м преподавателям и одноклассникам, или однокурсникам. Вот чем упиваются все эти стрелки, когда исстреливают одну обойму за другой в невинных граждан, и даже в конце, кончают с собой. Ощущением собственного всемогущества. Они не собираются скрываться, они знают, что в конце им придётся либо покончить с собой, либо они будут убиты полицией. Но вот эти несколько минут, пока они расстреливают безоружных людей, они переживают этакий запредельный кайф. То есть решил, пенсионер, устроить себе прощальный круиз с фейерверком. И напоследок громко хлопнул дверью. Что бы все запомнили, что он не «пустое место».
И поэтому если вы свободно продаёте оружие на каждом углу, — а у вас его в некоторых штатах вроде бы даже регистрировать не надо, — то вы получаете то, что получаете — гору трупов. Свободная продажа оружия должно быть запрещена. Владеть им должны только органы правопорядка. Я бы, честно говоря, и всех этих охотников, которые в уток палят ради собственного удовольствия, тоже сильно ограничил. В идеале, конечно, хорошо бы чтобы оружие вообще исчезло с лица земли. Хотя, это, конечно, чистая утопия. Но если бы у этого бухгалтера легально была возможность купить только кухонный нож, а не целый арсенал автоматического и полуавтоматического оружия, то даже если бы он захотел его применить, жертв было бы гораздо меньше.
Но человеческий социум, как мы знаем, устроен парадоксально. Если ты убиваешь несколько человек в мирной жизни, ты преступник, а если по твоему приказу тысячи и миллионы убивают друга друга на войне, то они воины, а ты Наполеон или Суперпрезидент. Твоё имя с почестями пишут на скрижалях истории и потомки будут сочинять о тебе книги, воспевать тебя в песнях, и воздвигать тебе памятники.
«Полководцы — смелые люди, они готовы рисковать жизнью других людей» (из школьного сочинения).
И настанут тёмные времена, вспомнил Виктор чьё-то пророчество, когда все будут против всех. Да, похоже, они уже наступили!
Виктор выключил телевизор и вышел на балкон. Он облокотился на перила и стал смотреть на багряный закат в полосах облаков над Зоной. Отсюда, влево и вправо вдаль по дуге уходил Арка-сити, красиво освещённый сейчас мягким вечерним багряно-оранжевым светом. Слева вдалеке торчала башня телевышки. Справа недалеко от Отеля, стояло здание Института с прилегающим к нему общежитием для сотрудников и коттеджами.
Раздался телефонный звонок. Виктор вернулся в комнату и поднял трубку.
— Виктор, — раздался в трубке голос Шейлы. — Не хотите ли развеяться немногого. Я тут сижу в ресторане с романтичным названием «У последнего причала». Это в 5 минутах ходьбы от вас.
Ого, потрясённо подумал Виктор, похоже небеса на моей стороне. Судьба сама даёт в руки шанс. Шейла звонит сама и сама приглашает меня в ресторан. Лёгкий романчик с Шейлой, это как раз то, что ему было нужно. Кроме того, в этом была и своя приятная сторона. Шейла — женщина в высшей степени призывная, а я, господа, простите, далеко не импотент.
— С удовольствием, Шейла. Я и сам хотел вас пригласить, но полагал, что у вас от поклонников отбоя нет. И уж никак не думал, что вы проводите вечер одна.
— И как всегда ошиблись. Именно потому, что все мужчины так думают, такие женщины как я чаще всего скучно коротают время дома в одиночестве за чтением какого-нибудь романа.
— Буду через десять минут. Дайте только вспомнить, куда я свой смокинг засунул.
— Смокинг вам не понадобиться, Виктор, — рассмеялась в трубку Шейла. — Тут у нас всё по-простому. Вот побриться не забудьте. А то я сегодня утром на крыше у профессора заметила, что у вас трёхдневная щетина. А она очень колется при некоторых обстоятельствах.
— Так, намёк понял, Шейла. Не забуду. И побриться, и подушиться, и прочее, и прочее.
— Так я вас жду.
Виктор принял душ, тщательно побрился, попрыскал на себе одеколоном, причесался. Он надел свои выходные джинсы, рубашку и кожаную куртку. Из зеркала смотрел на него вполне симпатичный мужчина среднего возраста. Не Том Круз, конечно. Но не без признаков благородной мужественности в лице. «А ведь она лет на десять младше меня. Но, всё же, какая красавица, чёрт возьми, и как сложена». В голову полезли всякие крамольные мысли. Ну, что уж тут скрывать, внимание Шейлы тешило его мужское самолюбие.
