Он остановился на секунду, чтобы увидеть, как Карпов резко сжал зубы, но не стал сразу атаковать.
Он чувствовал, как этот ход был для него ловушкой, но он продолжал держать лицо.
Карпов всегда был из тех людей, кто знал, что даже в моменты слабости нужно держать улыбку.
Но Мирослав сегодня смотрел на него по-другому — не как на врага, а как на человека, который слишком долго жил по заранее написанному сценарию.
И именно поэтому он позволил себе эту маленькую победу, когда они начали обсуждать документ, и Карпов не мог ничего с этим сделать.
«Может быть, всё-таки сегодня я выигрываю?».
Но в этой маленькой победе не было ни малейшего самодовольства.
Это не было победой в игре, это было началом чего-то гораздо более серьёзного.
Он знал, что Карпов не сдастся.
Он знал, что ему предстоит ещё один шаг в этом хаосе, и он не был готов остановиться.
Комиссия закончила свою работу, и Мирослав почувствовал, как напряжение, что сжало его грудь всё это время, наконец-то начинает ослабевать.
Он не был человеком, который стремился к победам ради побед, но в данный момент, при всей своей утомленной равнодушной уверенности, он чувствовал, как его усилия, наконец, обрели какую-то форму. Когда главный инспектор произнес долгожданное:
— По итогам проверки, мы признаем, что нововведения товарища Миргородского принесли положительные результаты.
Мирослав почувствовал странную легкость — не от гордости, а скорее от того, что в этой бесконечной игре кто-то вдруг признал его правильность. Эта игра, к которой он не был готов, но в которую вляпался, не отпускала его и не обещала легкости на пути.
Он слышал Карпова — тот покраснел, сжал кулаки, будто мир решил ещё одну его маленькую битву за него. Признание было холодным и недовольным, и Мирослав отметил это с каким-то смутным интересом, как исследователь, который наблюдает за поведением своего объекта.
— Это ошибка… — прошептал Карпов.
Как всё это странно.
Всего-то два слова, но какое огромное количество значений они могли бы скрывать.
Ошибка — потому что он проиграл?
Ошибка — потому что метод Мирослава оказался верным?
Или это всё-таки его попытка оправдать свои собственные ошибки?
Мирослав, почувствовав лёгкую усмешку на губах, произнес спокойно, как человек, который наконец-то научился скрывать свои эмоции:
— Спасибо за объективное рассмотрение.
И что было странно, это было не потому, что он был за этим столом победителем, а потому что он был просто… участником. Он успел быть и тем, кто мог бы проиграть, и тем, кто взял на себя ответственность, и тем, кто вынужден был выдержать, наблюдая за тем, как другие считают его попытки недостаточными. Он никогда не был уверен в том, что нужно делать, но теперь был почти уверен, что не тот, кто должен выиграть, всегда выигрывает. Мирослава не восхищала победа — победа была не в том, чтобы быть первым, а в том, чтобы выбрать свой путь в этой странной системе.
«Карпов не сдаётся, — подумал Мирослав. — Но что теперь? Он будет называть это неудачей? Будет ли он работать против меня дальше? Или это его момент постигнуть нечто большее, чем просто ошибка? Что делать, если завтра будет новый ход?».
Заскрежетали стулья, и Мирослав почувствовал, как голос в его голове неожиданно затихает, как будто всё окружающее стало таким реальным и весомым, будто каждый из присутствующих был и игроком, и одновременно посторонним наблюдателем в этой немой пьесе, которая вдруг стала слишком реальной.
Всё это так забавно — он стоял перед ними как будто бы на сцене, хотя, возможно, только они видели в нём актера.
Но для него это всё напоминало скорее череду случайных движений, в которые он попадал, ничего не понимая, но с желанием продолжать.
Это было неважно.
«Как-то всё слишком легко. Или нет?», — он снова прогонял мысли, отвлекаясь от обстановки.
Всё шло так, как не шло раньше, и этот странный поток событий вдруг стал чем-то успокаивающим. Мирослав поймал себя на мысли, что ему нравится это чувство — ощущение лёгкой иронией собственной судьбы, когда шаги кажутся такими нерешёнными, но при этом всё-таки определёнными.
Карпов проиграл.
Он хотел показать, что всё это — ошибка, но Мирослав чувствовал, что в этом самом моменте он, возможно, проиграл даже больше, чем сам хотел.
Он победил не за счёт своей воли, а за счёт того, что его метод оказался верным.
Не стоит расслабляться. Это было бы слишком наивно. Мирослав знал, что война не закончена, но эта маленькая победа имела для него значимость, которую он не мог объяснить. Он сам себя не знал настолько хорошо, чтобы быть уверенным в своих силах. Внутри его мышления всё перемешивалось — от рационального желания справиться с ситуацией до какой-то внутренней паники, что вдруг это всего лишь иллюзия.
«Но как бы то ни было, этот день, в конце концов, всё-таки был его».
