Она снова опустилась в кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза. Она учащённо дышала, её живот трепетал, она была сильно возбуждена. Её возбуждение передалось Виктору. Тогда он стянул с неё чулки, снял её ажурные белые трусики, при этом она чуть приподнялась, помогая ему, а затем она ткнулась ему в плечо и он расстегнул на ней бюстгальтер. Затем быстро разделся сам, поднял с кресла обнажённую Шэйлу на руки и отнёс на кровать. Он целовал её прекрасное лицо, её губы, её упругие груди и божественные ноги, а она тихо плакала и шептала: «Но что же теперь будет с нами со всеми, Виктор, что же будет с нами». А когда она вошёл в неё, она издала стон, и её тело заходило под ним волнами, и это было похоже на десятибалльный шторм, и, достигнув высшей точки экстаза, они оба затрепетали, сжимая друг друга в объятиях…
Утомлённые, они лежали на кровати и прохладный ветерок из открытой двери балкона овевал их разгорячённые тела. Голова Шейлы покоилась на груди Виктора, она спала. Виктор тоже лежал с закрытыми глазами, но не спал. Он чувствовал под своей рукой изгиб её обнажённого бедра, слушал её детское дыхание, и ему было хорошо и спокойно, впервые хорошо и спокойно за все эти последние годы его жизни в Столице. Он лежал и думал о том, что наконец-то он встретил женщину, с которой бы ему хотелось прожить до конца жизни.
6
Утром Виктор открыл глаза и сразу увидел Шейлу. Она сидела в кресле, утонув в его махровом халате, из которого высовывалась её прекрасная голова, окружённая ореолом волос, в лучах утреннего солнца, и смотрела в окно на Зону. В руке у неё был бокал с вином, время от времени она подносила бокал к губам и делала глоток. Окно было во всю стену, и вид на Зону отсюда, с двенадцатого этажа, открывался великолепный.
— Виктор, — сказала она, не поворачивая голову, как будто почувствовала, что он проснулся. — Я приняла решение. Я решила уйти из МЕРСа. Уйду в обычную больницу, буду просто врачом. Ты прав, и профессор… вы правы насчёт «бегунов»… Мы не должны им мешать… и вообще.
— Нет, Шейла, нет, ни в коем случае! — встрепенулся Виктор, садясь на кровати и закутывая себя в одеяло. — Ты нужна мне там!
Она с удивлением взглянула на него.
И тогда он рассказал ей всё. Как встретил Нику на дороге, как она просила помочь ему, как потом он не дождался её, а уже здесь узнал от Шейлы, что она попала к ним в МЕРС. И как поклялся вытащить её оттуда и помочь ей добраться до Зоны. И может быть не только ей…
— Шейла, мы должны помочь этим людям, «бегунам», уйти в Зону. Это будет единственное правильное решение в данных обстоятельствах.
— Да, — грустно улыбнулась Шейла, взглянув на него, — и потом сесть в тюрьму на добрый десяток лет. Весёленькая перспективочка, нечего сказать. Или ты думаешь, нам как-то удастся скрыться?
— Пока ничего не знаю, Шейлочка. Нам надо вместе всё это обдумать, выработать какой-то план. Думаю, мы должны посвятить профессора в это дело. Он мой старый друг. У него светлая голова. Может быть, он нам что-то подскажет. А пока тебе нужно ходить на работу в МЕРС как обычно, не вызывая никаких подозрений.
— Ок, Виктор. Я всё поняла. Тогда мне нужно срочно бежать, а то я уже опаздываю.
Она поспешно схватила в охапку свою одежду и ушла в душ. Через несколько минут она выскочила, уже одетая, из душа, и подбежала к нему.
— Ну, всё, я побежала, — сказал она, обнимая и целуя его. — Наконец-то встретила настоящего мужчину, которого я, кажется, уже люблю.
— А я настоящую женщину, которую я, кажется, любил всегда, даже когда ещё не знал, — ответил он, осыпая поцелуями её прекрасное лицо.
Она смеялась и слабела под его поцелуями, опускаясь на кровать. Но потом встрепенулась.
— Всё, всё, Виктор, отпусти меня, не сейчас, а то у нас там строго… Я позвоню.
И она скрылась за дверью.
Виктор встал с кровати, налил себе апельсинового сока в бокал, и подошёл к окну. Над Зоной уже взошло солнце. Он улыбнулся обычному, земному рассвету, потягивая маленькими глотками сок. Настроение у него было прекрасное. Надо же, как удивительно всё складывается. Вот уже и Шейла со мной. Какой удивительный подарок судьбы! Неожиданно обрёл друга в самом логове врага. И не просто друга, а подругу, чудесную женщину, которую я уже люблю, и которая уже любит меня и, я чувствую, пойдёт со мной до конца. А говорят, не бывает любви с первого взгляда. Оказывается, ещё как бывает!
Раздался телефонный звонок. Он схватил трубку. Звонил профессор.
— Виктор, мы сейчас отправляемся на вертолёте к Кратеру. Не желаете ли к нам присоединиться? Думаю, вам будет интересно.
— Конечно, профессор! — вскричал Виктор. — Без меня не улетайте, я мигом.
— Не волнуйтесь. Мы вылетаем через час. У вас полно времени.
Виктор побежал в душ. Выскочив из душа, он начал поспешно одеваться.
— Наслышан, наслышан о ваших подвигах, — весело заявил профессор, пожимая ему руку, когда Виктор появился на посадочной площадке, позади Института, — как вы бросились под вражеские пули и дали уйти «беглецу». Шейла мне сразу же позвонила.
— И снова мне в сотый раз приходится объяснять, профессор, что, наоборот, с криками «держи его», я бросился в погоню, и тут в меня случайно попала игла стражей порядка.
