Он сидел за столом, беспокойно подвигая перед собой медицинские карты, но мысли унеслись в сторону. Задержались где-то на той границе, где встречаются нынешняя реальность и неизведанный путь, который он сам помогал прокладывать. Воспоминания о советском здравоохранении, растущем, но всё ещё так далёком от нужд людей, переплетаются с его собственным восприятием того, как должно быть. Он знал, что многое, что делается сейчас, кажется лишь пылинкой в этом огромном мире, где идеалы часто остаются лишь вдалеке, как затмённое небо. Но всё-таки, несмотря на это, он ощущал, что каждый шаг, каждый небольшой успех, даже если он был скрыт за пределами понимания большинства, всё-таки имеет значение.
В его голове начали звучать чёткие и тревожные мысли.
«Мы только начинаем, — думал он. — И этого может не хватить. Всё, что мы делаем, кажется таким незначительным, маленьким. Но разве не в этом суть? В том, чтобы шаг за шагом создавать то, что будет цениться в будущем?».
Он чувствовал беспокойство, как неясную тень, которая преследует, но остаётся невидимой. В его жизни, среди омег и альф, среди их властных игр и подчинений, между этими невидимыми границами существования, каждое действие на вес золота. Даже если оно не принесёт результата в ближайшие дни, месяцы или годы — важно понимать, что оно ведёт к чему-то большему.
Слова о профилактике — эта маленькая истина, которой пока не было уделено должного внимания в их стране — звучали у него в ушах. Всё ещё слишком мало людей понимало, как важны простые, базовые вещи, как важно следить за здоровьем, а не только лечить его в момент болезни. Он вздохнул. «Когда-нибудь, — думал он, — это станет важным для страны. Возможно, не в нашем времени, возможно, слишком поздно для нас. Но когда-нибудь кто-то увидит это, и тогда эти маленькие шаги принесут свои плоды.»
Он вновь посмотрел на медицинские карты перед собой, на детали, которые он только что обсудил с родителем. В глубине его души оставалась лёгкая тревога. Он был всего лишь звеном в этой системе, маленьким винтом, который мог повернуться в любой момент. Но он понимал, что и этот маленький винт, при всей своей беспомощности перед большими течениями истории, всё равно имеет значение. Ведь его руки, его работа, — всё это было частью неотвратимого движения, которое когда-нибудь приведёт к чему-то большему.
И в этом была парадоксальная радость — радость быть частью процесса, радость видеть, как что-то важное начинает происходить, даже если это не приносит видимых плодов немедленно. Возможно, это было бы только для будущих поколений, но он знал одно: он был здесь, он делал свою работу. И этого было достаточно.
Вдруг его взгляд остановился на маленьком, беспокойно сверкающем инструменте, который был не так давно в его руках, — это был один из инструментов для лечения. Его остриё, слегка тусклое от частого использования, казалось ему теперь чем-то большим, чем просто медицинский инструмент. Это было не просто орудие. Это было символом. Символом той жизни, которую он выбрал, и той жизни, в которой, возможно, не было значимой роли для каждого отдельного человека, но для мира — каждый шаг был важен.
Он снова взглянул на дверь, через которую только что прошли омега с его ребёнком. Это был такой обыденный момент, такой обычный, и тем не менее в нём скрывалась целая вселенная. Страх ребёнка, забота родителя, лечение, профилактика — всё это переплеталось в ниточку. Ниточку, которая связывала его с тем, что он на самом деле считал своей целью: помочь не только излечить болезнь, но и предотвратить её, помочь людям жить лучше, живя в мире, где власть и подчинение, иерархия альф и омег, казались такими безразличными. Мир, в котором человек иногда не понимал, что ему нужно, что важно для его здоровья и жизни, и в котором маленькие шаги на пути к правильному уходу за собой и окружающими часто остаются незамеченными.
Но он верил. Это было его кредо — вера в то, что шаги важны. Даже самые маленькие. И, возможно, когда-нибудь они приведут к чему-то большому, к чему-то важному.
Глава 46Шаг к себе
Вечер медленно окутывал кабинет Мирослава, тусклый свет лампы мягко освещал стол, но не разгонял тени, которые лежали в уголках комнаты. В воздухе витала усталость, но не физическая — эта усталость была глубже, изнутри, как тяжёлое бремя. Мирослав сидел, вытянув ноги, и задумчиво перебирал в голове последние часы, дни, которые тянулись в бесконечности. Он всё ещё не привык к этому времени, к этой жизни, к своим новым обязанностям.
Он знал, что ему нужно идти в магазин. Это не было чем-то важным, но мысль о том, что он упустил столь банальную, но необходимую деталь, не отпускала его. Зубная паста. Она почти закончилась. Это звучало так незначительно на фоне всего, что произошло, на фоне его работы и забот, которые перетекали в одно непрерывное движение, но сейчас он не мог не задуматься об этом. Всё-таки как-то странно, что такой элементарный момент выпал из его внимания. Все эти дни он был поглощён совсем другими проблемами, гораздо более насущными. Но вот оно — снова, как будто бы его жизнь наконец подводила к этому моменту. Он начал осознавать, как долго не занимался собственными нуждами.
