– Ладно, давай! – кивнул Мишка. Внезапно ему захотелось обратно в школу, на какую-нибудь городскую контрольную по математике, да еще на самый сложный вариант.
Марат толстыми пальцами вынул две голубые таблеточки из пакетика, и Гравитц положил их в нагрудный карман куртки.
– Ну и молоток! Только в школе не вздумай принимать. Придешь домой, врубишь музон на всю катушку – и примешь. А потом заснешь до утра. И никакого тебе похмелья.
– О’кей, – кивнул Мишка. Ему показалось, что таблетки начинают жечь ему грудь сквозь рубашку, словно две капельки кислоты.
Но Марат все не отставал:
– Так кому же еще дать? Чтобы верный человек, друг, а не портянка какая-нибудь?
На языке у Гравитейшена вертелись две-три фамилии, но он все-таки сдержался и не назвал никого. Марат, видно, понял, что из него ничего не вытянуть.
– Ну ладно, шагай. Потом расскажешь, как оно прошло.
И Мишка зашагал к выходу со школьного двора.
А Марат, спрятав руки в карманы, чуть прищурившись, смотрел ему вслед.
Пока все идет, так сказать, по плану. Шеф непременно будет доволен.
Сашка моргнул и вдруг понял, что сидит на стуле в закутке Сереги-кольщика, сжимая в руке непочатый стакан теплого коньяку.
Секунду-две-три он не шевелился, не понимая, что с ним произошло и как он здесь очутился. Медленно-медленно, еще не осознав произошедшего с ним чуда, перевел взгляд на левое свое плечо. Рисунок – взлетающий ангел – был там только намечен фломастером.
Кольщик с испугом глядел на клиента, помахал рукой у него перед глазами.
Санек осторожно поставил полный стакан на стол, стараясь не пролить ни капли.
– Ты чего побледнел, малый? Нехорошо тебе? Весь белый стал…
Протянул руку пощупать пульс – и испуганно отдернул пальцы. Рука у Санька была холодна, как лед.
Сазонов с трудом выдохнул воздух. Мысли в голове то неслись буйным вихрем, то, замерев на своих местах, мерцали, как перемигивающиеся звезды в черном небе.
Наконец он смог выговорить:
– Я пойду…
Пошевелился, безвольно сложился вдвое, как перочинный нож. Оперся на ручки кресла. Встал. Кольщик отодвинулся, давая ему дорогу.
Санек неловко напялил на себя остывшую рубашку, свитер, постоял, пошатался.
Тем временем кольщик понял, что клиент уходит, и, разумеется, рассердился:
– Да-а, блин, малец уже не тот пошел! Все теперь нервенные, в обмороки падают! Ладно, вали, вали отсюда! Здесь тебе не медпункт.
Санек покачивался на онемевших слабых ногах, а Серега уже выталкивал его прочь:
– И бабки свои забирай голимые! Кыш отсюда, чтобы я тебя больше никогда не видел!
Санек сунул мятую бумажку в карман, влез в пуховик и выбрался наружу.
Холодно, снег, сугробы – значит, все-таки зима. Он глянул на полтора десятка часов в витрине магазина – все они согласно показывали восемь двадцать. Что это значит? Неужели все то, что он успел пережить, всего лишь сон, странная галлюцинация?..
«Успею!»
И он бросился бежать по улице. Сначала Сашка передвигался как пьяный. Но постепенно тело начинало его слушаться. «Давай, давай, давай», – безжалостно подгонял он сам себя.
Он влетел в школу за минуту до звонка.
Его одноклассники уже сидели за партами.
Как же Сашка был рад всех их видеть! Даже Баринову… то есть Кадушку!
Школьный день прошел совершенно обычно, но, идя домой, Сашка слегка волновался: что, если он застанет в квартире чужого и, как ему почему-то показалось, враждебного мужчину.
Но дома была только мама.
– Вернулся?.. Ну иди есть… А я сегодня опять работу найти пыталась…
И Сашка, не удержавшись, подошел и обнял ее – как не обнимал уже много лет, с тех пор, как решил, что он уже взрослый, и сантименты – объятия, поцелуйчики – ему вовсе не к лицу.
И мама, обрадованная его нежданной ласковостью, едва не расплакалась.
– Возьми. – Он протянул ей пятитысячную.
– А как же… – Ольга неуверенно на него посмотрела.
– Не пригодились. Вернее, пригодились, но не так, как я думал.
Она кивнула и больше не задавала вопросов.
А Санька долго смотрел вроде бы на такую знакомую обстановку – те же обои, старенький стол, – все казалось каким-то особенным, чуть иным. Глядя на маму, Санек чувствовал себя вернувшимся после долгого отпуска, и сердце переполняла нежность. Как же он все-таки ее любит!
– А что бы ты сказала, если бы я себе татуировку сделал? – спросил он вроде со смехом, мол, шутка такая. Но Ольга неожиданно серьезно посмотрела на него, отставила чашку и чуть не плача принялась выпытывать – откуда ему такая идея в голову пришла? Дружки подбивают? Чуть ли не истерику закатила, требуя, чтобы Санек пообещал никогда больше об этом не упоминать. И бесполезно было говорить, что татуировка сама по себе вреда не делает, главное, какой человек ее носит и что у него в голове. Пришлось полчаса ее убеждать, что он пошутил и ни о какой татуировке не помышляет.
