоило за это браться, – голос Раджуна прозвучал бесстрастно и безжизненно. – Мы должны были насторожиться, когда узнали, что кролик совершил ошибку. И что пророчество имело в виду не тебя. Не нужно было пытаться обхитрить судьбу.
– И отдать всё Дикому, – устало проговорила я. – Отдать ему целую страну, каждый камень и каждое растение, каждое животное – а теперь ещё и сердца людей.
Раджун молчал, и мне ответило только моё эхо.
– Раджун? – испуганно прошептала я.
Я услышала его рыдания, и он сказал:
– Я могу думать лишь о том, что нас ждёт, Анна, и мне очень страшно. – Он снова зарыдал, и мне захотелось обнять его и утешить – и утешиться самой.
Я ненавидела Деспота и его приспешников, разделивших нас: я ненавидела их за всё, что они сделали с этой страной – но в эту минуту я больше всего ненавидела их за то, что мы с Раджуном не могли обняться и укрыть друг друга от отчаяния и страха.
– Я не хочу думать о том, что будет! – упрямо заявила я и поднесла руку к лицу, чтобы в мерцающем свете факелов внимательно рассмотреть кольцо, белый камень над красным. – Помоги же, кольцо! Помоги!
Но ничего не произошло.
– Здесь мы и умрём, Анна, – тихо произнёс Раджун, и я вспомнила, что он уже произносил эти слова в Прелестном Краю Блуждающих Дорог: «Здесь мы будем жить и здесь мы умрём». Но теперь он говорил только о смерти. И мы оба знали, что нам осталось недолго. Всё случится очень скоро – когда вернётся Деспот.
И тут я услышала над головой шорох. Он приближался – громкий шорох в темноте. Крыльев на фоне ночного неба было не разглядеть. Но я всё равно знала, что это значит.
– Птица, Раджун, – сказала я. – Над крепостью кружит шпион.
35Зеркало
Шорох стал ещё громче, и я услышала взмахи крыльев, а затем увидела птицу. Она кружила над замком и над двором, где мы сидели. Она была совсем рядом.
– Что ей ещё нужно?! – возмутилась я. – Теперь, когда мы уже давно во власти Дикого? – Я погрозила кулаком в небо, туда, где надо мной зависла птица, и заметила, что она держит что-то в когтях. Она опускалась всё ниже и ниже, и от взмахов её крыльев заколебался воздух, и я закрыла лицо руками.
Поэтому я и не заметила, как из её когтей выпало зеркало; поэтому я его и не поймала – и оно, тихо звякнув, упало к моим ногам на каменную мостовую двора.
Я открыла глаза.
Шорох крыльев стих вдали, но передо мной – так близко, что я могла до него дотянуться даже в цепях, – лежало зеркало кузнеца, и несмотря на царивший во внутреннем дворе сумрак, его серебристая оправа сверкала, а на его поверхности отражался свет факелов.
– Птица принесла мне зеркало! – прошептала я и потянулась к нему.
Волна облегчения прокатилась по моему телу, наполнив меня безграничной лёгкостью и теплотой, и мне захотелось кричать от радости.
Птица принесла мне зеркало! Птица оказалась не предателем и не шпионом. Всё это время она следовала за нами только для того, чтобы знать, где мы находимся, и принести мне зеркало, как только она его найдёт.
Значит, я спасена! Осталось лишь поднять зеркало и, повернув его золотистой стороной к себе, заглянуть в него – и я тут же забуду про замок как про страшный сон. Всего один взгляд в зеркало – и я окажусь дома! Там перед светофором будет стоять грузовик, и мамаши будут созывать своих деток к ужину, и мне придётся поторопиться, чтобы не заставлять маму ждать.
Дрожащими пальцами я ухватилась за серебристую ручку. Неужели всё так просто?! Неужели после всего ужаса, что я пережила, я сейчас переверну зеркало другой стороной – и спасусь?!
Я-то спасусь – но не Страна-по-ту-сторону. Я вернусь домой, к своей повседневной жизни, и каждое утро буду ходить в школу, ссориться с Катей, списывать домашние задания у Ассал и дуться на Назрин за то, что она отняла у меня подругу, – а Страна-по-ту-сторону останется во власти Деспота. Он по-прежнему будет владеть Символом кузнеца – медальоном, наделяющим его властью над сердцами людей; а я уйду и попробую обо всём этом забыть. Обо всём – включая Раджуна.
Колебалась ли я – хотя бы мгновение? Было ли мне стыдно, что я так обрадовалась возможности спастись – обрадовалась так сильно, что позабыла обо всём?
