– А я не знал, что будет ОМОН.
– Да никакой это не ОМОН, – рассмеялся сухим смехом отец. – Так, одно охранное предприятие. А я после того, как ты позвонил, поговорил с бывшими сослуживцами. Я, кстати, из полиции ушел.
Сашка ждал продолжения. Его не последовало. И правильно, нечего рассчитывать.
– Да уж, никто не ожидал, – проговорил Санек. – А что там с магазинами? Пострадал кто-нибудь?
– Да фигня, в общем. Пару окон разбили да нескольким продавцам синяки поставили. Ничего серьезного. Вот товар попортили, это да. Но ничего, сдается мне, хозяин не обеднеет…
– А что с Палычем?
Николай нахмурился.
– А вот Палыч твой – мразь последняя. Я бы таких, кто руками малолеток свой бизнес делает, стрелял бы, как собак. Да только у нас в стране смертную казнь запретили. Чистоплюи…
– Какой бизнес? При чем тут бизнес? Я-то думал, он политикой занимается.
– Да какая тут, на хрен, политика! – Николай Александрович так повысил голос, что официантка испуганно посмотрела в их сторону. – Политика, Саня, тут вообще ни при чем. Все эти лозунги, которыми они размахивают, – всего лишь прикрытие для их грязных дел. Твоему Палычу просто заплатили конкуренты Алика – ну, владельца центра. Вся Москва знает, что Палыч специализируется на таких вот… этнических разборках. И держит для этой цели свору молодых, специально натасканных цепных псов. Качалку им халявную предоставляет да лапшу на уши вешает, а они и хавают…
Саня опустил глаза.
– Самое обидное, что надолго Палыча не посадишь, особо не за что. Организацию массовых беспорядков ему не припаять, да и адвокат у него толковый… Но ты не переживай, он теперь пуганый, может, пацанов смущать перестанет. Хотя вряд ли…
– А что с ребятами будет?
– Да большинству ничего. Поругают да отпустят…
Они помолчали, потом Николай Александрович спросил:
– Как мать?
– Нормально, – пожал плечами Санек. Он не знал, что ответить.
А еще через пару дней, в самый последний учебный день перед наступлением Нового года (видно, все важные события в Сашкиной жизни случались перед праздниками), он расстался с Лилей.
В тот день на большой перемене Лиля отозвала Санька на верхний этаж, на пустую площадку.
– Ну как, ты во сколько сегодня в музыкалку? Как обычно? – радостно улыбаясь, обнимая девушку и вдыхая запах ее волос, поинтересовался Санек.
Она чуть отстранилась.
– Что происходит? Что-то не так?
– Знаешь… Не надо меня сегодня провожать, – глядя куда-то мимо него и крутя пуговицу на новеньком щегольском жакете, сказала Лиля.
Санек почувствовал, будто падает куда-то в бесконечность, в бездну.
– Почему? – нервно сглотнув, спросил он.
– Ну, ты понимаешь… – Девушка замялась и начала ломать пальцы на руках, как манерная барышня. – Ты только не злись…
И он все понял. Вспомнил, что последнее время встречались они почему-то реже и реже, у нее все находились для этого какие-то веские причины. А наедине и вовсе не оставались почти никогда – бывали только в людных местах, словно Лиля избегала быть с ним вдвоем. К тому же девушка стала ходить на курсы для абитуриентов МГУ, а там так много задавали…
Но Санек, конечно, все равно разозлился.
– У тебя что, кто-то появился? – спросил он, хотя не сомневался, что одно только такое предположение – нонсенс и бред.
Но Лиля вдруг покраснела.
– Да… – Она с трудом находила слова. – Хороший парень. Мы вместе ходим на курсы при МГУ. Недавно познакомились, и ты понимаешь, все так быстро закрутилось… И я поняла, что он мне нравится…
– И вы типа теперь вместе? – Он все еще не осознавал до конца, что это означает, хотя все было ясно.
Конец. Не надо больше присматривать за ней и таскать ее дурацкую «балалайку». Точнее, отныне это будет делать другой.
«А виолончель совсем и не тяжелая была», – с досадой и грустью подумал он. В носу вдруг защипало.
«Что это? – холодея, подумал Санек. – Слезы? Еще не хватало при ней разреветься!»
Лиля растерянно молчала, не зная, что еще добавить.
– Саш, ты это… зла не держи, ладно? Мы так же будем дружить, и все такое. В аське болтать будем… – Она неловко сжала его руку.
– Нужны мне такие друзья, – грубовато бросил Санек, сплюнул и, быстро развернувшись, пошел прочь. Скатился по лестнице в вестибюль и, не слушая окрики охранника, не забирая куртки из запертого гардероба – до окончания занятий оставалось еще два часа, – толкнул входную дверь и выбежал на улицу.
Часть втораяИскупление
1
Юрий Алексеевич Баринов сидел в своем офисе в центре Москвы и, попивая кофе, просматривал бумаги. Блестящая сделка совершилась буквально несколько минут назад – контракт на пять лет перевозок подписан. Улыбнувшись, он еще раз пробежал глазами по пунктам договора, внимательно осмотрел подписи и сложил бумаги в сейф. Иногда, после таких удачных дней, ему казалось, сам дьявол на его стороне. Он ослабил галстук, плеснул в бокал виски и, мысленно выпив за дьявола, взял в руки фотографию, стоявшую на столе.
На ней были две девушки: одной не больше семнадцати лет – пухловатая девчонка, одетая в джинсы и простую белую футболку, рядом – утонченная красотка в мини-юбке, лет двадцати пяти. Дочь и жена. Вера и Карина.
