Вся Салли покрылась катышками дешевой туалетной бумаги.
«Ты похожа на молочай», – заметила она и, сама не зная почему, засмеялась, причем так сильно, что смех начал причинять ей боль. Потом, опершись руками на раковину, Салли опустила голову и почувствовала, как ее эмоциональная энергия концентрируется в постоянно существующем узле напряженности в основании черепа. Плечи у нее начали вздрагивать, а смех сменился рыданиями. Но Салли быстро справилась с собой и заставила себя собраться.
«Ты полная развалина», – сказала она своему отражению в зеркале.
Салли стряхнула с себя катышки туалетной бумаги, подправила косметику и послала все к черту. Ничто не могло сорвать намеченную встречу. Глубоко вздохнув, чтобы приободриться, она вышла в бар.
Посетители бара удивили ее: не столько их состав, который не был для Салли неожиданностью, сколько то, что в такую мерзкую погоду здесь собралось так много народу. У автоматического проигрывателя играла в карты группа водителей грузовиков. Одетые во все кожаное мотоциклисты со своими подружками, крашеными блондинками, завладели столом для игры в пул, словно они пережидали здесь дождь. У стойки бара собрались только люди в теннисках, джинсах и фланелевых рубашках. Эти были здесь явно завсегдатаями, и благосостояние заведения, очевидно, зависело от них.
– Что вам угодно, мисс? – спросил бармен.
– Не сейчас, спасибо. Я тут ищу одного человека.
– Да? Кого же?
Салли помолчала, не зная, как ответить на этот вопрос.
– Это, ну, что-то вроде свидания с незнакомцем.
– Должно быть, с Джимми, – предположил один из сидящих у стойки.
Остальные посетители засмеялись. Салли смущенно улыбнулась. Она не поняла сугубо местного юмора.
– Джимми – рефери нашей бейсбольной лиги, – пояснил бармен. – Свидания он назначает только с незнакомками.
– А, поняла, – отозвалась Салли.
Упоминание Джимми развеселило завсегдатаев. Салли отошла от них и начала продвигаться вперед вдоль стойки бара, чтобы уйти подальше, пока завсегдатаи снова не заинтересовались растерянной девушкой в намокшей одежде. Ее взгляд остановился на третьей кабине с конца около поломанного хоккейного стола. Оттуда на нее пронизывающе-серьезным взглядом смотрел чернокожий парень. Салли никогда раньше не видела этого парня, но его внешность и одежда были точно такими, как он их описал в телефонном разговоре. Да, это был он.
Она подошла к кабине и сказала:
– Я Салли.
– Знаю.
– Откуда вы… – начала было она, но не закончила. В заведении не было ни одной женщины, похожей на нее.
– Присаживайтесь, – пригласил он.
Салли вошла в кабину и села напротив него.
– Прошу прощения за опоздание, но дождь льет как из ведра.
Парень перегнулся через стол и снял с нее кусочек туалетной бумаги.
– Что там теперь падает с неба? Искусственный снег?
– Это туалетная бумага.
Он приподнял бровь.
– Это долгая история, – ответила Салли на немой вопрос. – Я была вся покрыта ею и напоминала молочай.
– Молочай с грудями.
Она сложила на груди руки.
– Да, а что? Есть вещи, от которых не избавишься.
– Хотите что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо.
Он покрутил в своем полупустом стакане кубики льда. Ром с кока-колой, догадалась Салли, поскольку этот напиток был фирменным в этот вечер. Кока-кола явно выдохлась, чего и следовало ожидать от такого заведения, как «Спаркис».
– Я наблюдал, как вы въезжали. Хорошая машина.
– Это если вам нравятся машины.
– Да, нравятся, и, судя по всему, вам тоже.
– Не очень. Моему мужу нравились.
– Вы имеете в виду первого или второго мужа?
Салли смутилась. В телефонном разговоре они не обсуждали ее семейное положение.
– Второго.
– Француза?
– Вы что, собирали на меня досье?
– Я собираю досье на всех своих клиентов.
– Я пока еще не ваша клиентка.
– Нет – так будете. Редко кто из людей, подобных вам, приезжает так далеко, чтобы потом ни с чем отправиться обратно.
– Что вы имеете в виду, когда говорите, о подобных мне?
– Молодых. Богатых. Шикарных. Разочарованных.
– Вы находите это шикарным?
– Я понимаю, что сегодня вы не в самом лучшем виде.
– Правильно понимаете.
– А как насчет разочарованности? Это тоже верное предположение?
– В сущности, я отнюдь не разочарована.
– Так что же с вами?
– Не понимаю, в какой мере мои чувства имеют отношение к делу. Единственное, что имеет значение, – это собираетесь ли вы заняться делом, мистер… как вас там…
– Зовите меня Татум.
– Это ваше имя?
– Прозвище.
– Как у Татума О'Нила?
Парень поморщился, посасывая свой напиток.
– Нет, не как у этого трахнутого Татума О'Нила. Татум – как у Джека Татума.
– Кто такой Джек Татум?
– Самый грязный на свете футболист. Защитник «Окленд Райдерс». Это тот самый парень, который так шибанул Даррила Стингли, что у того отнялись и ноги, и руки. Его обычно звали убийцей. Черт побери, и ему это прозвище нравилось.
– Так вы тоже так себя называете? Убийца?
Парень нагнулся над столом, лицо его стало серьезным.
