Фрэнк перебил Турлоу:
— Мам, это Том Рипли.
— Я так рада познакомиться с вами, мистер Рипли! — Подведенные глаза Лили Пирсон изучали Тома, хотя ее улыбка казалась вполне искренней.
Они прошли в дом. Лили предложила им оставить куртки и плащи в холле. Они перекусили или голодны? Евангелина приготовила холодный ужин, если кто-то хочет есть. Голос Лили звучал спокойно и дружелюбно. В ее произношении, как показалось Тому, смешались нью-йоркский и калифорнийский акценты.
Они расположились в просторной гостиной. Юджин исчез в том же направлении, что и Евангелина, видимо на кухне, где наверняка собрался весь экипаж вертолета. Картина Дерватта, о которой Фрэнк упоминал во время своего второго визита в Бель-Омбр, висела здесь, в гостиной. Это была «Радуга», подделка Бернарда Тафтса. Том никогда ее не видел, просто вспомнил название: четыре года назад владельцы Бакмастерской галереи сообщили ему о продаже картины. Том вспомнил также описание Фрэнка: беж внизу, беж на крышах городских зданий и темно-розовая с легкой зеленью радуга над ними. «Все нечеткое и неровное, — сказал тогда Фрэнк. — Нельзя определить, что это за город, Мехико или Нью-Йорк». Так и было, Бернард хорошо потрудился, энергично и уверенно, особенно над радугой. Том с облегчением отвел глаза, не ожидая, пока миссис Пирсон спросит его, действительно ли он является поклонником Дерватта. Лили Пирсон беседовала с Турлоу. Турлоу рассказывал ей о парижских событиях (телефонных переговорах) и о том, как Фрэнк с мистером Рипли провели пару ночей в Гамбурге (после Берлина), о чем Лили, конечно же, знает. Странно, подумал Том, сидеть на диване, превосходящем по размерам его собственный, напротив камина, тоже большего, чем в его доме, над которым висит поддельный Дерватт, такой же, как «Мужчина в кресле» у него дома.
— Мистер Рипли, я знаю от Ральфа, какую фантастическую помощь вы нам оказали, — сказала Лили, прищурив глаза. Она сидела на огромном зеленом пуфе между Томом и камином.
«Фантастическую» — для Тома это слово было из лексикона подростков. Он вдруг осознал, что сам употребляет это слово только мысленно, но никогда не произносит вслух.
— Скорее небольшую реальную помощь, — скромно отозвался Том.
Фрэнк, а за ним и Джонни покинули гостиную.
— Я хочу отблагодарить вас. Я не могу выразить этого словами, потому что… я знаю, вы даже рисковали жизнью. Так сказал Ральф. — Дикция у нее была четкая, как у всякой профессиональной актрисы.
Неужели Ральф Турлоу был так любезен?
— Ральф говорит, что вы даже не обращались в полицию там, в Берлине.
— Я подумал, что лучше обойтись без полиции, если, конечно, получится, — сказал Том. — Нередко похитители впадают в панику. Я говорил об этом Турлоу. Мне кажется, похитители не были профессионалами. Слишком молоды и неопытны.
Лили Пирсон медленно изучала его. Она выглядела моложе сорока, хотя ей было немного больше; стройная, подтянутая, с голубыми глазами, которые Том уже видел на портрете в Нью-Йорке, по-видимому, натуральная блондинка.
— Фрэнк не пострадал, — сказала она, как будто удивляясь этому факту.
— Нет, — подтвердил Том.
Лили вздохнула, взглянула на Ральфа, снова на Тома:
— Как вы познакомились с Фрэнком?
В этот момент Фрэнк вернулся в гостиную. Уголки его губ были напряженно растянуты. Том предположил, что он искал письмо или какое-то сообщение от Терезы, но опять ничего не нашел. Он переоделся, теперь на нем были голубые джинсы и светло-желтая рубашка. Он слышал последний вопрос.
— Я встретил Тома в городе, где он живет, — ответил Фрэнк. — Я устроился на временную работу в пригороде, занимался садом.
— Правда? Ну хорошо, тебе всегда нравилось это занятие. — Его мать выглядела немного смущенной. — А где находится этот город?
— Море, — ответил Фрэнк. — Я там работал, Том живет в пяти милях оттуда. Городок называется Вильперс.
— Вильперс, — повторила мать.
Ее акцент заставил Тома улыбнуться, и он стал разглядывать «Радугу». Она ему определенно нравилась.
— Это к югу от Парижа. — Фрэнк выпрямился и продолжил, выговаривая слова, как показалось Тому, с особой тщательностью: — Имя Тома я знал, потому что отец пару раз упоминал о Томе Рипли в связи с нашим Дерваттом. Помнишь, мама?
— Честно говоря, нет, — отозвалась Лили.
— Том знаком с сотрудниками галереи в Лондоне, не так ли, Том?
— Да, верно, — спокойно ответил Том.
Фрэнк собирался похвастаться знакомством с ним как с важным человеком и, может быть, осторожно подготовить мать и Турлоу к вопросу о подлинности некоторых картин, подписанных Дерваттом. Собирался ли Фрэнк защищать Дерватта и все картины Дерватта, даже если некоторые из них были подделками? Но продолжить им не удалось.
В соседней комнате Евангелина не спеша расставляла на столе тарелки и вино, а Юджин помогал ей. Лили предложила Тому осмотреть дом.
— Я буду очень рада, если вы проведете этот вечер с нами, — сказала она, поднимаясь наверх.