Я не испытывала стыда за то, что взяла в руки зеркало – слишком уж велик был прежде мой страх, и слишком велико было теперь моё облегчение: я не была Храброй Воительницей, и я очень хотела домой.
Я подняла зеркало и поднесла его к лицу. Я заглянула в свои глаза, в глубине которых за облегчением ещё мерцал страх – страх, но не стыд; и я испугалась, увидев, какой измождённый у меня вид.
Я перепробовала всё, что могла, подумала я и в последний раз взглянула на внутренний двор крепости и на Раджуна. Я сделала всё, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. А теперь я возвращалась туда, где моё место. И в том, что я не Храбрая Воительница, нет моей вины.
Я повернула зеркало.
Страх перед Деспотом был безграничным – но ещё безграничнее оказалось моё отчаяние, когда я увидела, что обратная сторона зеркала разбита.
36Сражение
От ужаса перед Деспотом у меня захватывало дух, и я была уверена, что ничего страшнее быть не может: но безнадёжность, которую я ощутила теперь, оказалась куда пронзительнее.
Я смотрела в пустоту зеркала и на осколки на каменном полу. Значит, домой я больше не вернусь. Никогда.
Я перевернула его – и увидела своё лицо. Я больше никогда не вернусь домой. Никогда.
Я осознала, что в трудные времена лишь эта надежда придавала мне сил. Лишь она одна помогала мне быть Храброй Воительницей: надежда на то, что, победив злодея, я вернусь домой.
– Анна? – прошептал Раджун. – Анна, что с тобой?
– Птица принесла мне зеркало, – уныло сообщила я.
Раджун помолчал, прежде чем ответить.
– Значит, ты уйдёшь, – едва слышно пробормотал он. – И оставишь меня одного.
И тут до меня окончательно дошло, что я только что собиралась сделать, – и меня впервые охватил стыд, хотя я всё равно очень хотела, чтобы у меня была возможность вернуться.
– Зеркало разбилось, – сказала я. – Домой я не попаду.
Раджун вздохнул; но был ли это вздох облегчения или вздох сочувствия, я не знала.
– Бедная Анна! – прошептал Раджун. – Бедная, бедная Анна!
О своих предательских мыслях я ему говорить не стала.
– Теперь неважно, – вместо этого сказала я, – убьёт меня Деспот или нет – я всё равно не смогу вернуться домой… – И как только я произнесла его имя, над двором прогремел гром, а бешеный порыв ветра погасил все факелы.
– Не думай об этом, Анна! – прошептал Раджун. – Ты можешь остаться у нас в Ферме-на-краю! Ты можешь быть мне сестрой!
Но я его не слушала. Наконец-то я буду сражаться с Деспотом, не испытывая страха, – ведь мне больше нечего терять.
– Деспот! – крикнула я, и снова послышались завывания бури. – Деспот, выходи! Я хочу сразиться с тобой!
Сквозь грохот бури я почти не слышала, как Раджун кричал мне, чтобы я сидела тихо: мне хотелось только, чтобы всё закончилось.
И злодей появился, во всём своём блеске. Он стоял передо мной – белый рыцарь, возникший из ниоткуда, будто занесённый сюда молнией. От него исходило мрачное сияние ужаса, какого я ещё никогда не видела, и в его свете белые доспехи выглядели холодными и мрачными.
– Ты зовёшь меня, маленькая девочка? – В его голосе смешались насмешка и ярость. – Тебе не хочется насладиться своими последними часами?
Двор наполнился голосами, и я их узнала: вместе с Деспотом явились и его бандиты. Они протиснулись всей толпой во двор, и их становилось всё больше, пока почти не осталось свободного пространства, и все держали в руках факелы. Однако на фоне тёмного сияния, окружающего Деспота, их факелы казались тусклыми.
Злодей говорил, головорезы растекались по внутреннему двору, а меня била такая дрожь, что зуб на зуб не попадал. Я думала, что теперь мне всё безразлично, что теперь мне нечего терять и поэтому мне уже ничего не страшно. Но Деспот был таким ужасным, а сияние от него таким жутким, что я пожалела, что позвала его.
– Хочешь сразиться со мной, маленькая девочка? – спросил Деспот: теперь он стоял передо мной, и я смотрела в его хладнокровное лицо. Это было лицо человека, но в его глазах сквозила такая жажда расправы, что я потеряла дар речи. – Ты решила, что сможешь стать Храброй Воительницей, – сказал Деспот и медленно, очень медленно освободил мою ногу от цепей. – Ты решила, что ты умнее пророчества. Вот и посмотрим, – и он снова рассмеялся жутким смехом.