На экране высветилось «Папа». Без раздумий, почти автоматически, Мирослав поймал телефон и быстро нажал кнопку «Ответить». Голос ещё не проснулся, но этот звонок был неотъемлемой частью его утра — и он не спешил его откладывать, даже не успев очистить горло. Словно сам день, наполняясь светом, уже начинал вливать в него свою энергию, свои бесконечные возможности и простые, жизненно важные радости.
— Доброе утро, пап! — радостно произнёс он, сразу ощущая, как тепло наполняет грудь от этой звуки.
Папа. Вот кто был частью его мира, частью дома.
Мирослав сразу почувствовал лёгкую волну умиротворения, которая растекалась по его груди. Он знал: этот звонок всегда будет тем местом, где он сможет найти свой дом в любой ситуации. Слова отца были всегда полны тепла и твердости, такого своего рода основы, на которой Мирослав всегда стоял, как бы сильно его жизнь не менялась.
— Доброе утро, Мирослав, — мягкий голос папы раздался в трубке.
Он слегка хрипловатый, будто с ночи не мог по-настоящему проснуться, но в нём не было усталости, только тёплая забота. Это был тот голос, который мирил его со всем миром, давая уверенность и спокойствие.
— Ты как, выспался после вчерашнего? — вопрос, полный мягкости и любви, который был уже настолько знаком, что Мирослав даже не успел задуматься о нём.
Он потёр глаза, всё ещё ощущая остаточную сонливость, но тут же засмеялся, усмехнувшись самому себе.
— Ну, пап, ты же знаешь меня — выспаться для меня не проблема.
Его голос был лёгким, полным веселья и уверенности, но в глубине — как всегда, неуловимая печаль. Он понимал, что вчерашняя радость, это счастье, что переполнило его в вечерние часы, оставив светлые воспоминания, оставит тень в виде маленькой неопределённости, пока он не найдет свой путь.
— Ты был такой счастливый вчера, — продолжил его пара, и в голосе прозвучала лёгкая улыбка, как если бы он мог видеть, как его сын шагал по жизни с гордостью. — Отец всю ночь рассказывал соседям, что его сын — дипломированный стоматолог.
Мирослав корчит улыбку. Он с удовольствием представил эту картину, как его отец, всегда строгий, всегда уверенный в своём положении, казавшийся окружающим неприступным, на самом деле был тем, кто с гордостью делился этим моментом с каждым. Его отец-альфа, с высоко поднятой головой и с оттенком властности, всё это время посвящал другому — своей любви и гордости за сына. Мирослав не мог не оценить это, несмотря на все стеснения, возникающие в такие моменты.
Гордость отца. Простой, не скрытый взгляд, полон уважения и доверия. Это было нечто неосязаемое, но невероятно мощное. И даже если бы он не говорил ничего лишнего, Мирослав уже знал: этот момент никогда не исчезнет из его памяти, не исчезнет из его сердца.
— Вот ведь, пап… — Мирослав засмеялся, слегка наклонив голову, и продолжил: — Теперь на улице ко мне будут обращаться «доктор Миргородский»?
— Не удивлюсь, — ответил папа с лёгким смехом в голосе, но затем его тон стал немного мягче. Он говорили чуть дольше, как если бы хотел вложить в эти слова нечто большее, чем просто обычное приветствие. — Мы с отцом очень тобой гордимся, Мирослав.
В эти слова было вложено нечто важное — невидимая сила, которая стала для Мирослава якорем в этой жизни. У них была своя иерархия — у него был отец-альфа и папа-омега, и в этой крепкой основе было всё, что ему нужно было для уверенности. И даже если был тяжёлый день, даже если Мирослав снова был перед новым шагом, что-то глубоко внутри напоминало ему о том, что его любят, что его поддерживают.
На мгновение в разговоре повисла пауза, наполненная чем-то важным — тем, что не всегда можно передать словами. В эти моменты, когда слова становятся тяжелыми, они начинают казаться пережитыми долгими годами. Всё казалось на месте, но Мирослав почувствовал, что это не просто слова поддержки, это было нечто большее.
Папа неожиданно добавил, тихо, с некоторой настороженностью в голосе:
— Береги себя сегодня, хорошо?
Мирослав почувствовал, как по его позвоночнику пробежала лёгкая дрожь. Неизвестно почему, но эти слова его заставили задуматься. Тревога, неясная, но мощная, пронизывала его. Мирослав не мог объяснить этого ощущения. Почему именно сейчас? Почему он почувствовал это странное предчувствие? Он не знал, как точно объяснить. Это казалось необходимым, но в то же время было сложным, неестественным, как если бы его сердце знало что-то большее, чем он сам.
Он моргнул и почувствовал, как волна беспокойства почти растворила все радостные эмоции, но, несмотря на это, он снова отмахнулся от своих мыслей и ответил привычно.
— Всегда берегу, пап. Вечером увидимся!
Слова прозвучали, как всегда, уверенно, но этот момент, эта пауза в разговоре, оставила лёгкую тень, которую Мирослав не смог выбросить из головы.
