— Почему?
— Магду сложно назвать милой старой дамой.
Санитар снова принялся толкать каталку перед собой.
— С ней возникали сложности? — поинтересовался Тоффи, следуя за Торстеном. Его шлепанцы громко скрипели на линолеуме.
— У меня нет. Но у ее сыновей, если я правильно понял.
— Кто вам это сказал?
Они прошли мимо седоватого пожилого мужчины в вельветовой куртке с нагрудным платком, который, опираясь на роллатор, шаркал к столику с кофейными чашками и термосами.
— Она сама. Несколько недель назад у Магды еще случались минуты просветления. Обычно горела только лампа, но никого не было дома, если вы понимаете, что я имею в виду, но иногда, хотя и редко, она могла поговорить со мной.
— И что тогда говорила?
Они дошли до стеклянной двери, которая вела на лестничную клетку. Санитар нажал на кнопку автоматического открытия дверей.
— Да как обычно, — ответил он. — Все то, что часто слышишь, когда дело идет к концу. Раскаяние, упреки, жалость к себе. Что сделал неправильно и как нужно было поступить.
— А именно?
Тоффи проследовал за ним к лифтам.
— Сложно сказать. Не все ее слова имели смысл. Если я не ошибаюсь, она ничего не предприняла против отца, который, видимо, достаточно жестко с ними обходился. Она всегда говорила: «Я не должна была оставлять их одних с этим монстром. Я не должна была закрывать глаза». Но чаще всего…
У санитара зажужжал сотовый, и он взглянул на вибрирующий дисплей в своей руке.
— Извините, было здорово поболтать с вами, но я должен ответить на этот звонок.
— Подождите. — Тоффи слегка коснулся его рукава. — Что чаще всего?
Торстен почесал затылок. Телефон продолжал жужжать.
— А, да так, просто что-то несвязное. Она часто повторяла что-то вроде «Я должна была пойти с ними».
Двери лифта раскрылись. Из него вышла взволнованная супружеская пара, видимо в стрессе. Он с букетом цветов, она с маленьким мальчиком на руках.
— Пойти с ними? — переспросил Тоффи.
— Да.
— Вы, случайно, не знаете куда?
Торстен с сожалением пожал плечами, наконец-то ответил на звонок и извинился перед звонившим, что заставил его так долго ждать.
— Да, доктор Хансен. Знаю, я опаздываю. И мне…
— …насрать на то, чего вы хотите! — Тоффи закончил предложение санитара, выхватив у него из руки телефон. — Засуньте себе палец в задницу, Хансен. Сейчас я говорю с Торстеном.
На этом он завершил звонок и вернул ошалевшему санитару сотовый со словами:
— Ну ладно, раз нам всем это так нравится, спрашиваю вас еще раз: куда Магдалена Роде хотела пойти с сыновьями?
Глава 65
МАКС
Никакой каприз природы не сможет пробудить нас, людей, одними запахами. Так и со мной — в реальность меня вернула не едкая вонь, а что-то холодное, выплеснувшееся мне на голову, а затем и на все тело.
Но как только я очнулся, мой мозг отреагировал на «запах смерти», как я называл его с юности, и, к собственному ужасу, я обнаружил, что мои волосы и вещи намочила вовсе не вода, а бензин!
Я помотал головой, что было большой ошибкой: во-первых, это усилило боль, а тем самым и тошноту. Кроме того, капли бензина скатились с бровей и попали мне в глаза, вызвав адское жжение, а тут я уже не мог ничего сделать. Руки, которыми я хотел провести по лицу, были связаны за спиной, вероятно, тем же тросом, что и мои ноги и верхняя часть тела — я был крепко примотан к стулу.
Бензиновое облако обволакивало меня, и я начал жадно ловить ртом воздух — это тоже оказалось плохой идеей. Кто бы ни лил мне на голову эту огнеопасную адскую смесь, он поддал еще, и на этот раз часть жидкости попала мне в рот. Я подавился и выплюнул ее. Мой язык тут же отреагировал и распух вдвое.
Во рту остался омерзительный горький привкус. На фоне шуршащего ветра (дождь, казалось, приостановился) я услышал всплеск, словно в металлической канистре бултыхнулось пол-литра оставшейся жидкости, потом два голоса, которые разговаривали по-английски в нескольких шагах от меня.
— И этот идиот сам добрался до острова? — спросил Эдвардс.
— Я просто следовала за ними на надувной шлюпке. Мне вообще не нужно было ничего делать, — ответила Виго. — И самое лучшее: Фиш даже сам грохнул Спука, после того как я включила в клубе сигнал тревоги. Это надо было видеть, Джеймс. Никаких преследователей, но старик абсолютный параноик.
Мужчина хихикнул.
— К счастью, он доверял тебе, Виго.
— Я могу быть очень убедительной. Нужно было всего лишь засунуть пеленгатор обратно Максу в куртку.
— В конце концов все случилось именно так, как я и предсказывал: весь мир считает, что писатель похитил собственную дочь, а скоро не останется ни одного свидетеля, кто смог бы доказать обратное.
Я снова попытался моргнуть и хотя бы правым глазом сумел разглядеть что-то помимо пелены. Сбоку от меня сидела Фрида, тоже на слишком маленьком для своего роста школьном стуле; рядом с ней висела Йола и усиливала странное впечатление от этой застывшей классной комнаты под открытым небом, потому что, как и Фрида, Йола была связана и без сознания.