— Ну, мне то уж, стреляному воробью, вы не рассказывайте сказки, Виктор. В погоню он бросился, перпендикулярно убегающему… Можно ли так кого-нибудь догнать, скажите мне, пожалуйста, на милость?
— Профессор, мне нужно с вами поговорить… Серьёзно. Тут у нас с Шейлой возникла одна проблема…
— С Шейлой? У вас? Проблема? Уже? — улыбаясь, прищурился профессор. — И это на третий день после вашего приезда. Да вы неисправимый Дон Жуан, мой друг!
— Нет, профессор, здесь другое. Дело действительно серьёзное.
— Ну, если серьёзно, то не сейчас, Виктор, не сейчас… Вот вернёмся тогда и выкладывайте ваши проблемы.
Вертолёт уже рокотал винтом на взлётно-посадочной площадке. Они залезли внутрь салона, где сидели ещё два сотрудника института, которым Виктор пожал руки, и вертолёт поднялся в воздух. Через несколько секунд они пролетели над Стеной и внизу началась Зона. Виктор, сразу почувствовала, что как будто что-то изменилось. Словно климат стал другим, стало как-то свежее, как будто дышать стало легче. И тело взбодрилось, словно бы задышало каждой клеточкой. Он с удивление прислушивался к своим ощущениям.
Профессор посмотрел на него и рассмеялся.
— Чувствуете, да? Это все ощущают, когда пролетают над Зоной. Над Зоной чувствуешь себя словно моложе лет на тридцать. И самое удивительное, нам действительно удалось установить, что над Зоной резко замедляются процессы старения, особенно над Кратером. Пока висишь над Кратером, биологические часы для тебя практически останавливаются.
— Неужели?
— Да, одно из чудес Зоны.
Профессор и двое сотрудников начали настраивать аппаратуру, готовясь делать какие-то измерения. Виктор увидел, что высоко над Зоной висит аэростат, похожий на огромного кита с торчащими плавниками на хвосте. Он знал, что это нечто вроде передвижного санатория для богатых туристов. Попасть на него стоило бешеных денег, но путёвки были раскуплены уже на два года вперёд. Правда, его периодически приходилось убирать, так как во время Рассветов ничто над Зоной не могло находиться. Рассветы уходили вверх на добрый десяток километров и сжигали всё, что оказывалось на их пути. Поэтому над Зоной были запрещены полёты гражданских и военных самолётов.
Он взглянул вниз, через большие обзорные окна и у него от волнения перехватило дух. Вот она, Зона! Куда он мечтал попасть последние два года, после ухода Дины. Сразу за Стеной он увидел брошенные здесь ещё тридцать лет назад и уже проржавевшие вездеходы, грузовики, джипы, на которых люди пытались добраться до Кратера и которые так и не удалось, потом, вытащить из Зоны. Под ними внизу проплывало поле, трава, цветочки, какие-то кустики. Поле, как поле, только нет ни птиц, ни какой-либо иной живности. Так, вот ещё обломки вертолёта, и ещё, вон там вдалеке… Это видимо те, кто потерпел здесь крушение.
Где-то здесь Дина шла к Кратеру. Он вспомнил, как катал её на лодке, на озере, в парке, тогда совсем ещё девчушку, лет десять ей, может быть, было. И на воду летели листочки и пух с деревьев, а она, перегнувшись через борт, задумчиво водила рукой по спокойной глади озера, оставляя за лодкой плавно расходящиеся разводы на поверхности воды, а потом они хохотали и брызгались водой. И как уже позже, она пришла из школы с разбитой губой, и в порванной куртке: вступилась за подругу, над которой издевались одноклассники. И в другой раз, наверное лет пятнадцать ей уже было, его вызвали в школу и классная руководительница жаловалась ему, что «ваша Дина совершенно неуправляемая и всё время спорит с учителями, а учительницу истории даже обозвала «лгуньей» и сказала ей, что та «не достойна высокого звания учителя». А когда, он пытался выяснить у Дины, что же произошло, она кричала ему, со слезами на глазах: «Папа, они же всё время нам лгут, лгут!1 Как можно называть учителем того, кто лжёт тебе в глаза!..» И он не нашёлся, что ей тогда ответить. У неё всегда было обострённое чувство правды. Малейшая ложь и неискренность вызывали у неё бурные неуправляемые эмоции, в этом она не знала компромиссов.
Потом Виктор с улыбкой вспомнил, почему она решила поступать на Восточный факультет Университета. Она была уже в выпускном классе школы и металась, не зная что ей выбрать. Ничто её не удовлетворяло. И вот однажды она принесла домой зелёную книжечку в мягкой обложке с портретом какого-то индуса на обложке. Она прочла эту книгу, не отрываясь, а потом сказал ему. «Папа, я буду поступать на Восточный факультет».
Виктор тоже взял эту книгу и тоже не смог оторваться, пока не прочёл до конца. Идеи этого индуса, удивительным образом перекликались с лекцией профессора, которую он прослушал в Нью-Йорке. Во-первых, индус оказался йогом. Мало того — духовным учителем, поэтом. Звали его Шри Ауробиндо. Он тоже говорил о том, что человечество — это не последняя ступень земного творения. Эволюция продолжается и человек будет превзойдён. Оказывается уже около 7000 лет назад на земле жили великие мудрецы-йоги, их звали риши, которые путём духовной практики, смогли открыть высочайшие уровни сознания, энергия которых способна трансформировать тело человека и перевести его на следующий эволюционный уровень. Свои опыты они в поэтической форме описали в древних «Ведах», дошедших до наших дней. Но тогда человечество ещё не было готово для такого перехода.