Генрих скрылся в комнате.
Шейла и профессор поднялись наверх и Виктор снова посветил мальчику в лицо.
— Узнаёте?
Шейла и профессор ахнули.
— Не может быть! Это же он! Даниль Аль-Каюм.
— Вне всякого сомнения. Знакомьтесь, тот самый Даниль. Даниль, это Шейла, а это профессор Вершинин, а в комнате Генрих фон Мюллер.
Даниль осторожно пожал руку профессору и Шейле.
— Вы очень красивая, — сказал он Шейле. — Я никогда не видел таких прекрасных женщин, как вы.
Все засмеялись.
— Вот, мужчины, учитесь, как надо говорить комплименты женщинам, — смеясь сказала Шейла. — Спасибо, Даниль. А ты, случаем, не поэт?
— Я суфий. Мои отец и мама была суфиями, но их расстреляли эти шайтаны, потому что они отказались вступить в их армию и принять их веру…
— Так… понятно, — сразу посерьёзнел Виктор. — А тебя, конечно, заставили взять автомат, под страхом смерти.
— Да, я сделал вид, что принял их веру, но поклялся бежать при первой возможности и мстить. Я увидел вас в окно, но не стал будить этих… А когда они проснулись от выстрелов и бросились к окну, я взял автомат и пристрелил их…
— Ах, вот оно как! — рассмеялся Виктор. И все одобрительно засмеялись, и Шейла обняла мальчика. — Так это, значит, ты стрелял? Выходит ты наш спаситель.
— Я прошу вас взять меня с собой.
— Да, Даниль, ты пойдёшь с нами, — сказал Виктор. — Вне всякого сомнения. Сейчас нет времени всё рассказывать, но именно тебя то мы и должны были найти. На, вот, бери назад свой автомат и гранаты. Я уже вижу, что ты настоящий воин. Ну, что же, друзья, в нашем полку прибыло. Я так понимаю, Даниль, вас тут оставили охранять этот БТР на улице?
— Да. Завтра сюда должна подойти ещё группа этих шайтанов, и мы должны были утром уехать из города.
— Здесь поблизости ещё есть сарацины?
— Здесь нет. Но ближе к центру города, их там много.
— Ну, что же, понятно. Спасибо тебе ещё раз, Даниль. Ты, действительно, для нас как дар Божий. Туго нам бы пришлось, если бы мы попали под перекрёстный огонь из двух коттеджей сразу. Кстати, сколько было человек в том коттедже напротив?
— Трое.
— Надо проверить тот коттедж, когда будем уходить отсюда. А БТР, выходит, действительно целый. А это значит, что мы можем добраться на нём до МЕРСа.
— Это было бы здорово! — захлопала в ладоши Шейла.
— Так, насколько я понимаю, бронетранспортёр этого типа знаю и умею водить только я. Генрих, тебе приходилось стрелять из пулемёта в БТР? — спросил Виктор у фон Мюллера, заглядывая в комнату. Он увидел, что фон Мюллер стоит у окна, освещённого огненными всполохами, глядя на улицу и держа автомат наизготове, а у его ног валяются двое мёртвых сарацинов, убитых Данилем.
— Да, — отозвался фон Мюллер, не отрывая взгляда от улицы. — Но только в панамериканских.
— Отлично. Тогда назначаю тебя стрелком-наводчиком. Когда будем внутри машины, я объясню тебе, как стрелять из скорострельной пушки и пулемёта в нашем БТР. Кстати, друзья мои, машина эта мощная, движок 300 лошадей. Скорость на хорошей дороге до 100 км в час. Так что долетим с ветерком. Пушка автоматическая, скорострельность 330 выстрелов в минуту, боекомплект 500 снарядов, а у пулемёта аж 2000 патронов. Хотя, наверное, боекомплект уже неполный, если из БТР стреляли. А ещё прицел со стабилизатором. Можно вести огонь во время движения в дневное и ночное время. Так что это нам ещё один подарок Бога. Значит, план у нас такой, если БТР исправен, мы на все парах летим на нём к МЕРСу. Дальше, он послужит нам тараном, чтобы въехать на территорию МЕРСа. Пулемёт и скорострельную пушку мы используем, чтобы уничтожить охрану, ну а дальше, Шейла показывает нам, где находятся «бегуны» и мы идём за ними. Кстати, на каком они этаже?