Виктор уже подходил к ресторану, когда путь ему преградило какое-то шествие, похожее на Крёстный Ход. Впереди шла женщина, в платке и вся в чёрном. Чем-то она напомнила ему боярыню Морозову с известной картины Сурикова. Такая же бледность в лице, впалые щёки, глаза, горящие фанатичным пламенем. Женщина эта несла портрет какого-то персонажа с козлиной бородкой, в царской шапке. Виктор не сразу понял, кто это. А когда понял, то обомлел. Да это же Иван Грозный, ошарашенно подумал он, но… с нимбом. Что они с ума совсем посходили здесь что ли! Шли за этой женщиной толстые попы, в чёрных рясах, с кадилами. Шли какие-то тётки в платочках, шли мужики с хоругвями… Многие тоже несли портреты Ивана Грозного, а ещё плакаты со странными надписями: «За Марфу, гореть вам в аду?», «Не позволим показывать Марфу в наших кинотеатрах». Что ещё за Марфа такая, опять озадаченно подумал Виктор? Но затевать разговоры с этими людьми ему не хотелось. Снова какие-то фанатики, теперь уже с православных уклоном. Он терпеливо переждал, пока пройдёт шествие, и уже было двинулся дальше, когда вдруг мимо него промчался, едва не сбив его с ног, парень. Виктор не успел его хорошо рассмотреть. В джинсах, в кроссовках, в майке безрукавке. Парень бежал к Стене. Тут же послышались свистки, за ним бежали двое грузных полицейских с карабинами. Один из них прицелился и выстрелил. Парень пригнулся, вильнул на ходу, и игла просвистела рядом, не задев его. Он был почти уже у Стены. Тогда остановился второй полицейский и тоже прицелился. И тут Виктор заорал не своим голосом: «Держи его!» и ринулся наперерез выстрелу. Острая боль ударила куда-то под лопатку. Его тут же парализовало, но падая, мутнеющим взором, теряя сознание, он увидел, как вдруг в Стене образовалось нечто вроде зыбкого, колеблющегося отверстия и пропустило парня внутрь, и тут же затянулось снова. «Так вот как это происходит», успел подумать он. И наступила тьма.
Виктор пришёл в сознание и попытался открыть глаза. Получилось у него это не сразу. Веки были тяжёлые, и открыть глаза удалось с трудом. Он увидел, что лежит на койке в большой белой палате под капельницей. Во рту был почему-то привкус крови. Его подташнивало. Он попробовал пошевелить руками и ногами. Тело слушалось с трудом и сознание как будто было ещё замутнено. Да, паршивая штука эта их парализующая игла. Но парню удалось удрать, а значит не зря страдаем. Он полежал некоторое время молча, без мыслей. Ему с каждой минутой становилось лучше. Уже можно было двигать руками и ногами. Сознание прояснилось. Виктор сел на кровати.
В это время дверь открылась и пропустила в комнату подтянутого, лысого человека в чёрном костюме. Примерно его возраста, может чуть старше.
— Фон Мюллер, — представился он. — Генрих фон Мюллер. Полковник местной Службы Безопасности и одновременно начальник местной Полиции.
— Очень приятно, — сказал Виктор. — Фон Штирлиц, Макс Отто, русский разведчик. Кстати, для тевтонца, вы великолепно говорите по-русски.
Мюллер рассмеялся.
— Ну, к тому Мюллеру я не имею никакого отношенияю. Мы даже не однофамильцы. Тот был просто Мюллером, а не фон Мюллером. Мои родители иммигрировали в прошлом веке в Дойчланд из Славоросии, когда мне было уже семнадцать лет, так что русский язык для меня первый родной. Ваше имя я уже знаю. Мы с вами соотечественники в некотором смысле.
— Ну что же, это полностью меняет дело. Мне сразу стало легче.
— Так как вы объясните нам, Виктор, что произошло. Почему это вы бросились под выстрелы наших доблестных стражей порядка и дали возможность «бегуну» уйти?
— Нет, как раз наоборот. С криком «держи его» я бросился за «бегуном», чтобы помочь его задержать и случайно попал под выстрел нашего доблестного стража порядка. Они могут это подтвердить.
— Ага, так сказать добропорядочный гражданин на службе у отечества, готовый пожертвовать собой ради высшей цели!
— Вот именно. А что, вы в таких уже не верите?
— Признаться не верю. Но возможно ваш случай заставить меня изменить точку зрения на человека и человечество. Ну что же, о цели вашего приезда я уже навёл справки. Писатель, собираете материал о Вторжении. Сколько времени вы собираетесь провести в нашем славном городе?
— Не знаю, это зависит от того, как будет продвигаться написание моей книги. Виза у меня на год.
— Уже видели Рассвет? Потрясающее зрелище, не правда ли?
— Да, ещё бы!
— Профессор Вершинин ваш друг?
— Да, мы давно знакомы.
— Очень достойный человек, светило науки, передавайте ему от меня самые наилучшие пожелания.
— Непременно.
— Позвольте задать вам вопрос, Виктор, лично от себя. Не возражаете?
— Конечно.
— Вот вы скажите мне, Виктор, вы же писатель. Ведь это же можно сказать сами боги спустились на Землю. Откуда же такое пренебрежение к человечеству? Ведь за тридцать лет ни словечком с нами не обмолвились. Просто нагло вербуют наших людей, для каких-то своих целей, не спрашивая нас, полностью игнорируя при этом остальную часть человечества. Кормят нас этими своими шоу с Рассветами. Не скрою, впечатляющее зрелище, но нам то что с того. Не делятся с нами ничем, даже ни к чему нас не призывают. Что вы по этому поводу думаете?
— Вы знаете, господин фон Мюллер…
— Зовите меня просто Генрих.
— Вы знаете Генрих, ничего не думаю. Я и сам, честно говоря, этого не понимаю. Видимо, у богов другая мораль и мы не можем судить их с нашей обычной человеческой точки зрения.
— Ну а как же Библия… Возлюби ближнего своего…
— Но, может быть, мы как раз и наблюдаем проявление их любви. Ведь они берут к себе тех людей из нас, кто пригоден для их мира.
— А остальные?… Что же тогда, как у Ницще, «падающего толкни»?