Яна закуталась с головой в одеяло, изо всех сил запрещая себе думать о найденных могилах, а когда рискнула снова посмотреть на стену, то увидела, что никакой тени нет.
– В этом доме что-то творится, – вяло проговорила она, не рассчитывая на ответную реакцию. Яна привыкла к тому, что доктор Милош, стоит ей сказать нечто подобное, принимается сыпать дежурными фразами о том, что ей надо выспаться и успокоиться.
– Вы живете уединенно. Молодой девушке сложно смириться с такой изоляцией, тем более что ты из большого города, – сочувственно сказал он. – Здесь красиво, но немножко…
– Жутковато, – договорила за него Яна. – Особенно ночами.
Доктор Милош посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать. Но потом передумал и улыбнулся:
– Скоро весна, Яночка. Как Сербия прекрасна весной! В марте все начнет цвести – яблони, черешни, абрикосы. Будет зелено, а уж как птицы станут петь! – Он мечтательно закатил глаза. – Пара месяцев, и ты позабудешь о своих страхах. Зиму нужно пережить – но много ли той зимы?
Яна выдавила улыбку.
– Когда ты поедешь за продуктами?
– Завтра собиралась.
– Давай сделаем так. Поедешь через день – завтра я не могу. А послезавтра приду с утра и побуду здесь, с Горданой, а ты не торопись, погуляй. Съезди в Мали Зворник или даже в Лозницу. Или в Баню Ковилячу – куда больше нравится. Дождя не обещают. Сходи на Дрину, в кафе посиди, кофе выпей.
Конечно же, Яна согласилась. И не столько потому, что так уж хотелось сидеть в кофейне, сколько чтобы не обижать доктора, который искренне хотел помочь и был так добр.
Поехать решила в Мали Зворник – все же он поближе, да и по берегу Дрины хотелось пройтись. Она бы охотнее всего поехала в Лозницу, встретилась с Андреем, но его сейчас не было в Сербии.
Он, кстати, навестил их с Горданой на Рождество и был очень мил. У Горданы, к счастью, тогда было одно из просветлений, которые становились все реже, и она, выйдя на балкон и заметив появление Андрея, не стала требовать, чтобы он уехал. Благосклонно улыбнулась и, хотя в дом не пригласила, согласилась выпить в его обществе кофе на веранде.
Андрей привез пирожные, шоколад и еще какие-то сладости, Яна сварила кофе, и они прекрасно провели время. День был ясный и безветренный, солнышко ласково улыбалось с пронзительно-синего неба. Андрей был в ударе, рассказывал интересные истории. Гордана смеялась и шутила в ответ, на ее бледных впалых щеках расцветал робкий румянец. А Яна была просто счастлива и спокойна.
Но после Андрей уехал в Россию, вернуться должен был в двадцатых числах, так что встреча с ним откладывалась. Иногда они говорили по телефону, и в беседах не было натужности, неловкости. Не хотелось свернуть разговор, постоянно находились новые интересные темы – так свободно девушка говорила только с мамой и лучшими подругами.
Она призналась себе, что скучает по Андрею, ждет, когда сможет увидеть его снова, и надеялась, что тоже нравится ему. Они держались друг с другом как добрые друзья. То, что разгоралось между ними, росло медленно, но верно, и ей не хотелось форсировать события.
Яна и доктор Милош договорились, что послезавтра у Яны будет что-то вроде выходного, и это подняло ей настроение. К вечеру, когда мастер, вслед за доктором, уже ушел, девушка приготовила ужин и понесла тарелки наверх, чтобы накормить Гордану.
Войдя в спальню, Яна увидела, что Горданы нет. Ни в постели, ни в кресле возле кровати, где она любила сидеть, когда была не так слаба. Яна поставила поднос на стол и выглянула на балкон – Гордана порой выходила туда подышать воздухом. Никого.
Внезапно из ванной раздался истошный вопль и звон битого стекла. Яна выбежала из комнаты и бросилась в ванную. Дверь была не заперта, и девушка ворвалась внутрь.
– Иди! Престани! Немој! Уходи прочь! Прекрати! Не смей! – мешая русские и сербские слова, вопила Гордана и швыряла в зеркало все, что подворачивалось под руку.
Флаконы духов, баночки с кремами, расческа, зубные щетки – в ход шло все. Зеркало было расколото – как позже поняла Яна, Гордана швырнула в него стеклянный стаканчик, куда наливала зубной эликсир.
Яна подбежала к бесновавшейся женщине, обхватила ее руками, стараясь увести из ванной.
– Гордана, все хорошо! Успокойтесь, тут никого нет, пойдемте!
Та брыкалась, вырывалась, демонстрируя недюжинную силу, и несколько раз больно ударила Яну. Девушка, не обращая внимания на сопротивление, оттаскивала Гордану от зеркала.
Стараясь не наступить на битое стекло и не дать Гордане пораниться, Яна кое-как справилась с ней. Девушке удалось довести ее до спальни и уложить в постель.
Приступ безумия прошел, и силы оставили Гордану. Теперь она казалась совершенно вымотанной и покорно приняла успокоительное. А потом даже поела немного овощей и мяса.
Несмотря на сильную слабость, Гордана, кажется, могла рассуждать вполне здраво, и Яна решилась спросить:
– Кого вы так испугались, Гордана? Кого хотели прогнать?
Женщина подняла на Яну полные боли и страха глаза.