Мирослав отложил телефон и, всё ещё ощущая лёгкое тепло от разговора с папой, направился на кухню. Ещё не отошедший от разговора, он машинально включил музыку — тихую, спокойную, почти неуловимую, как фон, так и подобает утреннему моменту. Это была привычная мелодия, которая всегда заполняла пространство накануне, плавно входя в его день, не нарушая ритм. Он не задумывался об этом, ведь так было всегда: включишь музыку, сделаешь кофе, и день как будто бы становится предсказуемым и защищённым от случайностей. Его пальцы точно знали, куда нажать на пульте, и, пока он шёл к кофеварке, было ощущение, что весь мир затихает на миг, чтобы дать место только этим простым радостям. Смущённо улыбаясь сам себе, он задумался, как привычен этот момент. И как он обожал его, как он наполнял его жизнь стабильностью и смыслом.
Он достал пакет с молотыми зёрнами, ссыпая их в кофеварку. Густой аромат наполнил воздух, и Мирослав, вдохнув, почувствовал, как напряжение, которое оставил разговор с папой, постепенно уходит. Кофе — это был его первый ритуал дня, его способ почувствовать, что утро не обманет его. Он закрыл крышку кофеварки, а звук, который раздавался, когда она начинала работать, был как сигнал, что теперь всё будет по-настоящему. Ожидание горячей чашки, этого крепкого напитка, — всё, что ему нужно было для того, чтобы окончательно проснуться, чтобы ощутить себя в моменте.
Мирослав стоял в этом моменте, застыв, ощущая, как весь день сосредоточен только в этом, в этом простом ритуале. Он ловил себя на мысли, что этот момент был одним из тех, что никогда не менялись, что сохранялись в его жизни неизменно. Так будет всегда. И всё остальное, что происходит в этот день, всегда начинается так. Кофе, музыка, солнце, врывающееся через окно — и всё будто бы становится под контролем. Всё было в порядке, будущее предсказуемо, и ему было очень приятно от осознания того, что, несмотря на все тревоги, которые могут прийти с жизнью, он здесь, и здесь, и сейчас всё идеально.
Он налил себе чашку кофе и, держа её в руках, направился к столу. Тёплая керамика приятно ложилась в его ладони, как бы обвивая их мягким и уютным прикосновением. Мирослав прикусил губу, молча смотря в окно. За ним простиралась улица, с утра ещё сонная, улица, которую он знал давно. Так же, как и всё вокруг: этот дом, его утренние привычки, этот город. В его душе было ощущение, что всё в этом мире уже отмерено, всё по своим местам, и ему оставалось только шагать вперёд, без лишних раздумий. Маленькие моменты жизни складывались в его привычную картину, и она была настолько ясной и спокойной, что, казалось, ничто не могло бы изменить этот ритм.
Но его мысли вдруг начали ускользать куда-то дальше. Где-то в глубине Мирослав почувствовал лёгкое беспокойство, которое не мог объяснить. Как если бы что-то важное произошло, но ещё не имело четкой формы. Как если бы был скрыт неуловимый момент, который он не заметил. В его голове прокручивалась фраза, что нужно двигаться дальше, нужно искать работу, искать своё место. Он уже планировал всё, но что-то в этом плане казалось не до конца определённым.
— Теперь назад пути нет, — произнёс он почти шёпотом, усмехаясь про себя, как если бы хотел отбросить эти мысли.
Но это осознание было слишком сильным. Он вглядывался в горизонт, пытаясь понять, что это за тревога, которая появилась в его груди. Теперь всё будет по-настоящему. Это не было просто новым днём — это была точка невозврата. После вчерашнего выпускного он уже не был тем, кем был раньше. Всё изменилось. Теперь он был взрослым. И всё, что было, осталось позади.
Он задумался о будущем. Как будет дальше? Что с работой? Как будут складываться его отношения с родными? Он хотел построить свою жизнь, стать независимым и успешным, но с каждым глотком кофе это чувство было как невидимая преграда, не позволявшая расслабиться. Он снова ловил себя на мысли, что не всё так просто, как казалось в первые минуты, но потом опять пытался вернуть себе тот настрой, что был раньше. Время шло, и его новые решения продолжали разворачиваться, как камень, катящийся с горы, в том направлении, которое Мирослав ещё не успел понять до конца.
Мирослав снова взглянул на окно, на светлый и тёплый мир, и внезапно почувствовал, как всё это начинает казаться ему далеким. Как если бы что-то ещё невидимое подкрадывалось, чтобы сделать его следующий шаг таким важным, что он больше не будет просто решением. Он сам станет этим решением.
Мирослав поставил чашку с кофе на стол, ещё раз подглядывая в окно, где день только начинал разворачиваться в своём неизбежном ритме. Он знал, что впереди его ждал насыщенный день, полный встреч и решений, но сегодня в воздухе витала такая лёгкость, будто все его задачи были не более чем простыми шагами в знакомом ему направлении. В голове проносились образы и мысли, как план действий, как списки, которые он давно составлял в своём уме, но ещё не успел привести в порядок.
Что делать сегодня?
Встретиться с друзьями. Конечно, нужно было отпраздновать ещё раз — выпускной, завершение одного пути и начало другого. Они были с ним в этом долгом и трудном пути — друзья, единомышленники, поддерживающие в моменты слабости и радующие в моменты счастья. Он мог бы с ними просто провести время, забыв обо всех делах и вопросах. Но в то же время он понимал, что для него не было времени на легкомыслие. Он уже был на пороге нового этапа, и даже эта встреча с друзьями была больше чем просто праздником — она была подтверждением того, что он действительно двигался вперёд.