– Сегодня свожу вас в ресторан, – сказал Юрий Алексеевич девушкам на фотографии. И поставил снимок на место. И тут же, словно угадав его мысли, зазвонил телефон.
– Ваша супруга на связи, Юрий Алексеевич, – пропела сексуально-манящим голоском в трубку секретарша Ириночка.
Юрий Алексеевич откинулся в кресле – сейчас он как никогда был расположен к разговору с женой.
– Алло, милый, – прощебетал в трубку не менее сексуальный голос Карины. – Ты даже не представляешь, в какую ситуацию я сейчас попала. В общем, еду на «Ситроене» – хорошо, на нем, а не на «гелике». Потихоньку выезжаю на круговое движение. Круг свободен…
– Ну. – Юрий Алексеевич уже догадывался, что разговор будет не таким уж и безоблачным.
– Ну вот. Я потихоньку на него заезжаю и вдруг вижу «Логан» – летит через две сплошные и прямо на меня. Ну и въехал мне в… забыла, как называется. В общем, в заднюю дверь. Ну ты представляешь, так гаишники не верят, что я не виновата.
– Слушай, дорогая, не напрягайся из-за всяких пустяков. Пойдем лучше в ресторан.
– Нет, милый. Ты даже не представляешь, что я пережила! Я хочу, чтобы они пересмотрели решение. И нечего мне показывать какие-то фотографии – по ним никогда не отобразится все то, что чувствуют водители! А их схема – видел бы ты, как они нарисовали на ней нашу машину…
– Хорошо, Карин, я куплю тебе другую машину. Только успокойся. Знала бы ты, какой у меня сегодня счастливый день! Надо обязательно отметить в ресторане!
– Ой, милый, – расстроенно прощебетала Карина. – В ресторан сегодня вряд ли получится. Я в салон собралась, давай завтра!
– А Вера где? – поинтересовался Юрий Алексеевич.
Голос Карины тут же оледенел.
– Откуда мне знать? Я в няньки не нанималась. Она у тебя уже совершеннолетняя, сама себе хозяйка. Пока, милый!
Юрий Алексеевич положил трубку и снова посмотрел на фото, где рядышком, но отстраненно, не обнимаясь и даже не держась за руки, стояли две его любимые женщины. Он провел пальцем по голове дочери. Какая Верка все-таки простушка по сравнению с Кариной! Где ее женственность, кокетство? Прямолинейна и проста, чересчур проста. И в этом, конечно, его вина. Не смог он, как отец, научить дочь всем этим премудрым хитростям.
Юрий Алексеевич остался единственным родителем, когда Вере исполнилось тринадцать лет. В самый сложный возраст, и без матери. Тани ей, конечно, не хватало. Да что и говорить, сам Юрий Алексеевич до сих пор не научился жить без первой жены. Каринка Тане и в подметки не годится, их и сравнивать нечего. Таня ему заменила всех – и мать, и сестру, и жену, и подругу.
Они познакомились лет сто назад. Юрий Алексеевич в то время был еще студентом летного училища. Он жил тогда никому не нужный, забытый даже матерью. С десяти лет Баринов себя только и помнил, что в интернатах. Так и шли годы. Школа сменилась училищем, и ничего, в принципе, не изменилось – тот же общак, что в интернате, та же столовская еда, те же учителя. Только теперь у него была профессия – летчик.
Но однажды в жизни его появилась Таня – просто пришла с подругами на танцы, которые устраивались на территории их училища. Он сразу приметил эту девушку. Она стояла у забора в легком ситцевом платье в горошек, на ногах белые гольфики и туфельки на каблуках. Ножки тоненькие, глазки горят, и платьице развевается по ветру. Потом этот образ еще долго преследовал его. А тогда, краснея и запинаясь, набрался решимости и пригласил девушку на танец. Потом она ушла, а Юрий полночи не мог заснуть. Он лежал и вспоминал об этом вечере, о том, как глупо, по-идиотски вел себя. Ему казалось, он не переживет, если больше не увидит эту девушку. Но он увидел. На следующий вечер. Она пришла с подругой, которая, оказывается, договорилась о встрече с его однокурсником Валеркой.
С каждым днем он все больше привязывался к этой удивительной девушке и уже через несколько месяцев и представить себе не мог, как раньше жил без Татьяны. Она тоже любила его, ничего не требуя взамен, довольствовалась скудными подарками, вечерами, когда они просто гуляли и не думали ни о какой роскоши, о ресторанах или поездках на курорты. Сейчас, вспоминая то время, Юрий Алексеевич часто пытался представить на месте Тани Карину. Не получалось. Как-то не вязался образ Карины с той простотой чувств, что была между ними с Танькой.
А время неумолимо летело, а потом вместе со временем «полетел» и он сам. Как сказали друзья, подфартило: по окончанию лётки преподаватели посодействовали, помогли устроиться на хороший рейс Москва – Петропавловск-Камчатский. Рейс крайне выгодный, для Юрия – золотая жила. Благодаря полетам у него появилась возможность возить в голодную столицу то, чего днем с огнем не найдешь в магазине: красную икру, рыбу и морепродукты. Разумеется, покупал за одну цену, продавал за другую и вскоре сколотил неплохой капитал. Купил трехкомнатную квартиру в столице, женился на Таньке, а потом, в годы перестройки, появилась и Верка, баловень судьбы. Да, дочка первые тринадцать лет жила как у Христа за пазухой. Танька холила и лелеяла ее и даже свою мечту о переводах забросила – какая там работа, когда есть ребенок и муж. Да и в деньгах су