Поведение сына удивило и даже напугало Ольгу. Она немного походила по кухне, разворачивая в воображении версии Сашкиного странного настроения, и всегда выходило, что у Саньки неприятности – то в школе, то с этой Лилей…
В конце концов, не в силах справиться с собственным беспокойством, она заглянула к сыну.
– Что, мам? – повернулся он от компьютера.
– Так, хотела спросить… – Она осторожно присела на край дивана. – Как у тебя в школе? Все в порядке?
– Не выгнали! – усмехнулся чему-то Саша. – И не выгонят. Не бойся, я школу окончу, я понимаю, к чему может привести неверное решение.
– А как вообще?..
Санька вздрогнул, точно вспомнил о чем-то неприятном, поежился и посмотрел прямо в глаза Ольге.
– Не бойся, – повторил он. – Я теперь глупостей не натворю, это точно.
Ольга не желая довольствоваться этим обещанием, собиралась разговорить сына и вытянуть из него как можно больше, когда в дверь вдруг позвонили.
– Ты кого-то ждешь? – Оля озабоченно посмотрела на сына, тот покачал головой. – Я тоже нет. Может, соседка?..
Она встала и медленно пошла к двери. Звонок казался ей сигналом тревоги. И это неудивительно, если все вокруг приносило лишь новые неприятности.
За дверью стоял молодой парень с большой коробкой.
– Я из курьерской службы. Это вам. Распишитесь, пожалуйста. – Посыльный протянул синий бланк и ручку.
– Это не мое! Вы, наверное, ошиблись! – Ольга отступила и с тревогой оглянулась на сына. – Саша, ты что-нибудь заказывал?
Он развел руками.
– Вот видите, вы ошиблись!
– Сазонова Ольга Сергеевна. Это вы? – спросил курьер, сверившись с бумажкой и еще раз посмотрев на номер квартиры, и, после того как женщина кивнула, снова протянул коробку и бланк. – Возьмите и распишитесь, пожалуйста.
– Это не мне!.. Что там? – сказала она быстро.
Молодой человек неловко переступил с ноги на ногу и вздохнул:
– Я не знаю. Мое дело – доставить. И на сегодня у меня еще два адреса. Не задерживайте, пожалуйста.
– Давайте! – Сашка решительно выдвинулся из-за спины матери и принял коробку. – Легкая, – прокомментировал он.
Курьер смотрел на Ольгу так, как смотрят на странных или даже больных людей. «И точно, выгляжу как дура, – мелькнуло у нее в голове, – везде мерещатся враги, всего боюсь… Надо с этим срочно что-то делать, пока в психушку не загремела».
Она решительно приняла у молодого человека бланк и, поставив подпись, протянула обратно:
– Спасибо. Я вам что-нибудь должна?
– Нет, все оплачено. До свидания. – И тяжелые ботинки загромыхали по лестнице.
Ольга проводила курьера долгим взглядом и только после того, как грохот его шагов замолк далеко внизу, закрыла дверь.
Сашка терпеливо ждал, держа коробку, но по лицу сына было заметно, что он очень заинтригован и хочет разрезать липкую ленту как можно скорее.
– Погоди, может, там что-то написано? – Ольга внимательно осмотрела коробку со всех сторон.
Ничего. Обычная безликая бледно-желтая картонная коробка, заклеенная скотчем и перевязанная красным бантиком. Непонятная и оттого немного зловещая.
– А если там бомба? – спросила Ольга, все еще не решаясь открыть посылку.
– Мам, бомба – это очень дорого. Кто бы стал тратить на нас такие деньжищи? – резонно возразил сын. – К тому же ты так вертела эту коробку, что, будь внутри бомба, она непременно бы сработала.
– Тогда неси в комнату, открываем, – сказала Ольга так отчаянно, словно прыгнула в ледяную воду.
Сашка поставил коробку на диван, сбегал к себе и вскоре вернулся с ножницами. Еще раз глянул на мать, словно проверяя, не передумает ли, и решительно разрезал ленту.
Внутри оказалась еще одна длинная коробка, как тут же выяснилось, содержащая веточку белых душистых орхидей, помещенную в специальный питательный состав.
– Ну точно от поклонника! – присвистнул Сашка. – Пахучие!
Ольге никогда не дарили орхидей. Розы, гвоздики, тюльпаны – пожалуйста, а вот нежные аристократки-орхидеи – никогда.
Но коробка раскрыла еще не все секреты. Сразу под орхидеями размещался пакет с чем-то довольно объемным. Сашка достал его и извлек… короткую тоненькую шубку из темного блестящего меха, с широкими рукавами и кокетливым воротником-стоечкой.
– Шуба! И такая легкая, словно невесомая! – восхитился Санек. – Это тебе?.. Мам, что ты так смотришь?..
Ольга и вправду смотрела на шубку, словно на готовую к прыжку кобру – со смесью ужаса и отвращения.
– Это не мне! Не мне! Не мне! – повторила она, словно надеясь, что это троекратное магическое отрицание заставит шубу испариться.
Сашка вдруг нахмурился, изучающее посмотрел на мать.
– Может, это от папы? – спросил он, впервые со дня ухода Николая упомянув его имя вслух.
– Он никогда не дарил мне орхидей… – беспомощно прошептала Ольга, опускаясь на диван рядом с распотрошенной коробкой.
– Ну тогда посмотрим. Может, там записка есть. – Сашка деловито проверил карманы шубы, коробку, посмотрел даже за картонной крышкой – ничего. – Или у тебя действительно появился поклонник? Может, ты собираешься привести его сюда и сказать, что он будет моим новым папой?