— На четвёртом, — сказала Шейла. — Они лежат в специальных боксах.
— Ладно, на месте разберёмся. Так, теперь надо оттащить трупы этих шайтанов, как правильно выразился Даниль, куда-нибудь вниз, в подвал. Чтобы они тут не валялись под ногами. Профессор, займите, пока, позицию у окна, вместо Генриха, охраняйте подходы к дому.
Втроём, Виктор, Генрих и Даниль, оттащили сначала одного, а потому другого мёртвого сарацина в подвал дома, вход в который они обнаружили на первом этаже.
— Генрих, надо проверить коттедж на противоположной стороне, чтобы не было никаких неожиданностей. Давай. Мы тебя прикроем со второго этажа. Подожди чуток, пока мы займём позиции наверху.
Генрих кивнул.
Виктор и Даниль снова поднялись на второй этаж. В комнате был полумрак, но она была освещена бликам от огня догорающих на улице машин. Профессор и Шейла стояли слева и справа у окна, с автоматами наизготове и смотрели на улицу.
Ну, конечно, разве Шейла останется в стороне, с улыбкой подумал Виктор.
— Профессор, Шейла, так, вы пока выходите в коридор, садитесь на пол у стены и не высовывайтесь, а мы с Данилем займём ваши позиции, прикроем Генриха.
Профессор и Шейла вышли в коридор, а Виктор с Данилем заняли их места у окна, Виктор справа, Даниль слева.
— Даниль, берём под прицел противоположный коттедж, где сидели эти шайтаны.
Даниль кивнул.
Из окна они увидели, как фон Мюллер выскользнул из коттеджа, и, пригибаясь, добежал до первого дерева у дороги. Всё было тихо. Фон Мюллер оглянулся на их окно, и сделал им знак, что собирается перебегать улицу. Их он не видел, но знал, что они следят за ним. «Приготовились», сказал Виктор Данилю. Фон Мюллер бросился бегом через улицу и в тот же момент из кустов дворика противоположного коттеджа раздалась автоматная очередь. Фон Мюллер упал. Чёрт, чёрт! Убит, ранен?!! Виктор и Даниль сразу же открыли огонь по этим кустам. Автомат в кустах замолчал.
— Прикрой меня, Даниль! — крикнул Виктор и выскочил в коридор.
— Профессор, быстро к окну, прикройте меня! Смотрите кусты и окна противоположного коттеджа. Фон Мюллера подстрелили! Шейла сиди здесь, в коридоре, никуда не высовывайся!
Профессор с автоматом бросился в комнату к окну.
— Виктор! — отчаянно крикнула Шейла ему вослед.
Виктор, не оборачиваясь, кубарем скатился вниз и осторожно приоткрыл дверь. Потом выскользнул из коттеджа и пригибаясь, быстро добежал до того же дерева, где только что стоял фон Мюллер. Он осторожно выглянул из-за дерева. Генрих лежал посреди дороги и не двигался. Виктор тоже поднял руку, делая знак профессору и Данилю приготовиться, и тут же бросился через улицу к фон Мюллеру. Даниль и профессор открыл ураганный огонь по кустам и окнам противоположного коттеджа. Виктор упал рядом с Генрихом.
— Генрих, Генрих ты жив?
Фон Мюллер открыл глаза. Даже в полусумраке улицы, освещённой только пламенем догорающих машин, было видно как он бледен. Виктор улыбнулся. Жив, слава богу.
