Другого молодого человека она бросила сама, потому что поняла, что никаких особенных чувств к нему не испытывает. Но все же было не слишком приятно узнать, что он утешился на удивление быстро и даже некоторое время встречался с Зинаидой, пока та не уехала в Москву.
Были еще три коротенькие интрижки, которые длились по паре месяцев и не стоили особого упоминания. Постепенно Яна пришла к выводу, что ничего стоящего в отношениях с мужчинами ее не ждет.
Когда машина свернула на подъездную дорожку, ей стало грустно при мысли о том, что скоро они с Андреем расстанутся.
– Красивый дом, – заметил он. – Чем больна твоя тетя?
– Рак, – коротко ответила Яна. – Гордана умирает.
Автомобиль затормозил возле дома. Андрей коротко взглянул на нее.
– Мне жаль. Мой отец умер от рака. Представляю, каково тебе. Если я могу чем-то помочь, дай знать. – Он достал визитку и протянул Яне. – Здесь мой телефон, скайп, профиль в Фейсбуке. Найди меня, хорошо?
Открывая дверь дома, Яна чувствовала себя разочарованной. Наверное, Андрей заинтересовался ею, раз уж предложил подвезти, но потом она, очевидно, сама не заметив, сказала или сделала что-то оттолкнувшее его.
В итоге он, конечно, оставил ей свои контакты, но сам узнать о ней побольше не спешил и взять у нее телефон не пожелал.
«И это в очередной раз доказывает непреложную истину: со мной что-то не так», – подумала Яна. Выкинуть этого Андрея из головы – и дело с концом, что еще остается. Хорошо хоть помог до дому добраться.
Глава 6
Следующий день был чудесным – таким, какими были поначалу все дни в Сербии, до того, как состояние Горданы стало ухудшаться.
Яна распотрошила привезенные из Лозницы пакеты, показала свои приобретения Гордане. Та отреагировала куда лучше, чем ожидала Яна: улыбалась, внимательно разглядывая каждую вещицу, шутила, смеялась. Щеки ее разрумянились, глаза заблестели, она выглядела энергичной и молодой. Яна порадовалась, что идея украсить дом оказалась удачной.
Они принялись за дело вместе: Гордана и слышать не хотела о том, чтобы просто сидеть на диване и руководить процессом.
Вдвоем они собрали и поставили в гостиной елку. Зеленая красавица была хороша, выглядела почти как натуральная. Ель чуть-чуть не доставала макушкой до потолка: как раз хватило места, чтобы водрузить на нее золотую звезду.
Гордана с Яной нарядили елку, развесили по всему дому гирлянды и стеклянные бусы. На дверь пристроили пышный венок, на балконы повесили карабкающихся по лесенкам Дедов Морозов.
В своей комнате Яна развесила гирлянды из ярких лампочек: ей всегда нравилось спать под их перемигивание. Гордана сказала, что не хочет лампочки в спальню – лучше звезды на шторы, рождественские веночки, композиции из фигурок Богородицы, волхвов и Спасителя.
К вечеру обе устали, но были довольны: дом выглядел сказочно, словно на новогодней открытке. Они попили на ночь йогурт с домашним печеньем, и Яна отметила про себя, что у Горданы хороший аппетит.
А потом пришла ночь. Яна зажгла свои гирлянды, поставила любимый режим: лампочки медленно загорались и гасли. На этот раз девушка не просыпалась, спала крепко, как раньше. Но зато открыла глаза в шесть утра и поняла, что больше не заснет.
Выйдя из своей комнаты, она направилась было в ванную, но заметила, что дверь в спальню Горданы приоткрыта и оттуда тянет холодом. Наверное, она решила проветрить комнату, но позабыла закрыть окно.
Яна тихонько приоткрыла дверь и оторопела. Окно и впрямь было открыто, но не это поразило девушку. Шторы, на которые они вчера прикрепили звезды, были сорваны, валялись на полу неопрятными лохмотьями. Рождественские венки и фигурки сброшены со своих мест, сломаны, разбросаны, растоптаны в приступе дикой ярости.
Не сдержавшись, Яна ахнула, и Гордана, которая спала очень чутко, пошевелилась на кровати и открыла глаза.
– Что случилось, Яночка? – спросила она, но девушка не успела ответить. Та и сама все поняла, обведя комнату взглядом.
– Зачем? – Яна не могла больше выдавить ни слова.
Гордана ведь была так счастлива вчера, украшая и весь дом, и свою комнату. Она сама выбирала и расставляла фигурки Девы Марии и младенца Иисуса, так зачем ей понадобилось ломать их?
– Я не делала этого, – дрожащим голосом проговорила Гордана.
Интересно, цела ли елка в гостиной?
– Ты мне не веришь, Яна? – Она села в кровати и прижала руки к груди. – Это не я!
Яна вовремя удержала скептическую гримасу. Она увидела, что на глазах у Горданы выступили слезы: женщина не знала, как убедить Яну в своей правоте. Видимо, ночью у нее случилось что-то вроде припадка, временного помутнения сознания.
«Нужно будет спросить у доктора Милоша», – подумала девушка, а вслух произнесла:
– Конечно, верю. Пойду сварю нам кофе, а потом приберу тут все, хорошо? Не волнуйтесь. Все нормально.
