Вспомнив об этом, он снова взглянул на медицинские карты перед собой. Его руки снова взялись за них, но теперь взгляд его был сосредоточен. Нужно было работать. Снова и снова повторять этот процесс. Это было всё, что он мог сделать.
«Если я здесь, если я должен быть полезен, я буду делать это на все сто процентов», — он подумал.
И это было его решение.
Он не мог не ощущать, как его внутреннее состояние меняется, как разгорается маленькое пламя уверенности. Было много вопросов, много тем для размышлений, но ответы давались лишь через действия. С каждым пациентом, с каждой процедурой его уверенность возрастала. Он не знал, что его ждёт завтра, но теперь знал одно — он будет готов.
Мирослав сидел за столом, устало потирая глаза. Лампа на его рабочем столе тускло светила в полутёмной комнате, и его взгляд бессильно блуждал по медицинским картам, которые он так и не успел закончить. Весь день пронёсся как один длинный поток, и он не мог избавиться от ощущения, что это был не просто день работы, а целая жизнь, прожитая за короткие часы.
Его тело ощущало усталость, каждая мышца была напряжена, а голова раскалывалась от мыслей, которые не переставали крутиться в его сознании. Он глубоко вдохнул и попытался выжать из себя последние силы, но какая-то тяжесть сидела в груди, не давая отдохнуть. Он отпустил руки на стол и закрыл глаза, пытаясь справиться с нарастающим ощущением опустошённости. Как бы он ни пытался, не мог избавиться от мысли, что этот первый день был только началом чего-то более трудного. Он ведь не знал, что его ждёт завтра. Что ж, когда был шанс вернуться? Вернуться куда? К чему? В этот момент его мысли так и носились, не находя ответа.
«Странно, я всего день здесь, а уже чувствую себя так, словно прожил целую жизнь. Что меня ждёт дальше? Справлюсь ли я, или это только начало моих проблем?..», — думал он, снова вглядываясь в свет, который никак не мог отогнать мрак его переживаний.
Он снова поднял голову и оглядел кабинет. Картинки на стенах, тускло отражающие свет из окна, медицинские инструменты, которые он еле успел привыкнуть. Всё было чуждо и непривычно, но эта обстановка уже стала частью его жизни. Он сделал несколько шагов к окну, отворил створку, и свежий воздух ворвался в его лицо. Он видел, как в тумане утром поднимались первые лучи солнца. На улице тихо, только слышался приглушённый шум завода, где работали рабочие, выполнившие свою задачу. Гул этих машин не прекратится, пока в мире будет хотя бы одна цель, ради которой стоит работать. Эта мысль, несомненно, утешала его в том числе. Удовлетворение от работы, знание, что он — частичка этой большой машины, не может не быть значимым.
На улице дети играли, а взрослые, хоть и не так часто, но всё же встречались в парке, и на скамейках в окружении свежих газет, сидели старики. Среди них он вдруг понял, что сам оказался чем-то похожим на них, стоящим в поисках чего-то нового, способного укрепить не только их веру, но и свою собственную. Его сердце сжалось при мысли о том, что для него тут на самом деле мало чего можно сделать для себя. Придётся следовать за ритмом времени, за требованиями системы, за тем, что нужно сейчас. А иначе — всё будет напрасно.
Он почувствовал какое-то странное тепло в груди. Вот и они — гордость за страну, за её успехи, за все шаги, которые были сделаны, за достижения в электроэнергетике, за тот мощный рывок, что объединяет всех в одну огромную силу. Учитывая, что он был частью этой идеи, частью общества, от того чувства, что он может помочь своему народу, на мгновение сжался, но он не мог не восхищаться всей мощью изменений, что происходят вокруг.
«Может быть, это моя роль здесь — быть частью всех этих усилий?», — подумал он, и едва уловимо улыбнулся.
Он знал, что будущее, каким бы трудным оно ни было, — это не просто личная борьба, это борьба с системой, с временем, с самим собой. Но, возможно, именно в этом скрыта и настоящая сила: вера в свою работу и то, что результат будет всё равно. Если ему удастся найти свой путь, несмотря на все трудности, он сможет справиться и здесь, и в будущем, даже если его судьба всё ещё затуманена.
Вечерний свет постепенно тускнел, а Мирослав продолжал сидеть у окна, ощущая себя частицей чего-то огромного и необходимого.
Неожиданно в дверь кабинета тихо, но уверенно стучат. Мирослав поднял глаза от карты пациента, ощущая, как нервное напряжение, которое сжигало его с самого начала дня, снова начинает нарастать. Он не ожидал визита. Время для подобных встреч явно не настало.
— Входите, — сказал он, стремясь сохранить спокойствие, но его голос всё равно выдал лёгкую дрожь.
Дверь с характерным скрипом открылась, и в проёме появилась фигура, которую Мирослав сразу же узнал. Входил сам Иосиф Сталин. Его лицо было несколько уставшим, но глаза оставались такими же проницательными, как и всегда. Он выглядел не таким уж значительным, как в огромных залах Кремля, но в этой маленькой комнате он стал центром всей реальности. Его присутствие наполнило воздух без лишних слов.