Томное чувство победы и одновременно тревога оставались его спутниками на этот день. И даже если они будут продолжать бороться с ним, пока он не сдастся, Мирослав знал, что, как бы ни странно это звучало, он не потерял контроля. Не в этот раз.
— Какое странное ощущение, — тихо сказал он себе. — Всё просто продолжает идти по своей собственной траектории, а я… просто один из элементов, которым пытаются манипулировать.
И когда всё наконец пришло к своему завершению, Мирослав взглянул на Карпова с небольшим интересом, но без особой неприязни. Он всё ещё был уверен, что выиграл этот раунд, но его настоящее испытание было далеко впереди. Впрочем, ничто не останавливало его.
После заседания Мирослав почувствовал, как его шаги становятся чуть более уверенными, хотя внутри всё ещё было тяжело, словно он выжил в этом дне, но сам не мог поверить, что всё ещё жив. Коридор больницы был пуст, только свет мерцал где-то вдали, создавая мягкие, почти уютные тени. Мирослав, невольно ускоряя шаг, не мог избавиться от ощущения, что за каждым поворотом его ждёт нечто неизвестное, хотя сегодня он и одержал победу.
И вот, когда он почти дошёл до выхода, перед ним появился Николай, появившийся как бы из ниоткуда. Он стоял у дверей, слегка прищурившись, с тем самым выражением лица, которое Мирослав давно узнал — это не просто улыбка, это тихая, но уверенная победа.
О, Николай всегда умел оставаться спокойным, даже если ситуация шла наперекосяк.
Но сегодня, в его глазах была видна искренняя облегчённая радость, хотя Мирослав знал, что он скрывает ещё одну волну тревоги, прячущуюся под этой лёгкой улыбкой.
— Поздравляю. Ты выиграл этот раунд, — сказал Николай, с тем самым тоном, который обычно звучал в устах тех, кто сознаёт всю тяжесть неудачи, но не хочет показывать свою тревогу.
Мирослав, слегка откидываясь назад, чтобы не выдать своё напряжение, ответил с лёгкой улыбкой, но, в отличие от Николая, в его глазах было не столько облегчение, сколько осознание того, что на этом всё не закончится.
— Посмотрим, что будет дальше. Карпов не сдастся, — произнёс он, и всё в его тоне было не столько усталым, сколько решительным.
Его слова были не просто констатацией факта, а внутренним предупреждением самому себе. Ведь, как бы это ни казалось победой, он знал, что впереди будет ещё многое. Карпов не отпустит его так просто. Он чувствовал это на уровне интуиции, а интуиция — его надёжный союзник.
Николай покачал головой, взгляд его немного смягчился, а улыбка стала чуть шире. Он знал Мирослава, как никто другой, и всё это время, как и прежде, не переставал верить в него.
— А ты? — спросил Николай, будто бы выражая какую-то скрытую тревогу, за которой скрывалось уважение и искренний интерес. — Ты готов?
Мирослав остановился на секунду, взглянув на Николая, и, несмотря на усталость, в его взгляде промелькнула твёрдость, словно его воля не зависела от внешних обстоятельств. Он мог бы сказать что-то ободряющее, но всё, что он сказал, было гораздо более решительным, даже если на первый взгляд это звучало спокойно.
— Я тоже.
Это было сказано с таким вниманием, что не оставалось сомнений — Мирослав был готов.
Он не был уверен в своём будущем, но он знал, что за каждой победой следуют новые вызовы, и он уже был готов к ним.
«Сегодня была победа. Но война ещё не закончена».
В этот момент Мирослав почувствовал, как внутри него что-то успокаивается, но в то же время знал, что это временное успокоение. Сегодня было лишь временной победой, но перед ним ещё лежала целая дорога с неизвестными поворотами, на которых ему, возможно, снова придётся столкнуться с теми, кто готов его остановить. Он закрыл глаза на секунду, чтобы не выдать своё состояние, и сделал шаг вперёд, навстречу новой игре, которую никто не мог бы назвать лёгкой.
Часть 9Перемены и вызовы. Глава 90: Последствия комиссии и первый шаг вперед
Он проснулся резко, как будто кто-то дёрнул его за плечо, хотя в комнате, разумеется, никого не было. Некоторое время он лежал неподвижно, глядя в потолок, и казалось, что утро — не утро, а странный, растянутый момент между сном и явью, когда реальность ещё не оформилась окончательно.
Тело его ощущалось чужим: кожа натянута, мышцы забиты, будто ночью он не отдыхал, а поднимал что-то тяжёлое, работал, рыл траншеи в своём сознании. Сон, если он вообще был, не принёс облегчения. Он запутался в нём, как в липких водорослях, и теперь тщетно пытался выбраться обратно, в день, который обещал ничего хорошего.
В комнате было полутемно, но даже этот слабый свет казался колючим, раздражающим. Он пробивался через пыльные стёкла, касался покрывала, медленно скользил по полу, как ленивый зверь, готовый к прыжку.