— Мэттью — мой друг, — говорит Терри.
— Да, я знаю, милый, — отвечаю я.
— Были ли в семье у кого-нибудь проблемы с психическим здоровьем? — спрашивает Майкл.
— Наш папа был долбаным психом, если вы об этом. Много бил нашу маму. А мать была алкоголичкой и страдала депрессией.
— Их больше нет?
— Нет. Мама умерла, а папа ушел много лет назад, так что и его считать не стоит. Я ближайшая родственница Терри. Нас всего двое.
Майкл кивает и делает заметки.
— А сколько лет было Терри, когда умерла ваша мать?
— Десять, — отвечаю я.
Обычно в этот момент люди издают сочувственные звуки и говорят, как им жаль это слышать, но Майкл не утомляет меня этой чушью и уже этим мне нравится.
— Кто ухаживал за ним после случившегося?
— Я, — отвечаю я. — Хотя можно сказать, я растила Терри. Мама по большей части была не в себе.
— Он принимает какие-нибудь лекарства?
— Нет. Ему от них плохо. В прошлый раз, когда брат попал в психиатрическое отделение, его накачивали всевозможными препаратами, он прибавил в весе и спал недели напролет. Был похож на зомби. Он все отменил, когда вышел, и уже много лет ничего не принимал. Видите ли, ему это не нужно. Не тогда, когда он просто дома со мной.
— А сколько раз его помещали в психиатрическую больницу?
— Трижды. Всегда из-за работы. Он не может быть в чужом помещении с людьми, которых не знает. Срывается, и очень быстро.
— Когда это было в последний раз?
— Еще в две тысячи тринадцатом году. Пролежал в больнице шесть месяцев.
— А когда начались первые сигналы теперь?
— Только последние несколько дней, с тех пор как он получил письмо о том, что ему прекращают выплату пособий и признают годным к работе. Он снова заговорил о МИ5 и о крысах.
Майкл поворачивается к Терри.
— Расскажи мне о крысах, Терри. Что ты слышишь?
— Лапы, — говорит Терри. — Я слышу их лапы. Они шуршат повсюду, но люди не замечают. Я сегодня слышал крыс в женских туалетах. Целыми толпами сновали. Я достал фонарик, чтобы найти их, и лег на пол. Мне пришлось заглянуть под дверь, Мэттью сказал, что крысы нападут на того, кто за ней. Я не знал, что там девочка, пока она не закричала. Ниче не видел. Я на нее не смотрел. Только искал крыс.
Майкл делает еще несколько пометок. Я вытираю глаза смятой салфеткой из кармана.
— Тут закричали другие девочки, — продолжает Терри. — А все из-за крыс. Я пытался поймать их, чтобы девочки больше не кричали. Этим и занимался, когда вошел полицейский. Вот почему я не позволил ему схватить меня, потому что я все еще пытался отловить крыс.
Терри снова поет What have I done to deserve this? хотя ему трудно брать высокие ноты. Я чувствую себя больной и думаю: вот бы эксперт, который признал брата годным для работы, и Дениз из центра занятости оказались сейчас в этой комнате и увидели, какую хрень натворили.
Позже в тот же вечер сержант Хопкинс подходит, пока Терри допрашивают, и протягивает мне чашку кофе из автомата.
— Спасибо, — говорю я. — Не знаете, сколько времени это займет?
Сержант Хопкинс качает головой.
— Нет. Но постарайтесь не волноваться. Майкл проследит, чтобы с вашим братом все было в порядке.
— Он никогда раньше не попадал в беду, — говорю я ему. — Даже в школе. Брат от стыда сгорит, когда поймет, что наделал. Когда ему станет лучше. Когда бы это ни было.
Сержант Хопкинс собирается уйти.
— Она в порядке? — спрашиваю я. — В смысле, та девочка.
Он поворачивается ко мне и кивает.
— Мама отвела ее домой.
— Бедный ребенок, — говорю я. — Должно быть, напугал ее до полусмерти.
— Если вам нужно идти, мы свяжемся с вами, когда закончится допрос.
— Нет, спасибо, — отвечаю я. — Я не уйду от брата. Больше у него никого нет.
Через полчаса ко мне выходит женщина-полицейский. Представляется как детектив Хойл.
— Мы задерживаем вашего брата в соответствии с Законом о психическом здоровье, — говорит она, садясь на скамейку рядом со мной. — Очевидно, произошло серьезное преступление, но наша команда психиатров попросила провести полную оценку в соответствии с законом, поэтому его отправили в психиатрическое отделение в Галифаксе.
Я киваю. Терри расстроится, но это, наверное, лучшее, на что мы могли надеяться.
— Ему предъявят обвинение? — спрашиваю я.
— Пока рано говорить. Королевская прокуратура примет решение после того, как мы проведем полное психиатрическое обследование.
Я стараюсь, чтобы голос не дрожал:
— Когда его заберут? У него с собой ни пижамы, ни одежды, и мне нужно заскочить за ними домой на автобусе.
— Его повезут через десять минут. Если хотите, можете поехать с ним. Я попрошу офицера остановиться по дороге у вас, чтобы вы могли забрать вещи.
— Спасибо, — говорю я. — Вы будете разговаривать с мамой той девочки? Извинитесь перед ней от меня, пожалуйста. Знаю, она не захочет ничего слушать, и я не могу ее за это винить, но хочу, чтобы она знала: брат не хотел причинить вред ее крошке.