– Ты не веришь, – с горечью проговорила Гордана, откинувшись на подушки.
Яна не стала ничего отвечать, прикрыла окно, потому что в комнате было холодно, и ушла вниз. Гордана лежала, отвернувшись.
К счастью, с елкой все было в порядке: она по-прежнему горделиво красовалась в комнате. Остальные украшения тоже оказались на своих местах.
– Гордана утверждает, что не делала это, – позже говорила Яна доктору Милошу. – Но ведь никто другой не мог забраться в комнату и устроить погром! Хотя окно было открыто.
– Проникнуть в чужой дом, ничего не взять, только переломать рождественские украшения? Это фантастика.
– Да, я тоже так думаю. Очевидно, что это она. Только не помнит, как это случилось, и сама верит, что ничего не ломала.
– Мне она тоже так говорила. – Доктор задумался на секунду. – К симптомам заболевания Горданы это не относится, но в ее возрасте и учитывая диагноз… Организм каждого человека реагирует на свое угасание по-разному. Возможно, спутанность сознания будет прогрессировать.
– Она может стать опасной для себя или других?
Доктор так не думал, но не исключал. В общем, насколько поняла Яна, он и сам не знал. Девушка решила заходить почаще к Гордане среди ночи, проверять – и доктор Милош горячо поддержал это решение.
Разговор их состоялся ближе к вечеру, когда доктор Милош приехал проведать свою пациентку, а утром, взявшись готовить завтрак, Яна снова обнаружила, что все молоко, которое было в холодильнике, скисло. Кроме того, испортился йогурт и протухли яйца. Девушка хотела сделать омлет, но ничего не получилось. Она настежь распахнула окна, чтобы проветрить кухню: запах тухлых яиц был невыносим.
Погода испортилась, прогнозы синоптиков оказались точными. Дождь стучался в окна, ветер пел свою заунывную песнь под крышей. Впереди была зима – пусть и не такая долгая, как в России, но все же тоскливая и мрачная. Особенно для двух женщин, одна из которых умирает, а вторая призвана наблюдать за этим.
Проблески активности и хорошего настроения, подобно тому, какой случился у Горданы в день, когда они наряжали елку, больше не повторялись. С каждым днем она будто проваливалась в какую-то яму, и Яна не знала, как ее оттуда вытащить.
Гордана больше не спускалась вниз, чтобы поесть, Яна приносила ей еду в комнату. Ставила поднос на стол и уходила, а через полчаса забирала – почти такой же полный, как и оставляла.
– Гордана, вы опять ничего не съели, – сетовала девушка. – Скажите, что мне вам приготовить, чего вам хочется? Я все сделаю.
– Ничего не нужно. Я не голодна, – всякий раз отвечала больная. – К чему поддерживать эту иллюзию жизни? Чем скорее умру, тем лучше.
Гордана сильно похудела: болезнь пожирала ее изнутри, высушивала тело, выпивала все соки. Ключицы и скулы стали такими острыми, что казалось, ими можно порезаться. Пальцы иссохли, губы истончились.
Утром двадцать девятого декабря Яна зашла в комнату Горданы и увидела у той в руках ножницы. Она держала их возле горла, и на краткий чудовищный миг девушке показалось, что Гордана собирается перерезать себе глотку.
– Нет, что вы… – вскрикнула она.
Гордана бросила на нее сердитый взгляд – она теперь частенько беспричинно злилась на Яну.
– А что прикажешь делать? Не всем же двадцать шесть лет, и волосы густые, как будто на голове шапка. Они выпадают, не видишь?
Яна, конечно, замечала выпавшие волосы, когда прибирала комнату, заправляла и меняла постель.
– Вы хотите подстричься?
– Разумеется! А ты что подумала?
Девушка, не отвечая, подошла к Гордане.
– Хотите, я позову парикмахера? Сделаем вам красивую стрижку, – предложила она, силясь казаться бодрой и делать вид, что все в порядке.
– Еще чего! Ты что, совсем спятила? Я никого не пущу в свой дом!
– Хорошо, хорошо, – примирительно проговорила Яна, – если хотите, я сама могу подрезать вам волосы. Я немножко умею стричь.
Гордана нехотя согласилась и отдала ножницы.
Яна взяла расческу, накрыла плечи женщины полотенцем. Еще совсем недавно Гордана тщательно следила за собой, подкрашивала волосы, теперь же краска облезла, корни отросли, и неопределенного пегого цвета пряди выглядели неопрятно и жалко.
Проведя по волосам щеткой, Яна едва не выронила ее из рук: на расческе осталось катастрофически много волос! Буквально на днях такого не было.
«Болезнь прогрессирует прямо на глазах», – с болью подумала Яна.
Она снова взмахнула расческой – волосы вылезали клоками. Девушка взялась за одну прядку, тихонько потянула и едва не застонала от ужаса и отвращения: волосы легко отделились от кожи, и прядь оказалась у нее в руке.
«Если я продолжу в том же духе, она останется лысой!»
В итоге Яна кое-как подстригла Гордану, изобразив некое подобие стрижки-ежика, которую нередко делают пожилые импозантные дамы. Только у Горданы волос осталось настолько мало, что сквозь них просвечивал череп.
– По-моему, неплохо вышло, – сказала Яна, стараясь не подать виду, как все ужасно. – Голова будет дышать, волосы начнут отрастать.