У всех этих людей такой снисходительный тон голоса и толика власти. Они это прекрасно знают, и им нравится господствовать над тобой: я лучше тебя. Мне хочется сказать им, что они в любой момент могут потерять работу и тогда будут такими же, как и все мы. Может, тогда они относились бы к нам чуть более по-человечески.
— А я боюсь, что получится именно так. Если спросите ее, — указываю я на Дениз, — она вам расскажет, как послала моего брата на работу, хотя у него шизофрения, а ведь я предупреждала, что он не справится. Только она не стала слушать, и именно поэтому в пятницу днем я сидела в полицейском участке, а не здесь, а сейчас только что навещала брата в психиатрическом отделении.
Женщина кривится, будто учуяла дурной запах.
— Как ваше имя? — спрашивает она.
— Каз Аллен, а Терри Аллен — мой брат. Если поговорите с вашей Дениз, она расскажет о нем.
Женщина подходит к Дениз и что-то говорит ей на ухо. Они обе смотрят на меня, затем женщина с планшетом возвращается.
— Она постарается принять вас в перерыве между встречами, но придется немного подождать.
— Все нормально. Если вы не заметили, у меня нет работы.
Плюхаюсь на один из фиолетовых стульев. Интересно, сколько они потратили на это место. Мы купили за десятку два стула у какого-то старичка, который засунул карточку в витрину магазина на углу. С ними все в порядке. Разве что они грязно-бежевые, а не фиолетовые, мать их, дизайнерские.
Я почти дремлю, когда примерно через час слышу, как зовут меня по имени. Подхожу к Дениз и сажусь.
— Вы слышали, что случилось? — спрашиваю я.
— Мне сегодня утром первым делом позвонил работодатель вашего брата, — говорит она, не глядя мне в глаза.
— Я же предупреждала, не так ли? Сказала, что он не справится. Но вы же не послушали.
— Насколько я понимаю, мистер Аллен был арестован в связи с инцидентом с девушкой. Очевидно, у нас не было причин думать, что подобное может произойти.
— Не делайте из него какого-то гребаного педофила, — говорю я.
Дениз смотрит на меня. Ее лицо ожесточается.
— Мисс Аллен, если вы снова используете подобные выражения, у меня не останется иного выбора, кроме как попросить охрану удалить вас из помещения.
— А я говорю вам, что брат полез под дверь кабинки, потому что слышал крыс, тех же самых крыс, которых он искал, когда был здесь. Мой брат не извращенец и не преступник. Он просто болен.
Она делает паузу.
— Ему придет письмо, в котором сообщается, что его трудоустройство по программе прекращено.
— Хорошо. Значит, ему не придется работать.
— Но поскольку он потерял место из-за грубого проступка, его подвергнут санкциям на тринадцать недель и вычтут часть пособия, когда он получит деньги.
Я начинаю смеяться. Люди оглядываются, но мне все равно. Ну и дела.
— Итак, вы называете человека, который не работал пять лет из-за шизофрении, пригодным для работы, отправляете туда, где из-за болезни он попадает под арест, в психушку, теряет работу, и в наказание решаете не платить ему деньги?
Дениз снова смотрит вниз. Я знаю, что не она придумала дурацкие правила, но дамочка могла бы хотя бы за них извиниться.
— А как насчет его дневной заработной платы? — спрашиваю я. — Он отработал целый день, не считая последних двадцати минут.
— Я не думаю, что в данных обстоятельствах платеж будет осуществлен.
— Вообще отлично, не так ли? Вы посадили моего брата в психушку, и пока мы ждем, не попадет ли он в тюрьму, деньги ему не дают. Благо у меня есть хорошо оплачиваемая работа и сбережения, на которые мы и продержимся. Ой, подождите минутку, я вспомнила, почему я здесь.
Дениз ерзает на стуле. Я залезаю в сумку, вытаскиваю заполненную анкету на универсальный кредит и шлепаю ее на стол.
— Мне нужно спросить вас, почему вы не явились на прием в пятницу, — мямлит она.
— Потому что танцевала чечетку в ванной.
— Не нужно сарказма, мисс Аллен.
— А нужно задавать глупые вопросы? Или вы не слушали то, что я говорила последние пять минут?
— Обычно, если заявители не явились на прием и не сообщили нам о причине, их штрафуют на четыре недели.
— А в какой момент, когда моего брата арестовывали и везли в дурдом, я должна была позвонить вам и немного поболтать?
— Однако в данном случае, — продолжает Дениз, взглянув на меня, — я рассматриваю это как исключительные обстоятельства и не налагаю на вас никаких санкций.
Полагаю, мне следует сказать спасибо, но я не уверена, что смогу произнести это без сарказма, поэтому ничего не говорю. Дениз берет мою анкету и начинает читать.
— Вы не указали, почему вас уволили.
Я закатываю глаза. Теперь я на скамье подсудимых.
— Женщина пожаловалась на меня на каком-то веб-сайте, поставила нашему кафе одну звезду, и начальница решила меня выкинуть.
— Вас уволили за грубый проступок? — спрашивает Дениз. — Потому что в таком случае к вашим платежам может быть применена санкция сроком на тринадцать недель. Вы должны знать, что мы свяжемся с вашим бывшим работодателем, чтобы узнать причину увольнения.
