Он кивает.
— Хотелось бы глянуть.
— Хорошо, — говорю я. — Пойдем погуляем. Приятно подышать свежим воздухом.
— Как думаешь, Мэттью там понравится? — спрашивает брат.
Я запинаюсь, прежде чем ответить.
— Думаю, да.
— Вот, — говорю я, передавая Финну ящик с растениями, который принесла с собой, — последнее подношение от Барри.
— Спасибо, — благодарит Финн. — Это очень мило с его стороны, что он мне так помог.
— Он прекрасный парень.
— Как думаешь, он захочет прийти на открытие моего сада, когда мы все закончим? Я хочу пригласить всех, кто мне помог.
— Думаю, да.
— Спросишь его за меня?
— Ага, — отвечаю я, чувствуя себя дурой, потому что мои щеки краснеют. — Да, конечно.
Выходим в сад.
— Не могу поверить, что это наша последняя неделя, — говорит Финн. — У нас еще так много дел, и я знаю, что Алан всегда говорит то же самое, но потом идет реклама, а после нее оказывается, что сад уже готов, и над ним работало множество людей.
— Ну что ж, посмотрим, сколько мы с тобой успеем за три дня, а?
Финн кивает и надевает свои садовые перчатки.
— Я займусь посадкой, а ты, может, закончишь альпинарий?
— Было бы здорово, — отвечаю я.
Выходим в сад. Теперь у нас есть настоящий распорядок дня. Будет странно не приехать сюда на следующей неделе. Не думаю, что Финн понимает, как сильно я буду по нему скучать.
— Что ты будешь делать на следующей неделе? — спрашивает он, словно читая мои мысли.
— О, полагаю, стану обживаться в доме.
— Ты найдешь другую работу?
— Не знаю. Посмотрим. Трудно найти такую, чтобы совмещать с графиком в кафе.
— Я бы хотел и дальше вместе заниматься садом.
— Знаю. Но, по крайней мере, мы смогли с ним повозиться.
— Как говорит доктор Сьюз: не плачь, что все кончено, улыбайся, потому что это случилось.
— Хороший подход. А кто такой доктор Сьюз, твой знакомый?
Финн забавно смотрит на меня.
— Нет, детский автор. Он написал «Кота в шляпе», «Гринча», «Хортона» и кучу других книг.
— Ясно. Как-то я его творчество упустила.
— Можешь взять его книги в библиотеке. Мама читала их смешными голосами. У нее получался очень хороший Хортон. Хортон — слон. Он тоже не такой, как все.
Финн немного затихает. Я смотрю, как он плотно прижимает землю вокруг каждого растения.
— Тебе неохота в новую школу, не так ли?
— Вообще не хочу, — качает головой Финн.
— Знаешь других ребят?
— Нет. Они устраивали вечер посвящения, но я не пошел, понимаешь почему.
Киваю.
— Это тебя тревожит?
— Все будут знать, что случилось.
— Сомневаюсь. Родители — возможно, но не дети. Дети не смотрят новости.
— Я смотрю.
— Да, но, как ты сам говоришь, ты не такой, как твои ровесники, не так ли?
— Нет. Но если они не узнают об этом, то станут плохо со мной обращаться, потому что я буду казаться им странным. И когда меня приняли, мама наказала не упоминать о стипендии, а значит, они будут дразнить меня по этому поводу, если прослышат.
— Так не говори им. Ты не обязан выкладывать то, чего не хочешь.
— Думаю, нет.
Он вновь возвращается к посадке. Пристально смотрит на растение, маленькие пальцы тонут в садовых перчатках, но с силой давят на землю. Хотела бы я провести с ним первый день в школе. Или, еще лучше, вообще избавить Финна от необходимости туда ехать. Все, что угодно, только бы облегчить его боль.
До. 11. Финн
Когда на следующее утро мама меня будит, я в замешательстве.
Обычно она будит меня только в школьные дни, но я почти уверен, что сегодня суббота.
— Финн, тебе нужно встать, милый.
А потом я вспоминаю, что вчера вечером меня тошнило. Я не чувствую запаха рвоты, только привкус во рту.
— Я снова заболел?
— Нет. Мы идем в поход.
Я хмуро смотрю на маму. Обычно, когда мы идем в поход, я знаю об этом, и накануне мы все собираем.
— Серьезно?
— Да. Давай, я хочу выйти пораньше. Сегодня прекрасный день.
Я сажусь в постели и прищуриваюсь. Лучи солнечного света просачиваются сквозь щель между пошитыми мамой шторами.
— Где папа? — спрашиваю.
— Уехал на велосипеде, — говорит мама.
— Он будет укладывать вещи, когда вернется?
Мама смотрит на свои руки.
— Давай не будем сейчас об этом беспокоиться, — говорит она, — нам нужно собираться.
Я встаю, натягиваю халат и иду в ванную. Испачканная пижама исчезла, но мне кажется, я все еще чувствую ее запах. Когда я возвращаюсь в комнату, мама складывает на кровати мою одежду.
— Мне все это не нужно, — замечаю я. — Обычно ты просишь, чтобы я брал одну футболку на два дня.
— Знаю, — отвечает она. — Хочу прихватить еще пару штук на случай. Одевайся, я сама разберусь.
Голос у мамы немного резкий. Обычно она радуется, когда мы идем в поход, а не сердится. Мама вручает мне одежду и берет другую кучу.
— Ты собираешься положить это в большой рюкзак?
— Да, Финн. И я возьму твои туалетные принадлежности. А ты сложи в свой пчелиный рюкзак то, что хочешь взять с собой.