Смирившись с этим, он встал, шагнул к окну, затем вернулся обратно к столу, чувствуя, как каждый шаг отдаётся тяжёлым эхом в груди. Он закрыл глаза, зажмурился. Странное чувство неуверенности охватывало его. Ведь так долго всё было неважно, и, наконец, какая-то мелочь, маленькое требование этого мира — купить пасту, выбрать щётку — вдруг стало важным. Это он, который несколько недель назад был поглощён жизнью, полной страха и борьбы, теперь оказался перед этим простым, но столь странным вызовом. Он, Омега, чья роль в жизни была определена со временем, даже не знал, как долго он должен был забывать об этих мелочах.
Мирослав сидел, всё ещё думая об этом. Он был здесь, в прошлом, и обыденные заботы его, видимо, обрели важность только теперь. Всё это напоминало ему, как быстро человек может утратить самосознание, поглощённый чем-то большим. Но вот оно — возвращение к себе. К тому, что он просто человек, нуждающийся в банальных вещах: еде, отдыхе, личной гигиене. В этом мире, где жизнь была всё равно направлена на выполнение чьего-то желания, он наконец осознавал — заботиться о себе не менее важно, чем заботиться о других.
Мирослав встал и подошёл к зеркалу, не спеша разглядывая своё отражение, словно пытаясь увидеть не только внешний облик, но и ту сущность, которую оно скрывает. Он долго не смотрел на себя, слишком много времени прошло с тех пор, как последний раз уделил себе хотя бы малейшее внимание. Время стало течь по-другому после того, как он оказался в этом прошлом, в этом мире, где всё было так далеко от того, к чему он привык. Совсем недавно, в своей реальности, он был чем-то большим, чем просто врачом, но здесь, в 1935 году, он был просто омегой, назначенной выполнять свою роль в системе, которая не щадила.
' Почему я раньше не задумывался о таких вещах?', — пронеслось в голове.
Зубная паста. Продукты. Всё, что раньше казалось такими мелочами, вдруг превратилось в проблему, которая не оставляла его в покое. Он был настолько поглощён рутиной, поглощён системой, где каждый день казался битвой за выживание, что простые, человеческие вещи стали для него недосягаемыми. Раньше он не замечал, как уходил в свою работу, игнорируя собственные нужды. Но теперь, оказавшись здесь, в этом времени, в этом теле, он осознавал, что давно уже не заботился о самых простых вещах, о том, что было ему важно.
Он продолжил смотреть в зеркало, но вдруг взгляд стал пустым, а внутренние терзания накрыли его как волна. Весь его мир, всё, что он знал, было отложено в сторону. Он, омега, который когда-то был частью общества, где его роль не ограничивалась только физическим существованием, оказался в прошлом, где ему пришлось снова научиться простым вещам — заботиться о себе, искать нормальные продукты, даже заботиться о своём теле. Своё тело, свою личную жизнь он оставил на второстепенные позиции. Его тело всегда было инструментом, а теперь оно стало чем-то большим — его нужды стали чем-то, что не решалось за него.
«Зубная паста… продукты…», — он мысленно перебирал эти мелочи, осознавая, что у него нет выбора, кроме как позаботиться о себе, хотя это казалось таким далёким от его повседневной жизни. Его жизнь всегда была сосредоточена на других — на пациентах, на системе, на делах, которые казались важнее. А теперь… всё вдруг стало другим.
Он открыл шкаф и стал смотреть на полки, где стояли бутылки с водой, немного масла, несколько консервов. Ничего лишнего. Ничего, что могло бы приносить радость или удовлетворение. Простая еда, простые продукты, но не то, что он привык искать. Когда он был там, в будущем, его жизнь была наполнена выбором, наполнена богатым разнообразием, но сейчас, в этом времени, его выбор был ограничен. Это не было просто; это было, как новый удар по его чувствам.
«Вот и паста, и масло… А где что-то по-настоящему нужное?», — его мысли вновь вернулись к вопросу, который он не мог отпустить.
Где те вещи, которые когда-то казались так важными? Он думал об этом, но ответов не было. В этом мире нет места для простых радостей, для заботы о себе. Он был омегой, и его роль была всё, что от него требовалось.
Но теперь, в этот момент, Мирослав понял, что не может продолжать так. Он больше не мог игнорировать самого себя. Он не мог продолжать жить, забывая о тех маленьких вещах, которые делают человека живым. В его мире, в будущем, заботиться о себе было нормой. В этом же времени, среди всего, что требовало его внимания, забота о себе казалась чем-то лишним, но теперь он видел, что без этого невозможно продолжать.
Он снова посмотрел на себя в зеркало, и в его взгляде появилась решимость. Рутинная борьба с собой, которую он вел так долго, наконец дала результат. Он осознал, что должен заботиться о себе, потому что только в этом случае он сможет продолжать бороться за тех, кто в нём нуждается.