— Может, хватить морозиться? Какая тебе разница — то или не то? Ты чего хотел-то? Психичку интересную? Так вот тебе интересная — думает, что она первая женщина-космонавт, Валентина Терешкова. Тебе не по фигу, про кого писать?
— Кому нужна сейчас твоя Терешкова? Да половина моих читателей и не знает, кто она такая. Другое дело — «богоматерь». Это во все времена актуально. Мне нужна «богоматерь».
— Ну не смог я достать ее историю болезни, не смог.
— Вот и ходи голодным, раз не смог.
Я поднялся, чем вызвал возмущенный протест у обоих. А Леха даже сделал попытку схватить меня за руку.
— Эй, ты куда, чувак! Погоди, перетрем.
— После.
Но им хотелось не после, а сразу, и только приход официантки, принесшей моим собеседникам две кружки с пивом, приостановил ссору.
— Мне в туалет надо сходить, — пояснил я. — Я вернусь. Договоримся.
— Надо, так иди, — неожиданно миролюбиво согласился санитар, и я понял, что эти два динозавра всерьез собрались выставить меня на деньги.
По их мнению, я сам совал голову в петлю — людей не было, а туалет — как раз то место, где им никто не мог помешать, даже работница забегаловки. Оглянувшись возле дверей сортира, я увидел, что ребятки уже следуют за мной.
Леха вошел первым. Уверенный в своем физическом превосходстве, он и не помышлял об элементарных правилах осторожности, а когда понял (понял ли?), что нужно бы поберечься, было уже поздно. Короткая автомобильная монтировка, которую я на всякий случай прихватил с собой и держал в рукаве, сочно хряпнула его прямо по переносице. Потеряв сознание, парень свалился на грязный пол, угодив лицом в желтую лужицу переработанного человеческим организмом пива. Его товарищ, уже осознав, что происходит нечто внепланово-нехорошее, застыл в дверном проеме, но включить реверс не успел, так как я схватил его за ворот и втащил внутрь. Острый конец монтировки уперся ему под подбородок. Вообще-то, для пущей острастки приставлять орудие надо было ниже пояса — именно так делала героиня в кожаных штанах из вышеупомянутого сериала с одним из своих врагов (вместо монтировки у нее, правда, был пистолет). Но обезьянничать мне не хотелось. В этом прижатии оружия к ширинке мне виделось что-то чисто женско-шовинистическое. Хорошо, приставив пистолет, угрожать отстрелить яйца, когда у тебя самой их нет.
— Поговорим, Олежек?
— Да, — с дрожью в голосе ответил санитар. Попробовал бы он сказать «нет».
— На кого работаешь?
Вопрос слишком уж киношный. Но что сказано, то сказано.
— Ни на кого, — пролепетал Олег. — То есть… я в больнице работаю.
— Министерство здравоохранения, как твой работодатель, меня не интересует. Кто велел тебе напасть на меня?
— Никто. Мы с Лехой решили, что ты «ботаник», и хотели тебя кинуть. Ты извини нас, мы не думали…
— Конечно, извиню. Леху я уже извинил и тебя сейчас извиню. Особенно если врать будешь.
— Не вру я. Зуб даю, не вру! Просто добыть историю той женщины, ну «богоматери», не получилось, а отказываться от бабок, которые ты пообещал, глупо.
— Почему не получилось?
— Во-первых, ее не оказалось на месте.
— «Богоматери»?
— Истории.
— А во-вторых?
Олег ответил не сразу, мне даже пришлось слегка надавить ему на подбородок.
— Испугался. Понимаешь, когда я тебе сдуру пообещал принести историю болезни, я и в самом деле думал, что принесу, а потом прикинул, что к чему, и решил, а не пошел бы ты… Опасно это.
— Значит, ты у нас задним умом крепок? — Я усмехнулся. Санитар промолчал. — Чего боялся-то? Врачи застукают?
— Врачи ни при чем. С ними бы я договорился. Дело в том, что у этой «богоматери» очень уж родственники непростые.
— Ясно, что непростые. Какие еще могут быть у Богоматери родственники?
— Шутишь, а я серьезно говорю. Когда нашу «богоматерь» иногда забирают домой, за ней такие быки на джипе приезжают, что сразу видно: свяжешься — труба. Вдруг им не понравится то, что ты в своем очерке напишешь, и они узнают, кто тебе информацию слил? Я даже в страшном сне не могу представить, что со мной могут сделать.
— Как зовут пациентку?
Санитар помялся, но все-таки прохрипел:
— Людмила Хахалина.
— А что, Хахалин — имя в городе известное?
— Не знаю. Никогда о таком не слышал. Но все равно лучше тебе с этой барышней не связываться.
— Все сказал?
— Все.
— Мало. Ну да ладно… Ничего не поделаешь… Придется сделать у тебя в черепе дырку. Как потом напишут в заключении эксперты, от удара тупым твердым предметом…
— Стой! Я вспомнил. Вчера к ней приходили… Двое. Мужик с бабой.
— Кто именно?
— Не знаю. Карлович, это наш завотделением, сказал, что врачи из столицы. Только не похожи они на врачей. Да и молодые еще. Ладно, если бы студенты. А то врачи. Побыли у нее в палате минут десять и вышли. Потом еще у Карловича долго сидели. Я думаю, что они оба из милиции. Девка, может, и нет, а у того, что с ней был, на лбу написано, что он мент. Может, Карлович как раз и брал историю болезни, чтобы им показать?