– Именно поэтому вы и приехали сюда?
Салли уже собралась ответить, но в этот момент к их кабине подошел бармен.
– С какой целью вы встретились с этим парнем? – спросил он Салли, свирепо глядя на нее.
– Извините?
– Вот с этим куском дерьма, который сидит напротив вас? С какой целью вы к нему пришли?
Салли посмотрела на Татума, потом опять на бармена.
– Вообще-то это не ваше дело.
– Это мой бар, и это, безусловно, мое дело.
– Тео, а не заткнуть ли тебе свой фонтан? – вступил в разговор Татум.
– Убирайся отсюда.
– Я еще не покончил со своим напитком.
– Даю тебе пять минут. После этого чтобы тебя здесь не было. – Тео повернулся и ушел на свое место за стойкой.
– Что это с ним? – спросила Салли.
– Так, козел. Этот тип нашел себе какого-то адвоката, чтобы тот снял с него подозрение в убийстве. Думает, что он лучше всех.
– Вам не кажется, что он знает, о чем мы здесь с вами разговариваем?
– Черт возьми, конечно, нет. Он скорее всего думает, что я собираюсь сосватать вас кому-нибудь.
Ее промокшая от дождя блузка вдруг стала еще более липкой.
– Полагаю, его натолкнул на эту мысль мой вид.
– Не обращайте на него внимания. Довольно болтовни. Перейдем к делу.
– Я не привезла с собой денег.
– Естественно. Я еще не назвал свою цену.
– Сколько это будет стоить?
– Это зависит…
– От чего?
– От сложности работы.
– Что вам нужно знать?
– Для начала скажите, что конкретно вы от меня хотите. Два сломанных ребра? Сотрясение мозга? Швы на ранах? Разбить ему морду, не разбивать ему морды? Я могу отправить парня в больницу на несколько месяцев, если вы пожелаете.
– Я хочу большего.
– Большего?
Салли огляделась, словно желая убедиться в том, что они одни.
– Я хочу, чтобы этот человек умер.
Татум промолчал.
– Сколько будет стоить такая работа?
Татум сунул язык за щеку и задумался, будто еще раз оценивая Салли.
– Это тоже зависит кое от чего.
– От чего?
– Например, от того, кого нужно замочить.
Салли опустила глаза, потом посмотрела прямо на Татума.
– Вы не поверите.
– Давайте попробуем.
Она чуть не рассмеялась, но быстро взяла себя в руки.
– Я вполне серьезна. Вы на самом деле не поверите.
2
Ее день наконец настал.
Сидя за своим кухонным столиком и попивая утренний кофе, Салли почувствовала выброс адреналина. Никаких сливок, два пакетика заменителя сахара. Поджаренная еврейская булочка без масла или творога, лишь немножко малинового варенья, к которому она так и не притронулась. Небольшой стаканчик свежего сока, выжатого из красного грейпфрута. Садовник только что нарвал их в ее саду за домом. Это был обычный завтрак Салли, и менять что-нибудь именно сегодня не было никаких причин.
Если не считать того – и она это знала, – что сегодня все изменится.
– Еще кофе, мадам? – спросила Дина, прислуга, жившая при доме.
– Не нужно. Спасибо.
Салли отложила газету и пошла наверх, в спальню. На втором этаже дома находились две большие комнаты. Ее комната располагалась на восточной стороне с видом на залив и была оформлена в изящном британском колониальном стиле, чем-то напоминающем острова Карибского моря. В комнате мужа – на западной, более темной, с деревянными балками на потолке, преобладали африканские мотивы. Салли не нравились все эти мертвые животные на стенах, так что супруги пользовались этой комнатой только тогда, когда муж не был за границей, а за границей он бывал почти каждый второй месяц в течение всей их семейной жизни. Семейная жизнь продолжалась восемнадцать месяцев, до тех пор, пока Салли не достигла первого финансового рубежа, обозначенного в тщательно проработанном брачном контракте. Восемнадцать месяцев означали восемнадцать миллионов долларов плюс дом. Для Салли это были большие деньги, а для Жан Люка Трюдо – так, мелочь на карманные расходы. Настоящей удачей для Салли было то, что она предусмотрительно получила восемнадцать миллионов не деньгами, а акциями компании мужа, которые тут же поступили в открытую продажу, и раз, два и готово! У нее вдруг оказалось сорок шесть миллионов долларов. Салли могла получать еще по четверти миллиона долларов каждый последующий месяц, а Жан Люк был не самым плохим из возможных мужей: богатый, преуспевающий, довольно красивый и очень щедрый по отношению к своей третьей, самой молодой, жене. Но Салли не была счастлива. О ней говорили, что она вообще никогда не бывает счастлива. Салли и не пыталась отрицать это. На то, чтобы не быть счастливой, она имела основания.
Салли вошла в свою гардеробную, повесила халат на спинку стула и надела тонкие колготки. Потом, нагая от талии, она молча разглядывала себя в трюмо, подняв руки. Тело повернувшейся двадцатидевятилетней женщины, казалось, бросало вызов самому земному притяжению. В створке, рассчитанной на полный рост, Салли увидела то, что все еще оставалось заметным после стольких лет: розоватый шрам длиной в два с половиной дюйма несколько ниже грудной клетки. Она пощупала шрам кончиками пальцев, сначала слегка, потом нажала сильнее и, наконец, так сильно, что это причини