— Жив, — прошептал бледными губами фон Мюллер. — Даже не ранен. Вся очередь пришлась на бронежилет. От болевого шока или от страха сознание потерял.
— Вот повезло тебе, так повезло, дружище. Идти сможешь?
— Смогу, голова только кружиться, всё тело болит, и в глазах темнеет.
— Пройдёт, главное жив, и даже не ранен. Давай, поднимаемся с моей помощью и бегом назад, в наш коттедж.
Фон Мюллер заохал, когда они поднимались, и пригибаясь, они бросились назад. Улица молчала. Они вбежали в коттедж. Виктор запер дверь коттеджа и, поддерживая Генриха, почти втащил его на второй этаж, в комнату, где были остальные.
— Ранен? — в один голос спросили Шейла и профессор.
— Бронежилет спас. Но ему надо оклематься немного. Даниль, к окну. Шейла, помоги мне.
Виктор и Шейла помогли фон Мюллеру снять бронежилет и уложили его на кровать. Он, охая, пошевелился немного, устраиваясь поудобнее.
— Как будто колотушкой избили, — пожаловался он. — Всё рёбра болят.
— Ничего, ничего, — сказал Виктор. — Это всё пустяки по сравнению с тем, что было бы без бронежилета. До свадьбы заживёт.
— До какой свадьбы, Виктор, что вы чепуху мелете, — устало сказал фон Мюллер.
Виктор засмеялся.
— Шучу, шучу, ну, скажем так, до ближайшего Апокалипсиса заживёт.
Шейла достала пакетики с растворимым апельсиновым соком от сухпайка, фляжку с родниковой водой и сделала всем апельсиновый напиток, благо здесь же в комнате обнаружился буфет с посудой и бокалами.
— Ты, наверное, есть хочешь? — спросила она у Даниля. Мальчишка у окна кивнул.
— Иди, Даниль, покушай, — сказал Виктор. — Я постою вместо тебя.
Шейла достала пакет с куриными сосисками и овощами, вскрыла его, выложила всё это на тарелку. Мальчишка помолился своему Аллаху, сел на краешек софы, стоящий напротив кровати, где лежал фон Мюллер, и с аппетитом набросился на еду. Виктор, фон Мюллер и профессор от еды отказались. Выпили только апельсиновый сок.
— Передохнём немного, пока Генрих оклемается, — сказал Виктор, глядя на улицу, освещённую заревом догорающих машин. С другой стороны окна стоял профессор и тоже смотрел на улицу. — Ну, а ты пока расскажи нам, Даниль, что это такое, суфизм. И кто такие суфии?
— «Ля иляха илляЛлах» — «Нет бога, кроме Бога», — сказал Даниль. — Мой суфийский учитель говорил, что сердце — это божественный храм. С каждым повтором «Ля иляха» вы очищаете храм снаружи, уничтожая грязь и идолов мирских привязанностей и делая его более пристойным для присутствия Бога. А с каждым повтором «илляЛлах» вы освящаете свой храм внутри, в сердце. Повторение этой фразы связывает нас с божественной искрой внутри нас самих, с божественной душой, которая всегда была и всегда будет соединена с Богом.
— Профессор, вы слышите?
— Да, да, — сказал профессор, — очень интересно, Даниль, продолжай.
— Суфизм учит, — продолжал Даниль, — что мироздание состоит из 7 «сфер существования». Тончайшая пространственная сфера, которую суфии называют Зат, является Обителью Бога-Творца. Творец и всё многообразие Его Творения — Сифат — образуют Абсолют. Творец пронизывает всё Творение своей Любовью. Организм человека, будучи сходен по своему строению с многомерным строением Абсолюта, может раскрыть в себе более тонкие «виды бытия». Это осуществляется через процесс самопознания и самосовершенствования. Только через постижение своей истинной сущности человек может достичь непосредственного восприятия Бога и обретения единства с Ним. Один из