— Дина! — воскликнул Виктор, порываясь вскочить с кровати. — Дина!
Дина остановила его лёгким взмахом руки. Она улыбалась молча, глядя на него с любовью и нежностью. Это была она и не она. Внешность была её. И в то же время в ней не было ничего от той девушки, которая была когда-то его дочерью. Перед ним был Гость или Гостья, представитель иной цивилизации.
«Если хочешь, спрашивай?», вдруг раздалось у него в голове.
— Дина, это… ты?
«Я была когда-то твоей дочерью, но сейчас я одна из Гостей, как вы нас называете».
— Как тебе живётся? Расскажи о вашем мире.
«Рассказать человеку о мире Гостей так же трудно, как пытаться рассказать рыбе о суше, и обитающих на суше существах. Представь себе рыбу, которая вдруг вздумала выйти из океана на берег и зажить жизнью амфибии. Это словно переход из одной среды в другую и резкая смена восприятия… Это похоже на смерть старого тела в прежней среде и одновременное рождение нового тела в новой среде. Самое удивительное во всём этом, что этот тот же самый мир, но видимый словно бы с другой стороны… Как бы это сказать, чтобы было понятно… С другой стороны жизни и смерти, как их понимают люди… Меняется именно Восприятие… Обычный земной человек живёт в привычной ему среде восприятия… Он воспринимает материю совершенно определённым образом, как нечто внешнее и чуждое по отношению к себе…. Он видит вокруг себя землю, воду, лес, камни… Но для Гостя, материя выглядит уже совершенно иначе… Она становится прямым продолжением Сознания и собственного тела Гостя… Материя становится совсем иной, податливой, сознательной, пластичной и в то же время невероятно прочной, бессмертной, неуничтожимой… Пластичная как мёд, но прочная как алмаз, если искать привычные вам аналогии. Мир Гостей — это мир сознательной материи. И это непередаваемое Блаженство, быть сознательной Материей. Из неё можно лепить все что угодно, целые миры, целые вселенные, которые будут просто продолжением твоего собственного бессмертного тела…»
— Но чем же занимаются Гости, каковы их цели, каковы их взаимоотношения друг с другом?
«Если ответить очень просто, то Гости играют. Но их игры запредельны для человеческого понимания. Представь себе собаку или обезьяну, которая смотрит на человека, решающего математическую задачу или играющего на скрипке, или рисующего картину или сочиняющего поэму. Понимают ли они, чем занимается человек? Способны ли они понять игры человеческого ума и духа? Примерно та же самая ситуация и здесь. В человеческом языке просто нет слов, понятий и представлений, которыми бы можно было описать игры Гостей. Для человека его повседневность — это ум. А для Гостя повседневность — это Сверхразум. Разум человека видит лишь фрагментарную поверхность вещей. Его мир — это мир конфликтующих, взаимоисключающих истин и точек зрения. Видение же Сверхразума — это глобальное, сферическое и голографическое видение. Это океанический взгляд, охватывающее все вещи в нерасторжимом единстве, видящий мир со всех точек зрения сразу и примиряющий их в свете одной великой Истины. Каждая вещь для Гостя является выражением и отражением единства всего Мироздания. Время, пространство, материя — все становится для нас другим и парадоксальным с точки зрения человека. Например, время — это одно вечно длящееся Мгновение. Стирается различие между прошлым, настоящим и будущим. Но это Мгновение богаче событиями, чем тысячелетия человеческой истории. В Пространстве нашего мира нет расстояний. Для Гостя мгновенно становится доступным то, что находится рядом и на другом конце вселенной, ибо вся Вселенная воспринимается им как продолжение своего собственного тела.
— Да, это уже выше моего понимания.
«Это другой уровень сознания и существования, поэтому так трудно говорить об этом, пользуясь языком людей. Здесь нужен другой язык. Что касается наших взаимоотношений друг с другом, то их можно было бы определить так: единство в многообразии. Все Гости очень разные, и очень различаются их игры, и, тем не менее, все их игры объединены в одну великую, единую Симфонию Мироздания. Я испытываю наслаждение от Игры другого Гостя, так же как он испытывает наслаждение от моей Игры. Мы можем участвовать в играх друг друга…»
— Но остаются ли в Мире Гостей какие-то аналоги чувств, присущих человеку, такие как любовь, дружба?
«Ничто ценное из того, что было в «человеческом», не теряется для Гостя. Другие Гости для меня являются как бы продолжением и расширением меня самой… Остаётся любовь, но она становится Любовью, объемлющей все Мироздание, остаётся радость, но она превращается в безупречное Блаженство, остаётся творческий труд, но он превращается в свободную, бесконечно многогранную Игру, и остаётся Юмор, но это Улыбка всей Вселенной».
— Значит ты ещё любишь меня?
На лице Гостьи вдруг появилась чудесная, непередаваемая никаким словами улыбка, и Виктора захлестнула такая волна Любви, что он чуть не разрыдался, от переполнившись его чувств.
«Разве ты не чувствуешь?»
— Дина, но как происходила твоя трансформация? Было очень… больно?