Она привела Тома в большую квадратную комнату с двумя окнами, которые, по словам Лили, выходили на море, хотя его сейчас не было видно, за окном царила тьма. Мебель была белая с золотом, рядом находилась ванная, тоже белая с золотом, даже полотенца были желтыми, а различные мелочи, например ящички комода, украшали золотые завитки, вероятно, в подражание стилю Людовика Четырнадцатого.
— А если по правде, что с Фрэнком? — спросила Лили, сдвинув брови, отчего на ее лбу пролегли три тревожные складки.
Том воспользовался моментом:
— Я думаю, он влюблен. Влюблен в девушку по имени Тереза. Вам что-нибудь о ней известно?
— О! Тереза… — Лили оглянулась на неплотно закрытую дверь. — Это тринадцатая или четырнадцатая девушка, о которой я слышу. Не то чтобы Фрэнк рассказывал мне обо всех своих девушках, но Джонни кое-что известно. А что вы думаете о Терезе? Фрэнк много о ней говорил?
— Нет, совсем нет. Но, по-моему, он и сейчас ее любит. Она же была здесь, в этом доме. Разве вы не встречались?
— Да, конечно. Очень милая девочка. Но ей только шестнадцать. Как и Фрэнку. — Лили Пирсон взглянула на Тома, словно выражая сомнение в серьезности этих отношений.
— В Париже Джонни сказал мне, что у Терезы появилось новое увлечение. Постарше. Я думаю, Фрэнка это тревожит.
— Возможно. Тереза так привлекательна, она безумно популярна. В шестнадцать лет девушки предпочитают тех, кому за двадцать. — Лили улыбнулась, как будто тема была исчерпана.
Том ожидал услышать от нее что-либо о характере Фрэнка.
— Фрэнк переживет это, он забудет о ней, — добавила Лили весело, но с нежностью в голосе, будто Фрэнк находился в соседней комнате и мог их услышать.
— Еще один вопрос, миссис Пирсон, пока у меня есть возможность спросить… Я думаю, Фрэнк убежал из дома, потому что его поразила смерть отца. Это действительно главная причина? Это важнее Терезы, то есть Фрэнк говорил мне, что в это время она еще не охладела к нему.
Казалось, Лили подбирает слова, прежде чем ответить:
— Фрэнка смерть отца расстроила больше, чем Джонни, я знаю. Джонни всегда витает в облаках: увлечение фотографией, его девушки…
Том взглянул на искаженное лицо Лили и спросил себя, осмелится ли он спросить ее, верит ли она в то, что ее муж покончил с собой.
— Смерть вашего супруга сочли несчастным случаем, я читал об этом в газетах. Его коляска упала со скалы.
Лили повела плечом, будто по ее телу пробежала судорога:
— Я действительно ничего не знаю.
Дверь оставалась приоткрытой, Том хотел было ее закрыть, предложить Лили присесть, но вдруг лишнее движение прервет разговор, помешает Лили сказать правду, если, конечно, она ее знает?
— По вашему мнению, все-таки это был несчастный случай или самоубийство?
— Я не знаю. Склон покатый, и Джон никогда не подъезжал к самому краю. Это было бы глупо. Наверняка его коляска сломалась. Фрэнк сказал, что мотор неожиданно взвизгнул… Зачем ему было заводить ее, если он не хотел… — Снова взгляд из-под сведенных бровей. — Фрэнк побежал к дому… — Она не могла продолжать.
— Фрэнк говорил мне, что ваш муж очень расстраивался из-за того, что сыновья не интересуются его делом. Я имею в виду бизнес Пирсонов.
— О! Это правда. Я думаю, бизнес внушает мальчикам ужас. Они считают это слишком сложным, или просто им это не нравится. — Лили взглянула на окно так, будто бизнес, подобно жуткому темному урагану, мог ворваться в комнату. — Конечно, Джон был разочарован. Вы знаете, отец всегда мечтает, чтобы хотя бы один из его сыновей продолжил дело. Но в семье Джона были и другие люди, которые могли бы взять дело в свои руки. Николас Берджесс, например. Правая рука Джона, а ведь ему только сорок. Мне тяжело думать, что равнодушие мальчиков могло привести Джона к самоубийству, но, мне кажется, это возможно: он действительно очень стыдился коляски. Он устал от этого, я знаю. И потом закат, он всегда расстраивался при виде заката. Вернее, не совсем так… это как-то влияло на него. Счастье и печаль, как будто что-то заканчивается. Не само солнце, а сумерки, нависавшие над водой перед ним.
Итак, Фрэнк побежал домой. Лили рассказывала, будто видела все своими глазами.
— Фрэнк всегда ходил с отцом на скалу?
— Нет. — Лили улыбнулась. — Бедный Фрэнк. Он сказал, что в тот вечер Джон сам попросил его сходить с ним. Джон часто просил его. Он всегда больше рассчитывал на Фрэнка, чем на Джонни, но это между нами. — Она лукаво улыбнулась. — Джон говорил: «Фрэнк более цельный, в нем есть стержень, если бы я только мог заставить его проявиться. Это видно по его лицу». Он имел в виду, что по сравнению с ним Джонни был более — не знаю, как сказать, — мечтательным, что ли.
— Читая о вашем муже, я вспомнил о Джордже Вильямсе. Наверное, у Джона тоже были периоды депрессий?
— О нет. — Лили снова улыбнулась. — Он мог быть суровым и беспощадным на работе, мог огорчаться, если что-то не ладилось, но это не депрессии. Пирсон, корпорация, бизнес — как бы он это ни называл, это было для него подобием большой партии в шахматы. Так говорят многие. Сегодня вы выигрываете, завтра проигрываете, но игра никогда не заканчивается, даже сейчас, когда Джона уже нет. Нет, Джон был оптимистом по натуре. Он мог постоянно улыбаться, практически всегда. Даже в те годы, когда у