Она кивает, слегка улыбается мне и уходит.
После. 7. Финн
Засовываю вкладку «Создай сад мечты за 4 недели» в пластиковую папку, чтобы бумага не размокла, когда я возьму ее с собой в сад.
Папа выделил мне на весь проект бюджет в двести пятьдесят фунтов, и поначалу я решил, что на такую сумму мы сумеем превратить наш сад в Цветочное шоу в Челси, но, изучив в интернете, сколько стоят нужные мне вещи, выяснил: хватит на четыре плетистые розы и садовую арку (Алан большой поклонник садовых арок).
Меня это немного беспокоит, но я решил, что мне просто нужно очень тщательно продумать бюджет и, возможно, попытаться самому сделать арку из бамбука, а на сэкономленные деньги купить больше цветов.
Я нарисовал проект и тоже положил его в пластиковую папку. Хотя оказывается, даже с очень хорошим набором фломастеров все равно невозможно передать образ, что сложился у меня в голове. Конечно, в «Люблю ваш сад» у Алана есть трехмерная компьютерная графика, но папа сказал, что нужное программное обеспечение сожрет весь мой бюджет, так что придется ограничиться фломастерами.
Хотя я не против. Я до сих пор не могу поверить, что все происходит на самом деле. Единственное, что меня немного беспокоит: в программе, когда показывают людям готовый сад, закатывают вечеринку, а я, кроме папы и Каз, хотел бы пригласить еще двух людей, но один из них не может прийти.
Хотя я почти уверен, что Лотти придет. И Рэйчел приведет ее, так что это еще плюс один гость. И мне придется очень постараться, чтобы не думать о том, кого там не будет. Это единственное, что меня немного огорчает. Хотя в основном я взволнован. В последний раз я так волновался, когда пошел с мамой в лес, и, честно говоря, тогда я был больше напуган, чем взволнован. Это другое.
Мне ничего не грозит, потому что я дома с Каз, и папа будет знать, где мы. Единственные места, куда мы пойдем, — это садовый центр и один из любимых садов Алана Титчмарша.
Я просматривал книгу Алана, и там нет упоминания о садах в Западном Йоркшире, что кажется немного странным, потому что сам автор родился в Западном Йоркшире, но, наверное, здесь слишком много холмов и слишком много дождей. Однако Алан перечисляет три любимых сада в Северном Йоркшире, так что, возможно, мы отправимся в один из них. Хотя мне придется спросить Каз, потому что у нее нет машины и она везде ездит на автобусе, а я не уверен, можно ли добраться до Северного Йоркшира на автобусе.
Слышу стук в дверь и бегу вниз. Я добираюсь туда, когда папа открывает дверь. На пороге стоит Каз в старых джинсах и толстовке. У нее привычные косы, и я понимаю, что такая прическа очень удобна для садоводства. Еще Каз держит большую сумку-переноску с торчащими из нее растениями.
— Твой друг Барри из садового центра отдает их бесплатно, на продажу они не очень, а вот для развлечения подойдут, нужно только немного ЛиЗ.
— Спасибо, Каз, — улыбаюсь я. Алан однажды сказал на передаче, что некоторым растениям нужно немного ЛиЗ, и я спросил маму, можно ли купить это онлайн, поэтому знаю, это значит «любовь и забота».
— Вы настоящее сокровище, Каз, — говорит папа. — Финн только и делал, что продумывал свой сад. Думаю, вас ждет напряженный день. В холодильнике полно еды, я оставил немного хлеба на бутерброды, так что, пожалуйста, угощайтесь.
— Спасибо. Непременно, — отзывается Каз.
— Хорошо. — Папа ерошит мне волосы. — Тогда я пойду. Веселитесь.
Я сегодня даже не против, чтобы он ерошил мне волосы. Слишком не терпится начать.
Входит Каз и ставит сумку с растениями в коридоре.
— Хочешь сперва увидеть мои планы? — спрашиваю я.
— Ух ты, не теряешь времени зря? — изумляется она.
— Алан никогда не приступает к работе без должного планирования, — заявляю я. — Хотя, боюсь, мои чертежи не очень, я паршиво рисую.
— Я уверена, что нет, — говорит она. — Пойдем посмотрим.
Мы идем наверх, и я передаю ей планы. Каз явно пытается придумать, что же такое приятное мне сказать.
— Я действительно паршиво рисую, не так ли?
Каз усмехается.
— Такого таланта тебе не отсыпали? Не волнуйся, я сама много чего не умею, но, как ни странно, рисовать люблю. Хочешь, попробую?
— Да, пожалуйста, — говорю я, торопясь достать со стола еще бумагу и свои лучшие фломастеры.
— У тебя есть карандаш? — спрашивает она. — Я рисую только карандашом.
— Не любишь фломастеры? — удивляюсь я, протягивая ей карандаш.
— У нас дома их не было, — объясняет она. — Мне нравится рисовать карандашом, потому что с ним мне привычнее.
— Почему у вас не было фломастеров?
— У нас много чего не было. Автомобиля, домашнего телефона. Сидели без денег, а те крохи, что получали, уходили на выпивку.
— Наверное, вы брали очень дорогую выпивку. Ты любила газировку? Мне ее не разрешают, она портит зубы и много стоит.
Каз улыбается мне, но как-то грустно.