— Хорошо, — говорю я. До сих пор не понимаю, к чему такая спешка, но все равно одеваюсь и начинаю собирать вещи.
Беру две книги Алана Титчмарша и свой заводной фонарик, банку для насекомых, увеличительное стекло и компас. Рюкзак полупустой, но обычно я больше и не беру.
Мама высовывается из-за двери:
— Может, положишь еще пару книг и вещей, чтобы было чем заняться?
Обычно она говорит, что природа и так дает все, что нужно для похода, но я добавляю одну из своих книжек по пчеловодству, школьный пенал и кроссворд.
Несу рюкзак вниз. В холле уже стоит папин. К нему привязаны наша палатка и спальные мешки. По виду очень тяжелый. Хорошо, не мне его нести. Иду в кухню на завтрак. Работает стиральная машина, но мамы нет. Поднимаюсь наверх и кричу:
— Мам, я готов.
Она выходит из ванной с сумкой для туалетных принадлежностей и выглядит немного взволнованной.
— Замечательно, давай обуваться.
— Но мы еще не позавтракали, — отмечаю я.
— Я собрала завтрак. Как доберемся до места, поедим.
— Но папа еще не вернулся.
Мама приседает рядом со мной. У нее серьезное лицо.
— В этот раз папа с нами не поедет.
— Так зачем ты упаковала его рюкзак?
— Я его одалживаю. Он больше моего.
— Ты спросила папу?
— Что?
— Ты его спросила, можешь ли взять рюкзак? Брать вещи без спросу — грубо, и папа очень сердится, когда ты его не спрашиваешь.
— Все будет хорошо, Финн. Это всего лишь рюкзак.
— Да, но папа же так не скажет. Его адвокат может прислать тебе еще одно письмо.
Мама закрывает глаза и вздыхает.
— Просто поверь мне, Финн. Нам нужно идти.
Она проходит мимо меня и спешит вниз. Я следую за ней и смотрю, как мама кладет сумку с туалетными принадлежностями в один из боковых карманов папиного рюкзака.
— Разве папа не хотел поехать с нами? — спрашиваю я.
— Он занят. У него всегда много дел по выходным, не так ли?
— Но он не против, чтобы мы пошли?
Мама, не отвечая, протягивает мне ботинки для пеших походов. Вдруг я понимаю, что это и есть ее план.
— Он ведь не знает, что мы идем?
— Я оставила ему записку, — кивает она в сторону узкого подоконника рядом с входной дверью, где лежит конверт с надписью «Мартину». — А теперь поскорее обувайся.
Я сажусь на нижнюю ступеньку лестницы и натягиваю ботинки. Папа иногда мне помогает. Он умеет завязывать шнурки не слишком туго и не слишком свободно. У него мало других талантов, кроме того, что он адвокат и ездит на велосипеде, зато со шнурками он хорош.
— Как это поможет, ведь он разозлится еще сильнее? — спрашиваю я, вставая.
Мама поворачивается ко мне, открывает входную дверь и закидывает рюкзак себе на спину.
— Это всем пойдет на пользу, — говорит она. — Нам нужно время, чтобы все обдумать. И ему бы не повредило.
— Когда мы завтра вернемся, будет большой скандал.
— Давай не будем об этом беспокоиться, ладно? — просит мама. Ее голос дрожит, нижняя губа тоже. Я надеваю свой пчелиный рюкзак, надеясь, что не встречу по дороге никого из школьников.
— Мы едем в тот же лагерь, что и всегда? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит она. — На новое место.
Я выхожу за ней из дома и смотрю, как она с силой захлопывает за нами входную дверь.
— У тебя есть ключи от машины? — спрашиваю я.
— На машине мы не поедем.
Я хмуро смотрю на маму.
— Как же мы туда доберемся?
— На автобусе, — отвечает она с легкой улыбкой.
Я все еще ничего не понимаю, но она шагает вперед, и все привязанные к рюкзаку вещи бьются друг об друга и об нее.
Я спешу за мамой. Собираюсь что-то сказать, но вижу, что она снова плачет, поэтому решаю ничего не говорить. Одно из любимых занятий мамы — кемпинг, поэтому лучше всего добраться до места как можно быстрее, там она перестанет плакать и снова улыбнется.
— Хочешь, я что-нибудь понесу? — спрашиваю я. Мама смотрит на меня и слегка улыбается.
— Я люблю тебя, Финн Рук-Картер, — отвечает она, что довольно забавно, ведь здесь нет других Финнов, чтобы ей пришлось называть мою фамилию.
— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, решив не добавлять «Ханна Рук». Здесь определенно нет другой Ханны или Рук, и я абсолютно уверен: мама поймет, что я разговариваю с ней.
Она вытирает нос рукавом рубашки (хотя так нехорошо), идет и плачет. Мама останавливается, когда добирается до автобусной остановки в конце дороги.
— Куда мы едем? — спрашиваю.
— Не слишком далеко.
— То есть?
— Две автобусные остановки.
— То есть мы останемся в Западном Йоркшире?
— Да.
— Хорошо, — отвечаю я. Я действительно не хочу уезжать из Западного Йоркшира, потому что завтра мы вернемся домой, так что глупо тратить все время на дорогу туда и обратно.
Однажды, когда я был маленьким, папа застрял на работе, и мама повела меня в поход сама. Помню, было весело, мы пели, в палатке оказалось больше места, а еще мама взяла с собой много еды, в том числе той, которую мне обычно не разрешали.