— Мы сбежали, да?
— Я так об этом не думаю, Финн. Я просто пыталась сделать то, что лучше для тебя в очень сложной ситуации.
— Я пойду в школу в понедельник?
— Тебе решать. Если да, папа договорился о встрече с миссис Рэтклифф, и они смогут прямо оттуда послать тебя на экзамены. Если ты не возражаешь, я отвезу тебя домой завтра вечером. В противном случае мы вернемся в четверг вечером, когда все закончится. Выбирай сам.
Я еще раз смотрю на маму. Не думал, что она способна разработать такой план. Я никогда раньше не слышал, чтобы гомеопат или ароматерапевт ударялся в бега.
У меня в животе творится множество странных вещей.
Как будто организм не знает, испугаться ему или обрадоваться. Стоит подумать, что скажут папа и миссис Рэтклифф, если в понедельник мы не придем в школу, кишки будто готовы взорваться. Поэтому я пытаюсь представить, что скажет Лотти, когда узнает, что я сбежал в знак протеста против экзаменов. Может, нам на дом и правда повесят мемориальную табличку, как она говорила. И тогда мы не сможем его продать, так что, возможно, мама и папа останутся вместе.
— Четверг, — шепчу я маме. — Поедем домой в четверг.
До. 12. Каз
Просыпаюсь в шесть тридцать. Мне больше не надо вскакивать на работу в субботу утром, но попробуйте объяснить это моим биологическим часам. Я явно настроена в это время заваривать чай и жарить блюда, независимо от того, требуется это или нет.
Мне снова приснился кошмар. Вторую ночь подряд. Мама стоит передо мной, размахивая утюгом. Ее волосы черно-белые, как у Круэллы де Виль. Терри прячется за мной, плачет и зовет маму. А она просто стоит и хлещет пиво, пока на плите за ней пузырится сковорода. Когда вода попадает на кухонную плитку, образуются слова «пустое место».
Я широко открываю глаза, решив выбросить образы из головы, и спускаю ноги с кровати. С таким же успехом я могу встать и сварить себе чаю, даже если обслуживать больше некого. Без Терри квартира кажется невероятно пустой. По крайней мере, если бы я по-прежнему работала в кафе, это немного отвлекало бы меня от грустных мыслей. Здесь пустота просто напоминает мне о том, что человек за бортом. Жилета тоже нет. Я понятия не имею, как спасти брата. Мне остается лишь барахтаться на поверхности в надежде, что, если брат все-таки всплывет, у него все равно будет дом, в который он может вернуться. Потому что сама я плыву по ручью из дерьма без единой соломинки, не говоря уже о весле.
Я принимаю душ, причем быстрее, чем обычно, так как понимаю, что это действительно деньги на ветер. Деньги, которых у меня нет. Как бы иллюстрируя это, фен выключается через несколько секунд после того, как я его включаю. Я подхожу к консервной банке на подоконнике, чтобы взять несколько фунтов стерлингов для счетчика. Осталось всего шесть. Думаю, у меня в сумочке завалялась еще парочка, но это все. Закидываю три фунта и еще раз подсушиваю волосы, прежде чем заплести их, пока они еще влажные.
Когда я спускаюсь, то беру последний кусок хлеба из пакета, ставлю тостер на единичку и смотрю, как ломтик выскакивает, едва зарумянившись; то, что наш Терри назвал бы «теплый хлеб». Я достаю из холодильника пасту и намазываю как можно тоньше. Варенье завтра само собой не появится, если я не найду работу, а это будет нелегко в моем возрасте и безо всяких рекомендаций. Пять лет я проработала в том убогом месте. Кафе, где я трудилась раньше, давно закрылось, и я понятия не имею, как связаться с мужчиной, которому оно принадлежало, даже если он еще жив.
«Вам нужно будет составить резюме с историей карьеры и подробными рекомендациями». Так сказала Дениз из центра по трудоустройству.
Как будто у меня когда-либо была карьера или резюме. Глупая корова. Мне придется сделать то, что я делала всегда: стучаться в двери, спрашивать, проверять, нет ли объявлений в окнах, — все, что делали люди до интернета.
Я сажусь за кухонный стол, чтобы съесть тост. Единственное, чему стоит радоваться, — по крайней мере, Терри будет правильно питаться там, где его держат.
Закончив и вымыв кастрюли, я роюсь в одном из кухонных ящиков, пытаясь найти приличную ручку и стикеры, которые, как я знаю, валяются где-то там же.
Однажды их притащил Терри. Вроде хотел упростить поиск серий «Звезды в их глазах», которые любил пересматривать.
Нахожу, снова сажусь за кухонный стол и пишу. Просто мое имя, номер телефона и уточнение «Работяга. Сорокалетний опыт работы в сфере общественного питания». Может, вышло не так красиво, как визитная карточка, но по крайней мере стикер труднее просмотреть, учитывая его неоново-желтый цвет и тому подобное.