«Труден первый уровень, пока сильны ещё привязанности к Земле, к родным, близким. Любые привязанности здесь могут стать препятствием, вызывая болевые ощущения. Но, по мере продвижения, становиться легче. Труден так же уровень, когда начинается трансформация тела, меняется физиология, обычные органы заменяются энергетическим центрами… Это немножко похоже на «умирание» и в то же время на «рождение». Но рядом всегда «акушеры», которые тщательно контролируют весь процесс и в любой момент придут на помощь».
— Дина, а этот Катаклизм, ядерная война, Цунами? Неужели ничего нельзя сделать для человечества?
«Человечество, и каждый человек в отдельности сами свободно выбирают свою судьбу. Мы не имеем права вмешиваться».
Затем в руке у неё возник, как будто свёрнутый светящийся свиток. Она лёгким движением руки развернула его, и протянула Виктору, на свитке проступили буквы… И тут Виктор отключился.
9
Проснулся Виктор уже утром и сразу же вспомнил свой сон… Сон ли? Он покосился на стол и вздрогнул. На столе лежал светящий свиток. Он выглядел совершенно неправдоподобно в обычном окружении гостиничного номера, освящая всю комнату мягким светом. Как в сказке. Виктор осторожно коснулся его рукой. Свиток был тепловатый на ощупь. Конечно, он был сделан не из бумаги. Он был сделан из плотной, сияющей, голубоватой энергии. Виктор осторожно взял его, свиток легко сам собой развернулся у него в руке. На нём удивительно красивой каллиграфической вязью было написано: «Сий документ удостоверяет, что начальнику полиции Генриху фон Мюллеру разрешается вход в Зону, но лишь в сопровождении Виктора Надеждина, Евгения Вершинина, Шейлы Александер, Ники Пригожиной, Даниля аль-Каюма, Максима Дунаева, Варвары Полянчиковой и Леонида Щедрина. Если хотя бы одно из вышеперечисленных лиц будет отсутствовать, Генрих фон Мюллер в Зону допущен не будет». И чуть ниже шло какое-то замысловатое, но гармоничное переплетение линий. Видимо подпись такая. Виктор невольно рассмеялся. А Гости то оказались с юмором. Ну и дела! Он долго рассматривал свиток. Крутил его в руках и так, и эдак, пытался даже просунуть сквозь него палец. Из этой попытки ничего не получилось. Хотелось сразу же позвонить фон Мюллеру и отдать ему это «гарантийное» письмо. И вернуть Шейлу. Но надо сначала всё же показать это письмо профессору. Он набрал номер профессора.
— Профессор, — сказал он в трубку, нам надо срочно встретиться. — От Гостей пришло письмо. Вернее прекрасная Гостья, моя бывшая дочь, принесла мне его.
— Да что вы говорите? В какой же форме?!
— Покажу, когда встретимся.
— Хорошо, где встречаемся?
— У вас на крыше.
— Да там же фон Мюллер наставил жучков везде.
— Вот мы и заставим его самого всё убрать. Я его тоже туда, подлеца, вызову. Вместе с Шейлой.
— Договорились, жду на крыше, — откликнулся профессор.
Виктор рассказал профессору, что произошло с ним ночью. Профессор выслушал его с огромным интересом, одновременно крутя в руках и рассматривая удивительное письмо.
— Да, примерно так я себе это и представлял! — воскликнул он. — Мудрые Дети, играющие во вселенной, абсолютная Свобода, Блаженство, пластичная материя, Бессмертие, но не во времени, а за пределами Времени. По ту сторону жизни и смерти. Третье состояние. Потрясающе!
— Профессор, я звоню фон Мюллеру. Нам надо освободить Шейлу.
Виктор набрал номер фон Мюллера.
— Начальник полиции фон Мюллер вас слушает, — отозвался Генрих.
— Фон Мюллер, это Виктор говорит. У меня для вас уже есть гарантийное письмо, которое вы просили.
— Неужели? Так быстро? Что-то не верится, — недоверчиво произнёс в трубку фон Мюллер. — А вы меня не дурачите?
— Когда вы увидите письмо, у вас отпадут все сомнения. Короче, жду вас на крыше Института в кафе, и прихватите с собой Шейлу и ваших, как они у вас там называются, «механиков». Я хочу, чтобы вы при нас поубирали все ваши жучки, которые вы там понаставили.
— Ну, нет, Виктор, так дела не делаются. «Механиков», как вы изволили выразиться, я прихвачу, но с Шейлой мы пока повременим, мне хочется сначала узнать, что вы мне предъявите.
— Ладно, ждём вас на крыше через час.
Генрих фон Мюллер с огромным удивлением крутил в руках светящийся свиток. Он был похож на обезьяну, у которой в руках оказался планшетный ноутбук. Он его и надрывать пытался и тоже, как и Виктор, тыкал в него пальцем.
— Вы ещё на зуб его попробуйте, — усмехаясь, посоветовал Виктор.
— Да, — наконец, сказал фон Мюллер, — это творение нечеловеческих рук. Вы меня убедили.
— Дайте-ка мне посмотреть ещё раз, — сказал профессор, беря свиток у фон Мюллера. — Эх, в лабораторию бы сейчас, да провести несколько экспериментов с этим свитком. Или нельзя?
— Нельзя профессор, — сказал Виктор. — На свитке содержится информация, которая касается только нас. Иначе пойдут слухи, начнутся вопросы, расспросы.