Сталин, не торопясь, вошёл в кабинет и направился к столу. Остановившись на мгновение, он взглянул на Мирослава, словно проверяя его реакцию, и сказал:
— Добрый вечер, Мирослав, как прошёл ваш первый рабочий день?
Мирослав медленно отложил ручку и, пытаясь не выдать волнения, ответил:
— Здравствуйте, сложно, но терпимо. Я справился, хотя было трудно. Слишком много отличий…
Сталин, не изменяя выражения лица, внимательно посмотрел на него, но в его глазах скользнуло нечто, что Мирослав не мог точно определить. Сталин не спешил с ответом, погружённый в свои размышления, а потом, как бы размышляя вслух, произнёс:
— Отличия есть всегда. Вопрос в том, готовы ли вы преодолевать их?
Мирослав, не смущаясь, взглянул ему в глаза. Он не мог позволить себе слабость в момент такой проверки, и его ответ прозвучал твёрдо:
— Я готов, товарищ Сталин. Я должен привыкнуть и справиться, выбора нет. Я ведь сам принял это решение.
Сталин немного наклонил голову, как бы оценивая, насколько искренне Мирослав сказал эти слова. Его взгляд всё так же оставался проницательным. Пауза тянулась, и было трудно понять, что именно Сталин думает в этот момент. Однако Мирослав чувствовал, что это не обычная проверка. Это был момент, когда его судьба могла повернуться в другую сторону, и только от его слов и действий зависело, как она сложится.
Вскоре Сталин откинул взгляд и, слегка вздохнув, произнёс:
— Вы знаете, Мирослав, власть — странная штука. Она одновременно притягивает и отталкивает людей. Когда-то я тоже был молодым и верил, что смогу изменить всё к лучшему. Но потом понял, что у каждой эпохи есть свои жертвы и свои победы. Вам выпала необычная судьба, и важно, чтобы вы правильно распорядились своим шансом.
Мирослав чуть удивлённо приподнял брови. Он не ожидал услышать от Сталина такие философские размышления. Взгляд его напрягся, и он поспешил задать вопрос, который беспокоил его с самого начала:
— Но что мне делать, чтобы не ошибиться? Я врач, я не политик, я просто хочу вернуться домой…
Сталин спокойно посмотрел на него. Он не спешил с ответом, давая Мирославу время осознать всё, что он сказал. Его голос стал твёрдым, как никогда раньше:
— Прежде чем вы сможете вернуться, вам придётся понять, кто вы такой здесь. Я дал вам возможность, и теперь ваша задача — не разочаровать меня.
Мирослав почувствовал, как его сердце на мгновение замерло. Эта фраза повисла в воздухе, оставляя ощущение, что она была не просто наставлением, а решением судьбы. Сталин не был любезен, он не давал расслабиться — каждый момент был частью той великой игры, в которой Мирослав теперь участвовал. Он был человеком, которому нужно было понять свою роль, найти своё место и доказать, что он достоин доверия.
Залита мягким светом, комната с её скромными деталями, старинными часами на стене, стала местом, где судьбы пересекались, где хрупкие судьбы людей решались на фоне величия целой страны.
Мирослав почувствовал, как в его груди нарастает уверенность. Он понимал, что этот момент был важным. Всё, что нужно было сделать — это пережить этот разговор и понять его, подготовиться к следующему шагу. Это был его шанс. Но был ли он готов заплатить ту цену, которая требовалась?
Мирослав молчал на мгновение, и в его глазах мелькали мысли, которые он не мог сразу привести в порядок. Его рука медленно скользнула по столу, будто он искал утешение в простых движениях, которые казались ему сейчас столь важными. Он чувствовал, как нарастает давление, как тяжесть ответственности давит на него. Он глубоко вздохнул и, сдерживая внутреннюю бурю, проговорил:
— Я боюсь совершить ошибку. Если я сделаю что-то не так, то могу потерять всё, даже возможность вернуться…
Сталин посмотрел на него с лёгким прищуром, и в его глазах мелькнуло что-то едва заметное, как вспышка, скользнувшая по его зловещему и хладнокровному выражению лица. Он казался непроницаемым, как будто под его взглядом вся вселенная становилась ясной и простой. Его голос прозвучал с иронией, но также с какой-то глубокой уверенностью, как если бы он был тем, кто пережил сотни сомнений и теперь знал ответ на все вопросы.
— Вы уже потеряли всё, Мирослав. Вопрос в том, что вы сумеете приобрести взамен. Не бойтесь ошибок, бойтесь лишь бездействия.
Эти слова ударили по Мирославу как гневный поток. Он снова почувствовал, как внутренние сомнения утихают под тяжестью простоты, с которой Сталин произнёс их. Страх перед ошибками исчез, уступив место осознанию того, что действительно важно: не стоять на месте. Внутренний голос Мирослава замолчал, и он ощутил, как внутри него появляется новая решимость, новая цель.
Сталин встал, его шаги несли уверенность и непоколебимость. Он подошёл к окну и, не оборачиваясь, продолжил, глядя на улицу, где вечерняя тень уже начинала растекаться по