— Что здесь происходит? — шепнул Космо, которого ужасная сцена шокировала так же, как и меня.
А ведь женщина в автофургоне нас предупреждала.
— Вы не сможете поговорить с ним. У моего отца последняя стадия рака легких. Метастазы уже проросли в мозг.
— А почему он тогда не в больнице? — усомнился я в ее словах.
— Потому что, когда много лет назад он открыл частную практику, добровольно отказался от медицинской страховки. Чтобы сэкономить деньги. Глупец думал, что никогда не заболеет. Сейчас, после четырех лет химиотерапии, операций и лучевой терапии, он истощен до предела. Финансово и физически. Вы сами увидите.
И мы еще как увидели!
Профессор Ошацки, или, по крайней мере, то, что от него осталось, лежал на полу, в какой-то луже, от которой пахло кровью и рвотой. Он тяжело дышал — а значит, был жив, — но кожа и кости, которые виднелись из-под задравшейся ночной рубашки, никак не могли быть телом взрослого мужчины. Скорее дистрофичного ребенка.
Он жалобно стонал, не открывая глаз. Я был уверен, что он даже не заметил нашего появления.
Рядом с ним лежала опрокинутая капельница, от которой к правой руке тянулась гибкая трубка.
Я поднял установку с капельницей, не отсоединяя катетера.
— На счет три? — спросил я Космо, и тот кивнул.
Я боялся, что кости психиатра, как стекло, разрушатся в наших руках, но мы не могли оставить его лежать на полу, поэтому подняли на кровать, с которой он, видимо, упал.
Он был легче Йолы. Черт, он казался не намного тяжелее Мистера Триппса.
Космо включил настольную лампу: света предвечернего солнца, который проникал в комнату, преодолев толстые, изъеденные молью льняные шторы, было недостаточно.
— Здравствуйте, профессор Ошацки! Вы нас слышите?
Я коснулся его предплечья в надежде, что он откроет глаза, но боль, видимо, была слишком сильной. Он отчаянно сжал веки, словно боялся ослепнуть, если хоть на секунду посмотрит на свет.
Его дыхание было прерывистым и пахло — как и весь воздух в гостиной — гниением и разлагающейся кожей.
— Странно, — сказал Космо, оглядевшись в комнате.
— Что?
— Кровать!
Я отошел на шаг и понял, о чем он. Немногочисленная мебель в гостиной была старой и потертой. Кровать же, на которой лежал Ошацки, представляла собой суперсовременную медицинскую модель с электроприводом.
— И вот на это взгляни!
Космо подошел к шкафам из темного орехового дерева, которые занимали всю стену с соседней комнатой, полки были скрыты за темным стеклом. Он открыл одну дверцу и указал на содержимое шкафа.
Там, где когда-то, наверное, стояли книги, цветочные ваза или сувениры из поездок, лежали медикаменты, одноразовые перчатки и прочие медицинские принадлежности.
Я бросил взгляд на пластиковую бутылку на капельнице.
— Это морфий, — сказал я.
Практически в тот же момент я услышал щелчок — как будто щелкнули выключателем.
— Для того, кто якобы разорился, у него неплохой запас! — Космо открыл ящик, который также был полон лекарств.
— Теперь ты тоже знаешь, как он распорядился деньгами за выданное заключение!
Я снова услышал щелчок, и тут Ошацки открыл один глаз. Наши взгляды встретились, и я понял, откуда исходил этот звук. Ошацки держал в руке маленький пульт дистанционного управления, с помощью которого дозировал морфий. Я слышал про такие устройства, когда собирал материал о раке одного из моих персонажей.
— Здравствуйте, — сказал я. — Не бойтесь. Я…
— …я знаю, кто вы! — простонал он.
Щелк.
— Вы написали заключение о родителях моей приемной дочери!
— Йолы.
Щелк. Щелк.
— Да, ее так зовут!
Он открыл другое веко.
— Она еще жива?
Его глаза были цвета грязного желтка. Химиотерапия не только лишила его всех волос, но и разрушила печень.
— Не знаю! — признался я. — Надеюсь…
— Что вы сделали? — перебил он меня неожиданно жестко.
— Я? Ничего. Ее похитили.
— Вы мерзкая свинья!
Космо повернулся в нашу сторону, вероятно, так же, как и я, удивленный силой в голосе, с какой умирающий неожиданно начал меня ругать. Я переживал дежавю и вспомнил о жертве самоподжога в Вестэнде.
— Вам нельзя нарушать закон!
— Послушайте, вы ошибаетесь! Я не имею никакого отношения к исчезновению Йолы. Думаю, это люди, которые вам заплатили.
— Хорошие ребята.
Щелк. Щелк. Щелк.
Ошацки в изнеможении снова закрыл глаза и какой-то момент выглядел умиротворенным, пока его тело не сжалось судорожно и он не выплюнул — буквально — следующие слова:
— В отличие от вас! Вы дьявол. Выродок.
Слюна капала у него из рта, и, пока я наблюдал за нитью, которая тянулась с его подбородка на запавшую грудь, услышал, как перед входной дверью остановилась машина.
Я посмотрел в окно. На Космо, который пожал плечами. Потом снова на старика, который изобразил нечто, похожее на дьявольскую ухмылку.
Щелк.
