Разве сложно после этого поверить, что Шэй способна и на убийство?
Джоди смотрит на синее небо, на блики солнца на лице Аманды, на неровные линии, перечеркнувшие его.
– Я… позвоню в полицию прямо сейчас, – шепчет она.
Глава 57Шэй
Некоторые люди утверждают, что у нас есть два базовых страха. Первый и основной – прекращение нашего существования. Второй – изоляция; у каждого из нас есть глубокая потребность принадлежать к чему-то большему, чем мы сами.
Увидев ее лицо, я сразу принимаюсь искать в Интернете «Валери Риччи», пробуя все возможные варианты написания. Я не чувствую себя в безопасности возле ее дома, поэтому направляюсь в закусочную неподалеку, примеченную еще когда я присматривала за квартирой.
Сажусь в глубине, выбрав место, откуда видно дверь, и заказываю пшеничный тост. Есть все еще не хочется, но я понимаю, что нужно чем-то заполнить желудок.
Поиск выдал тысячи результатов: блогер из Северной Каролины, адвокат из Пало-Альто, школьные учителя, страховые агенты, торговцы недвижимостью и автор самиздата. Я не могу отследить каждого.
Перехожу в картинки и начинаю листать фотографии: голубоглазые блондинки, множество брюнеток и как минимум две рыжие. Молодые и старые Валери, всех форм и размеров. Просматривая их, я понимаю, что подсознательно ищу женщину, которая только что забрала у консьержа цветы. Но Валери могла преобразиться в ту, кем является сейчас. Замедляюсь, пристальнее всматриваясь в каждый снимок.
И вижу знакомое овальное лицо с прямыми бровями и каштановыми волосами.
Я нашла ее.
Когда официантка ставит передо мной на стол тарелку с треугольными тостами, я разглядываю старую фотографию Валери со съемок мыльной оперы, которую к настоящему моменту уже свернули. Потом нахожу пару ее прошлых адресов в Лос-Анджелесе. Она была актрисой, что не вызывает удивления: она очень правдоподобно изобразила передо мной другого человека – как и перед Джоди.
Еще я узнаю, что ее бывшего мужа зовут Тони Риччи и он до сих пор живет в Лос-Анджелесе. Его номер в открытом доступе. Сохраняю его, чтобы позвонить, когда придумаю подходящий предлог – или собственную роль, как Валери.
Может, он назовет мне девичью фамилию или родной город Валери. Располагая такой информацией, я смогу больше о ней узнать.
О ее жизни в последние несколько лет никакой информации нет, только адрес, который я только что посетила. Мне даже не удается выяснить, где она работает. В Интернете нет ни одной новой фотографии. Словно человек, которым она была, исчез после переезда в Нью-Йорк.
Заставляю себя доесть ломтик тоста и выпить полстакана воды, после чего выхожу из закусочной и направляюсь обратно к Шону и Джоди, ежась от холода. По дороге постоянно проверяю, нет ли за мной слежки, и даже дважды пересекаю улицу. Но, похоже, все вокруг поглощены собственной жизнью и никому нет до меня дела.
Утром, когда я уходила, Шон и Джоди еще спали, и я надеюсь, что сейчас дома будет только Шон. Но, поднявшись на второй этаж и открыв запасным ключом дверь, я понимаю, что квартира пуста.
Стою, осматриваюсь и раздумываю, что делать дальше. Я так замерзла, что не чувствую пальцев ног.
Три фарфоровые чашки и блюдца с цветочным узором стоят на небольшом подносе на кухне, рядом с маленьким фарфоровым сливочником и коробкой ромашкового чая. Видимо, Джоди кого-то ждет, потому что Шон пьет только свой любимый кофе темной обжарки. Может, она выбежала купить печенье или сконы.
Хорошо бы выпить горячего чаю, думаю я. Лезу в шкаф за кружкой и бросаю пакетик. Тянусь за чайником, но дотрагиваюсь до металлической ручки и отскакиваю. Такой горячий, что я обожглась.
Включаю кран и подставляю пальцы под холодную воду.
Потом снова смотрю на поднос, приготовленный Джоди. Зачем кипятить чайник для гостей, которые еще не пришли?
Выключаю воду.
– Джоди? – зову я.
Все три двери открыты – в ванную, в спальню Шона и Джоди и в кабинет. Если она здесь, она не могла меня не услышать.
И тут я снова поворачиваюсь в сторону кабинета – дверь в комнату, где я спала, широко открыта.
Но я точно оставляла ее закрытой.
Я стою, обмотав ноющие пальцы мокрым бумажным полотенцем, и смотрю на открытую дверь.
Дежавю: когда я жила в квартире Валери Риччи, я порезала палец, нарезая красный перец, и хотела зайти в ее спальню, чтобы поискать пластырь. Но не стала; дверь была плотно закрыта, и такой я ее и оставила.
Но на следующий день я заметила, что она приоткрыта.
Я написала сестрам Мур, спросив, не заходил ли в квартиру комендант, и Кассандра сразу ответила, что он был там и проверял, нет ли протечек.
Тогда ответ не смутил меня. Но сейчас я думаю – откуда она узнала, что комендант заходил в квартиру одной из ее подруг?
И если это был не комендант, то кто приходил к Валери, пока я якобы присматривала за ее квартирой?