– Я больше не отражаюсь в зеркале.
Яна рассчитывала услышать что угодно, только не это.
– Но когда я вошла, то видела ваше отражение в обломках. Вам просто показалось или вы не разглядели.
– Ты не понимаешь! – Гордана покачала головой. – В зеркале отражается… оно. Отражается вместо меня! Глаза… Господи, эти глаза, это жуткое лицо… Я не вижу себя, потому что оно заняло мое место!
Увидев, что Гордана снова начинает нервничать, Яна испугалась новой вспышки и стала лихорадочно соображать, что же сказать, как переключить внимание больной с опасной темы. Но Гордана сама сумела взять себя в руки и попросила:
– Убери из дома зеркала.
– Все? Но как же…
– В своей ванной можешь оставить. А все прочие отнеси на чердак. Сегодня же, прошу тебя.
Больше Гордана ничего не сказала, отвернулась к стене.
Яна убрала грязную посуду и взялась выполнять просьбу Горданы. Навела порядок в ванной, выбросила осколки. Стильный современный шкафчик из немецкого гарнитура для ванной комнаты, который прежде был зеркальным, смотрелся сейчас убого и непрезентабельно.
Зеркал в доме было не так уж много – в холле, в спальне Горданы, в ванной на первом этаже. Все их, одно за другим, Яна перетащила на чердак.
Тут было просторно и сухо, пахло пылью. Хлама почти не было, Гордана явно не относилась к числу людей, которые дрожат над каждой вещью, не в состоянии выбросить ни одной тряпки. Старый комод с множеством выдвижных ящиков, пара стульев, несколько коробок, старинный сундук да купленная Яной новогодняя елка – больше тут ничего не было. Яна вспомнила, как Гордана в первый день сказала, что тут хранятся вещи ее родных – все, что уцелело. Уцелело после чего? Она тогда так и не спросила, а теперь, наверное, не стоит ворошить прошлое.
Прислонив зеркала к стене, девушка спустилась вниз, в который раз пообещав себе при случае вернуться и посмотреть, нет ли чего интересного в сундуке, коробках или ящиках комода. Давно пора было сделать это, да руки не доходили.
– Я все убрала, Гордана, – тихо проговорила Яна, приотворив дверь в спальню. – Больше не о чем беспокоиться.
– Спасибо, – прошелестело в ответ.
Вечером, разговаривая с мамой, Яна рассказала ей об этом инциденте. Нина Владимировна поохала, повздыхала, как положено, посочувствовала Яне, а потом сказала:
– Помутнение, я думаю, будет только прогрессировать. Относись спокойнее, делай, что она говорит. Болезнь разрушает весь ее организм, мозг в том числе.
– Мам, ты когда-нибудь слышала, чтобы онкологические больные боялись собственного отражения?
– Наверное, это вроде психоза. Проявления могут быть разные. Она, возможно, не может принять, что становится… – Мать запнулась, подбирая слово помягче. – Что плохо выглядит, что лысеет. Все это выражается в таких вот припадках.
– Она постоянно кого-то видит, гонит, уговаривает. Знаешь, по ночам слушать ее причитания довольно-таки жутко!
Они поговорили еще несколько минут. Диалог был похож на перебрасывание мяча: Яна жаловалась и рассказывала о своих переживаниях – мать советовала потерпеть и объясняла все болезнью Горданы.
Яна понимала, что мама не может сказать ничего другого: ее задача поддержать дочь, а не распалить еще больше ее страхи. Да и вообще – что тут скажешь? К тому же мать находится за три тысячи километров!
Однако бесконечные призывы успокоиться действовали на нервы.
«Нужно попросить у доктора Милоша успокоительное», – подумала Яна, прощаясь с матерью. Когда люди помочь не в состоянии, приходится рассчитывать на помощь достижений фармацевтики.
Глава 10
Погода стояла как на заказ: сухо, солнечно, тепло. Яна ничуть не замерзла в легком кашемировом пальто. Сидела на своей любимой лавочке, смотрела на реку.
В голове и вправду прояснялось, на сердце становилось спокойнее. Что она, в самом деле, накрутила себя? Знала ведь, на что шла. Неужели думала, что быть сиделкой при умирающем человеке – сплошное удовольствие?
Смерть стоит у ворот, накрыла дом вороновым крылом. В такой обстановке чего только не померещится, какие только ужасы в голову не полезут.
Доктор Милош приехал, как и обещал – с утра пораньше. Яна проделала все обычные процедуры после пробуждения Горданы, накормила ее – та не капризничала и даже съела порцию овсяной каши, выпила вишневого соку. Доктор осмотрел Гордану, а после расположился в гостиной Яны: принес с собой какие-то книги, бумаги, сказал, что ему нужно поработать.
Девушка пообещала, что вернется затемно, и вызвала такси.
Побродив немного по улицам города, вышла на берег Дрины. После собиралась зайти в кафе, выпить кофе с пирожными, а дальше – покупки, такси, обратная дорога.
– Вы ведь русская девушка, которая живет в Црной куће?
Яна, погруженная в свои мысли, не заметила, как к ней подошли: вопрос прозвучал резко и неожиданно громко. Она стремительно обернулась и увидела стоящую возле скамейки женщину лет пятидесяти. На ней была синяя толстая куртка, вельветовые брюки и высокие ботинки. Крашеные черные волосы до плеч, смуглое лицо, глаза-черносливины. На плече у незнакомки висела объемная сумка.