Наконец я взглянул на капельницу — уровень жидкости в которой за последние секунды не опустился ни на миллиметр — и понял свою ошибку.
Это не дозатор морфия у него в руке.
Впереди открылась входная дверь, и я услышал, как по коридору зашагали тяжелые сапоги.
А тревожная кнопка!
Космо повернулся к другому выходу, но оттуда тоже послышались шаги. Все пути оказались отрезанными.
Мой сотовый зазвонил странной, незнакомой мне мелодией. Я ответил, как в трансе, не подумав, что сейчас неподходящий момент для телефонного разговора: сейчас, когда в гостиную вошли двое полицейских в черной униформе.
— Твоя дочь, — сказал голос, который показался мне смутно знакомым. — Йола, — добавил он.
— Что с ней? — спросил я и вспомнил, чей голос. Мое веко задергалось, и на протяжении секунды я испытывал худшее, что может чувствовать отец; неизбежность услышать новость, что его ребенка больше нет в живых. Но потом, прежде чем мужчины в масках заставили меня положить телефон на пол перед собой, прежде чем ловкими движениями ощупали меня и Космо и надели на нас наручники, я услышал, как Фрида сказала:
— Хорошо, что ты забрал мой телефон, иначе я никогда не смогла бы с тобой связаться. Я говорила с Йолой. Возможно, мы сможем ее найти!
Глава 37
ДЖЕЙМС
— КАК ТАКОЕ МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ?
Гневный голос Джеймса прогремел на другом конце спутникового телефона, как первый раскат грома во время летней грозы на исходе невыносимо душного дня.
— Без понятия, в хижине были спрятаны контейнеры с мазутом или химикатами…
— Без понятия? БЕЗ ПОНЯТИЯ?!
Они знали друг друга уже пять лет, и еще ни разу он так не кричал на Виго.
— Твое «БЕЗ ПОНЯТИЯ» может стоить нам миллиардов.
И отправить за решетку. Как минимум.
Джеймс закрыл дверь между кабинетом и гостиной своей квартиры на Клэйалле в Целендорфе, хотя сейчас это было уже не важно. Джой заснула в гостиной на диване с айпадом («Снежная королева»!), но сейчас наверняка снова проснулась: он ведь орал громче снежного монстра в фильме.
— Bigvoice ведь должен был просто сжечь лачугу и покончить с этим. Что тут можно сделать не так? — спросил Джеймс уже не так громко.
— Как я уже сказал, под хижиной что-то хранилось, о чем мы не знали. Химикаты, оружие, откуда мне знать. Все это взорвалось, когда он разжег огонь, а у девчонки просто какой-то ангел-хранитель, там ведь так рвануло.
Виго вздохнула. Джеймс сел на одну из запакованных коробок для переезда, которые завтра утром должна забрать фирма и отправить в Сидней. А его и Джой уже сегодня вечером ждал частный самолет на Мадейру.
— Я хочу это услышать, — приказал он Виго, и его помощница послушалась и проиграла ему то, что удалось записать десять минут назад.
«— Алло? Папа? Пожалуйста, помоги мне! Я больше не выдержу здесь.
— Привет, э-э-э… здравствуйте. Кто это?
— Я… что… Кто ТЫ? Я хочу поговорить с моим папой.
— Да, да… Значит, ты… Йола?
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Твой отец говорил о тебе».
— Останови пока, — приказал Джеймс. — Кто эта женщина?
— Ее зовут Фрида Блум. Она курьер, это ее Макс взял сегодня утром в заложницы.
— А как ей в руки попал передатчик, который вообще-то должен находиться в голове у нашей марионетки?
— Откуда мне знать? Наверное, выронил в машине…
— ВЫРОНИЛ? — Джеймс снова вскочил на ноги. — Меня что, окружают одни идиоты? Один не умеет обращаться со спичками, а другой просто так выбрасывает единственное средство связи со своей дочерью?
Он подошел к пластиковому окну, из которого открывался унылый вид на стройку, прямо рядом со станцией метро «Оскар-Хелене-Хайм», раньше здесь была больница, которую давно снесли.
И это Целендорф, самый красивый район Берлина, как ему сказали, когда он сюда въехал. Будь его воля, Джеймс предпочел бы жить на Курфюрстендамм или на Фридрихштрассе, но его партнеры настояли на том, чтобы он взял с собой в Берлин лучшее прикрытие: Джой. Никому и ни за что не пришла бы в голову идея, что отец-одиночка в сшитом на заказ деловом костюме собирается произвести переворот в преступном мире, и поэтому, ради Джой, он выбрал зеленый район на окраине с большим количеством детских площадок.
— Ладно, дальше, — потребовал Джеймс и прослушал запись до конца. Фрида как раз спрашивала, что случилось с Йолой.
«— Меня похитили, потом вдруг начался пожар, а затем был взрыв. Несколько взрывов. Черт, я хочу домой.
— Да, я понимаю.
— Где папа?
— Он… Его сейчас нет рядом. Но я знаю, где его найти, — сказала Фрида не совсем уверенно. — А где ты?
— Понятия не имею. Где-то в лесу.
— Ты одна?
— Нет. Тут еще мужчина. Тот, который меня похитил.
— Где? Где он, малышка? Ты можешь спрятаться?
— Это уже не нужно. Он мертв.
—