На полу заерзал, приходя в себя, Леха. Ухватившись рукой за писсуар, он не без труда принял сидячее положение, повертел по сторонам залитой кровью физиономией.
— А что здесь произошло? — выдавил он из себя.
Кажется, моего полку прибыло. Леха тоже относился к тому типу людей, которые имеют привычку забывать некоторые события, когда их бьют по голове тяжелыми предметами.
— У тебя был солнечный удар, — пояснил я и, повернувшись к Олегу, спросил: — Как выглядели эти двое?
— Он полный, крупный. Волосы светлые. Она тоже светлая. Рост ниже среднего. Губы красивые такие… рабочие.
Последнее слово, сказанное в адрес Принцессы, мне не понравилось. Я отнял от горла парня монтировку, быстро переложил ее из правой руки в левую и кулаком правой двинул пошляку в подбородок. Он потерял равновесие и упал на продолжавшего сидеть на полу Леху. Пакет с ксерокопией истории «первой женщины-космонавта» выпал у него из рук. Я поднял его.
— Это я заберу с собой, — сказал я санитару, который от обиды и негодования дико вращал глазами. — И запомни, если хоть кто-то узнает о нашем с тобой разговоре, я покажу это твоему начальнику и тебя вышвырнут с работы. А когда ты окажешься на улице, я снова найду тебя и оторву тебе все, что можно будет оторвать.
Предупреждение было совсем не лишним. Я не хотел, чтобы из чувства мести санитар рассказал обо мне близким Хахалиной.
Я вышел наружу и направился к машине, на ходу думая о том, что дело, в которое меня втянули, запутывается еще больше. Принцесса Грёза, несколько раз приснившаяся мне, оказалась реальной. И эту реальную Принцессу, похоже, интересовало то же самое, что и меня — сумасшедшая Людмила Хахалина, у которой, судя по всему, была солидная крыша. Санитар Олег предположил, что это ее родственники. С другой стороны, может, она и впрямь славится тем, что обладает даром предсказывать события, и за ней приезжают, чтобы проконсультироваться. В этом не было ничего странного. Сочетание сурового, почти звериного прагматизма с суеверием вполне характерны для современной деловой, читай криминальной, элиты. И не только для современной. Говорят, что даже у атеиста Леонида Брежнева был подаренный далай-ламой живой талисман — кот, который якобы спасал его от несчастных случаев.
VIII
Почти каждый день я бывал «на работе». Таким термином я обозначал свои регулярные бдения возле штаб-квартир и других мест пребывания Харлая и Цесаренко. Но если раньше я был склонен обвинять их в гибели моих близких и интересовался ими только в качестве потенциальных мишеней, то теперь мой интерес лежал в несколько иной плоскости. Этим двоим, и мне вместе с ними, угрожала опасность. Поэтому нужно было понять, смогут ли они стать для меня пусть временными, но союзниками — в случае, если я войду с ними в контакт и открою некоторые карты.
Вообще, пожелай я и вправду завалить любого из них, проблемы бы не возникло. Вернее, возникла бы, но только на стадии, когда надо было уносить ноги. Что же до их защищенности, то она была исключительно символической, разве только от случайных хулиганов или грабителей. Но не от пуль стрелка.
Борис Харлай, начальник охранной фирмы «Щит 2000», был ярким подтверждением пословицы про не имеющего сапог сапожника. То есть охраной он не пользовался. Видимо, считал, что и сам справится. Выглядел он и вправду внушительно. Машиной управлял сам. Только в тех случаях, когда предполагалась большая пьянка, брал водителя. Цесаренко, тот, наоборот, передвигался в сопровождениц двух широкоплечих типчиков, но я очень сомневался, что от них будет большая польза, случись что-то серьезное. Слишком уж много ошибок я насчитал в их действиях.
Слежка за мной все-таки велась. Правда, довольно своеобразно. Ее я замечал только тогда, когда оказывался поблизости от Харлая и Цесаренко. Уже на следующий день, после того как я начал пользоваться колесами, мне удалось установить, что наблюдение велось на трех автомобилях: красном «КIА», желтом грузо-пассажирском микроавтобусе «фольксваген» и малиновом двухсотом «мерседесе», которые последовательно сменяли друг друга и исчезали, как только я брал курс домой. Во всех других случаях слежки я не видел. Складывалось впечатление, что наблюдатели специально старались не слишком меня напрягать и действовали очень осторожно, чтобы я, не дай бог, не заметил подвоха. Уверенности, что они до сих пор не определили мое местожительство, у меня не было, хотя я и вел себя очень осмотрительно, а «мустанг» решил оставлять на стоянке, расположенной далеко от моего дома.
На следующий день после разборок с санитаром Лехой я решил еще раз побывать возле дома Принцессы и посмотреть на нее, когда она вечером будет возвращаться домой. Было нечто такое, что тянуло меня к ней, хотя выразить это словами или на худой конец оформить мысленно я бы не рискнул. Просто я чувствовал, что неспроста она приходила ко мне во сне. Этому ощущению, если отбросить мистические соображения, было только одно объяснение: я знал ее раньше, до того как потерял память.