Это могла быть сама Валери. У Кассандры и Джейн тоже был ключ – они использовали его, когда впервые показывали мне квартиру. Или Валери могла дать ключ вообще кому-то другому. Пока я была преисполнена чувством благодарности сестрам за то, что они предоставили мне убежище в красивой квартире, кто-то мог заходить, копаться в моих вещах или даже наблюдать, как я сплю.
Вздрогнув, я бросаю бумажное полотенце на столешницу. Потом поднимаю голову и медленно принюхиваюсь.
Разворачиваюсь и спешу прочь из квартиры.
Я живу в этом городе уже почти десять лет и испытала много различных эмоций: надежду, уныние, радость, раздражение и глубокое одиночество.
Но я никогда прежде не чувствовала такого мучительного, первобытного страха, как сейчас, когда вдохнула тонкий отличительный аромат цветочных духов – постоянного атрибута Джейн.
Я иду по улицам, спрятав волосы под капюшон. Вокруг относительно людно, но я все равно периодически петляю, чтобы убедиться, что за мной не следят.
У меня с собой только моя одежда, бумажник и айфон, но я знаю, что возвращаться к Шону и Джоди нельзя. Нужно найти какое-то безопасное место.
И тут приходит сообщение от Джоди: Привет, у меня заболела бабушка, поэтому нам с Шоном придется на несколько дней уехать из города.
Смотрю и думаю: раньше Джоди ни разу не упоминала при мне о бабушке.
Меня словно ударили под дых.
Только вчера они казались такими заботливыми, так обо мне беспокоились. Откуда эта резкая перемена?
Смаргиваю слезы и глубже опускаю руки в карманы. Пытаюсь убедить себя, что я могла неправильно понять интонации Джоди, как часто бывает в сообщениях.
Бесцельно иду вперед и снова думаю о трех фарфоровых чашках на подносе и горячем чайнике. Джоди достала дорогой фарфор вместо простых кружек.
Словно хотела произвести на гостей впечатление. И теперь я понимаю почему.
Что-то случилось, что превратило ее заботу в грубость? Или кто-то это устроил?
Кассандра и Джейн видели Джоди и Шона, когда забирали кулон Джейн.
Сестры Мур приходили в квартиру, чтобы настроить Джоди и Шона против меня?
Кто-то задевает меня на ходу, и я поворачиваюсь. Но это всего лишь подросток с телефоном в руках и большим рюкзаком на спине.
Поднимаю взгляд на возвышающиеся вокруг здания. Столько окон. За мной может наблюдать кто угодно.
Я не могу вернуться в новую квартиру или остановиться у мамы или Мел. Возможно, у сестер Мур есть их адреса, а я не могу подвергать любимых людей опасности – или рисковать, что Кассандра и Джейн настроят против меня и их.
Не знаю, что именно задумали сестры Мур, но они со мной явно не закончили.
Набираю номер детектива Уильямс, но она не берет трубку. Сообщения не оставляю. Что я могу сказать? Знаю, звучит безумно, но мне кажется, Кассандра и Джейн Мур – подруги Аманды, с которыми я общалась, – за мной следят. Они откуда-то знают, что я ем и где нахожусь. И настроили против меня моих старых соседей.
Прежде чем идти в полицию, мне нужно собрать больше фактов.
Брожу по городу несколько часов, пока не начинают болеть ноги и неметь тело. К наступлению темноты я принимаю решение, где остановиться на ночь. Я смотрела достаточно фильмов, чтобы знать – если я не хочу, чтобы меня выследили, нужно платить наличными. Поэтому я останавливаюсь возле банкомата и снимаю максимум наличных, восемьсот долларов.
Потом прохожу через Таймс-сквер и направляюсь на запад. Оставаться невидимой будет проще в одном из самых людных мест города.
Вскоре я нахожу, что ищу – потрепанный маленький отель с неоновой табличкой СВОБОДНЫЕ НОМЕРА.
Пытаюсь открыть дверь, но она заперта. Слева приделана красная кнопка звонка, и я нажимаю ее, оглядываясь через плечо.
Раздается громкое жужжание, и я инстинктивно снова тянусь к двери, чтобы открыть ее. Захожу в темный вестибюль. Мужчина за стойкой регистрации сидит за компьютером и едва бросает на меня взгляд. У него седые волосы, закрывающие уши, и такие же усы.
– Бронь? – спрашивает он, когда я подхожу к стойке.
– Простите, нет. Но я видела табличку, что есть места…
– Есть номер с двуспальной кроватью на втором этаже.
– А выше?
– Лифта нет. Большинство предпочитает пониже.
– Я не против.
– Есть один на пятом. Восемьдесят за ночь. Нужны только права.
Достаю из кармана джинсов стопку двадцаток, которые только что сняла в банкомате, и отсчитываю пять под стойкой.
– Меня ограбили. Украли бумажник. У меня нет прав, – говорю я и протягиваю ему купюры, разложив их так, чтобы он точно увидел дополнительную двадцатку. – Это проблема?
– Не для меня. Значит, одна ночь?
– Пока да.
Он почти на меня не смотрел. А если сестры Мур – или кто-то еще – меня ищут, они могут сомневаться, как именно меня описывать. Я снова в очках и завязала волосы резинкой, которую одолжила из запасов Джоди в ванной.
– Имя? – он щелкает на древнем с виду компьютере.