Перед глазами у меня все дрожало, как будто Виго и Эдвардс разожгли костер — учитывая обстоятельства, я надеялся, что это было не так. К тому же было слишком холодно. Я дрожал, и не только от страха.
— Подожди!
— Что еще? — спросил Джеймс.
— Не подозрительно, если на острове найдут столько трупов? Фиш, Космо и Фрида? Иешуа предсказал, что Макс собирается причинить зло только своей дочери.
Я закрыл глаза и снова прикинулся, будто все еще без сознания. При этом медленно и как можно незаметнее теребил веревки. Бесполезно. Они лишь сильнее затягивались вокруг моих запястий, чем больше я пытался их ослабить.
— Космо и Фриду сбросим в болото, вряд ли они так быстро всплывут, — задумчиво произнес Эдвардс. — А даже если и всплывут, я уже ничего не могу изменить. Поверь, Виго, мне бы тоже хотелось, чтобы все пошло по-другому, но, когда Bigvoice облажался, ситуация усложнилась, как ты знаешь.
Я почувствовал запах бензина и снова услышал бульканье. На этот раз из канистры поливали не меня, а Фриду рядом.
— А потом еще эта шлюха нашла наушник и говорила с Йолой. Если бы мы после этого убили Йолу, Фрида знала бы, что Макс не может быть убийцей.
Я услышал глухой стук: похоже, канистру поставили на что-то твердое.
— Ладно, кто из нас этим сейчас займется? — спросила Виго.
— Я. Ты садись в шлюпку и плыви вперед. Джой в квартире. Забери ее, упакуй наши вещи и ждите меня в аэропорту.
— Сколько тебе потребуется?
— Какое-то время. Потом нужно будет еще избавиться от наручников и веревок Макса. Все должно выглядеть как самоубийство. В Брауншвейге все чуть было не провалилось. Дай мне факел, Виго.
Женщина отметила, что две пары рук справятся с тремя жертвами быстрее, а после вопроса, не остаться ли ей все-таки на острове, разгорелся небольшой спор, но в голове у меня сейчас звучало лишь одно-единственное слово.
Факел?
Теперь я знал, откуда это мерцание.
Я попытался сглотнуть и испытал мерзкое ощущение: отвратительный горький вкус бензина, казалось, распространился по всему моему телу. Я подумал о Йоле, которая должна умереть бессмысленной смертью, от которой я не смогу ее спасти. О Космо, который, наверное, уже не дышал и который оказался прав, когда утверждал, что «Школа крови» аутентична, потому что в ней я пытался справиться с забытыми событиями, которые пережил в детстве. Например, как отец хотел заставить меня поджечь моего облитого бензином брата. Правда, в «Школе крови» маленький герой романа воспользовался не факелом, а спичкой, чтобы спалить своего тирана. Отца, который хотел научить сыновей убивать и против которого мальчишки в итоге направили свои знания, чтобы избавиться от него и его мучений.
Рядом с собой я услышал шорох. Быстро взглянув туда, я увидел, что Фрида очнулась. Ее стул стоял в десяти сантиметрах перед моим. Виго и Эдвардс уже отошли от нас на несколько шагов, и я рискнул бросить на Фриду второй взгляд. Увидел, как она пошевелила пальцами.
— Эй, — шепнул я. Она помотала головой. Не хотела общаться. Мне было наплевать, я знал, шансов у нас все равно нет, тогда почему бы не поговорить с ней? Ее пальцы снова пошевелились. Она пыталась подать мне знак?
В мерцающем свете факела я мало что мог разглядеть. Но если не ошибался, она держала что-то в руках. Неужели…
— Нож! — еле слышно прошипела она.
Разве такое возможно? Нас же всех проверяли?
Может, она захватила его с яхты?
Да, наверное, так и есть!
Но в принципе, абсолютно не важно, как нож попал Фриде в руки, от него все равно никакой пользы. Даже если ей удастся освободить руки, для нас все будет кончено, как только она нагнется вперед, чтобы разрезать веревки на ногах.
Я закрыл глаза, неглубоко вздохнул, и меня чуть было не стошнило. Из-за вони. Из-за невыносимой головной боли, наверняка вызванной многократным сотрясением мозга. Из-за того обстоятельства, что вокруг снова стало светло. И этот свет мерцал и колыхался.
Я поднял голову. Открыл глаза и увидел, что Виго еще не ушла. Вместе с Эдвардсом они смотрели в нашу сторону. И подходили все ближе. Виго с факелом в руке. Эдвардс, в шаге от нее, с задумчивой миной, словно его что-то не устраивало в нашей рассадке.
— Нет! — крикнул, без малейшей надежды изменить ход событий. Я был связан. Облит бензином. И факел был уже рядом.
— Йола! — громко крикнул я, отчаянно желая хотя бы в последний раз услышать голос своей дочери, прежде чем… о господи, я даже думать об этом не хотел.
Мы с Фридой обменялись взглядами, и я начал молиться. Вообще, я не религиозен, по крайней мере не особо, но в этот момент я молил высшие силы послать нам ангела-хранителя. Если не мне или Фриде, то хотя бы Йоле, которой я еще так много всего хотел показать: закат солнца над церковью Спасителя в Закрове, старый снимок — где я солист жалкой школьной музыкальной группы — в доказательство того, что, если хочешь осуществить мечту, можно стать и посмешищем, вид на Рим через самую красивую замочную скважину, голос Ульриха Пляйтгена,