Я качаю головой. Если сейчас совру, потом это мне аукнется, ведь Бриджит, мстительная зараза, непременно скажет, что меня уволили за грубую халатность, или же я могу признаться сейчас и сразу попрощаться с моими денежками.
— Меня уволили, потому что грубая клиентка обозвала мальчишку избалованным негодяем и довела до слез, а когда отказалась извиняться, я сказала ей, что она тупая корова. Понятия не имею, серьезный ли это проступок, спросите ее. У меня не было договора, и хозяйка не выплатила мне положенный заработок, так что заодно спросите ее и об этом.
Дениз вздыхает. У нее сегодня на работе тяжелый денек.
— Мисс Аллен, я обработаю ваше заявление, и оно будет отправлено в наш головной офис для принятия решения, но должна сообщить вам, что, если ваша бывшая начальница подтвердит эту ситуацию, к вам будут применены санкции сроком на тринадцать недель.
Я встаю, закрываю ухо и подзываю молодого человека за соседним столом.
— Вы слышали? Запись заела. Если я тут помру в ожидании денег, меня, вероятно, и за это накажут.
Он улыбается мне в ответ. Дениз смотрит мне в глаза и жестом показывает, чтобы я села.
— Однако раз вы подписали договор, ожидается, что вы будете искать новое место или присоединитесь к рабочей программе. Что касается оставшейся части вашего требования по универсальному кредиту, для осуществления первого платежа потребуется пять недель. Понимаете?
— Ой, все я понимаю. По сути, меня поймали на крючок. И как именно я должна жить и платить за квартиру в течение следующих пяти недель?
— Как я объясняла ранее, вы можете подать заявку на предоплату универсального кредита, чтобы продержаться в ожидании первого платежа. Однако это ссуда, и вам придется вернуть ее из своих будущих платежей, когда те начнутся.
— Нет, не надо. Никогда в жизни в долги не влезала и не собираюсь начинать сейчас. Вот как люди в конечном счете попадают в лапы ростовщиков.
— Я просто говорю, что есть такой вариант. Хотя вам придется пройти оценку, чтобы определить, имеете ли вы право на получение предоплаты, это не происходит автоматически. В случае одобрения она должна поступить в ваш банк в течение нескольких рабочих дней.
— Вы не думали найти другую работу? — спрашиваю я. — Блистали бы на радио, зачитывая все эти положения и условия на скорость.
— Мисс Аллен, мы закончили.
Я смотрю на нее и качаю головой.
— Вы не понимаете, да? Я всю жизнь работала, чтобы поддерживать нашего Терри, а теперь из-за одного глупого решения все полетело под откос, брат заперт в психушке, ему грозят судебные обвинения, и меня тоже заставляют чувствовать себя преступницей, а я всего-то заступилась за маленького мальчика. Вы думаете, с вами такое никогда не произойдет, но нет. Это может случиться с кем угодно и когда угодно. Одна маленькая неудача, и все рухнет. И этой кучке ублюдков в правительстве, которые придумывают глупые правила, наплевать на всех нас. Ни я им не важна, ни вы. Знаете, мы, вообще-то, в одной лодке. Просто вы еще этого не осознали.
Дениз возвращается к заполнению формы. Однако мои слова ее задели. Точно знаю.
Я все еще злюсь, когда прихожу домой. Ставлю чайник, сначала проверяя, есть ли в нем хоть капля воды. Все это время я билась, как могла. Всегда делала то, что считала лучшим для нашего Терри. И все же почему-то моих усилий оказалось недостаточно. Иначе мы бы не оказались в таком дерьме. Я понятия не имею, как мы на этот раз выкрутимся. Только я не собираюсь сдаваться без боя.
Сажусь и беру форму обязательного пересмотра, которую они дали Терри на прошлой неделе и которая все еще валяется на кухонном столе.
Они просят предоставить множество доказательств, которых у меня нет, и я почти уверена, их все равно не учтут, но я должна продолжать бороться ради Терри. Потому что никто другой этого за меня не сделает.
После. 9. Финн
Я думал, папа пошутил, когда сказал, что мы собираемся в музей Беатрикс Поттер, но увы. В прошлые разы мы шли туда в дождливые дни, когда больше нечего делать, но сегодня даже дождя нет. Полагаю, отец не смог придумать, куда пойти или чем заняться, потому что мне не нравится делать то, что нравится ему, или ходить туда, куда хотел бы он. Вчера папа предложил мне заняться водными видами спорта.
Это тоже не было шуткой.
Вот почему я не жалуюсь на то, что иду в музей Беатрикс Поттер, если единственная альтернатива — каякинг. Папа уже несколько раз за отпуск произнес фразу: «Никогда не знаешь, может, тебе понравится». А я выразительно смотрел в ответ, пытаясь дать ему понять: в почти одиннадцать лет я точно знаю, что мне нравится, и это не занятия спортом на воде.
Когда мы встаем в очередь, чтобы пройти в музей, я замечаю, что он на самом деле не музей Беатрикс Поттер, а «Мир Беатрикс Поттер». Полагаю, они думали, что так звучит более захватывающе, но это работает, только если вы не были здесь уже пять раз. Я оглядываюсь и вижу, что я самый старший ребенок, за исключением тех, кого повели за компанию с младшими братьями или сестрами. Я смотрю на папу. Думаю, он тоже это заметил, потому что прячет глаза.