В первом кафе, куда я захожу в городе, витает знакомый утренний запах бекона, кофе и несвежего дыхания. Я подхожу к молодой женщине за прилавком.
— Привет, милая. Я ищу любую работу. У вас местечка не найдется?
Она качает головой.
— Извините, нет. Мы все здесь уже долго, и никто не собирается уходить.
— Так и думала. Можешь передать это своему боссу, милочка? На всякий случай.
Протягиваю ей стикер, надеясь, что она не будет смеяться надо мной в лицо.
— Ага, ладно, — говорит женщина, оглядываясь в поисках места, куда можно его прикрепить, и вешает стикер на холодильник позади себя. Может, я не отыщу работу к концу дня, но хоть найду магнитам на холодильник достойное применение.
Обхожу семнадцать кафе. Везде слышу одинаковый ответ. Ничего нет. Выходя из последнего в центре города, вижу через дорогу «Макдоналдс». Я могла бы попробовать устроиться туда. Не переломлюсь подавать гамбургеры подросткам. Вхожу в помещение. У них висят те экраны, на которых можно делать заказы, и каждому человеку старше пятидесяти приходится просить о помощи маленького ребенка.
Очередь длинная, поэтому я ищу кого-нибудь из сотрудников и замечаю молодого парня в форме, убирающего со стола.
Подхожу к нему.
— Привет, милый. Я ищу работу. Здесь есть менеджер, с которым я могу поговорить?
— Она сейчас у телефона, — говорит он. — Но я ее заместитель.
— Ясно, — говорю я, стараясь не выдать удивления. — Не могли бы вы передать ей это?
И протягиваю стикер. Парень читает его и хмурится.
— Что это? — спрашивает он.
— Просто мои контактные данные на случай, если появится вакансия.
Он качает головой и начинает смеяться.
— Нет, нужно подавать заявку онлайн. Все вакансии есть на сайте. Вы просто прикрепляете свое резюме к форме подачи заявки.
Я стою там, не зная, что сказать в ответ. Он мне во внуки годится и смеется надо мной, как будто я какой-то пережиток прошлого. Наверное, так и есть.
— Верно. Так и сделаю, спасибо, — говорю я, кладя стикер обратно в сумку. Парень смотрит на меня, и я вижу в его глазах жалость. Он расскажет об этом остальным, когда я уйду, точно знаю. Я поворачиваюсь и спешу прочь, чтобы не слышать смеха.
Когда вы идете в психиатрическое отделение, это не похоже на обычный визит в больницу. Тут не занимаются переломами костей, мелкими операциями и тому подобным. Нельзя перевязать сломанный мозг. Нельзя сказать: «Врач говорит, тебя поставят на ноги в кратчайшие сроки». Поэтому все посетители похожи на меня: с пустыми руками, серьезными лицами и полным отсутствием надежды в глазах.
Я подхожу к регистрации отделения для буйных, и женщина за стойкой сообщает, что врач, лечащий Терри, хотел бы со мной поговорить. Я не уверена, хорошо это или плохо, но, по крайней мере, у меня будет возможность задать несколько вопросов.
Она указывает мне по коридору на пару стульев перед кабинетом, и я жду там несколько минут, пока не выходит молодой человек. Не такой молодой, как парень из «Макдоналдса», что уже неплохо. Наверное, ему за тридцать, все равно достаточно юный.
— Мисс Аллен? — спрашивает он, протягивая руку и улыбаясь.
— Каз, — отвечаю я, вставая.
— Я доктор Халил. Пожалуйста, войдите и присаживайтесь.
Я иду за ним в кабинет и сажусь.
— Я провел детальную оценку психического здоровья вашего брата. Я подготовлю полную письменную оценку, которая будет отправлена всем участникам конфликта, но я просто хотел сообщить вам, что буду ссылаться на ряд положительных и отрицательных симптомов его шизофрении и на тот факт, что он страдает от психотических эпизодов и слуховых галлюцинаций.
Я киваю. Все это я знаю, но по крайней мере они услышат мнение врача. Это главное.
— Все потому, что его заставили работать, — говорю я. — Раньше с братом все было в порядке, но с тех пор, как его признали годным к работе, он покатился под откос. Работа в общественных туалетах довела его до срыва. Я сказала им, что будет, но они не послушали.
Он кивает. У него добрые глаза.
— Что ж, надеюсь, мой отчет поможет в деле.
— Хотите сказать, что обвинения не выдвинут?
— Это не мне решать, но я обязательно проясню, что, на мой взгляд, ваш брат вел себя так в тот день из-за шизофрении и психотических эпизодов.
— Хорошо. Спасибо, — говорю я. — Я просто рада, что он отвлекся от Мэттью Келли и поговорил с вами.
Доктор Халил улыбается.
— Я также хотел сообщить вам, что предлагаю назначить ему сегодня антипсихотические препараты.
— Так всегда и делают, — пожимаю я плечами.
— Я действительно ценю, что он уже несколько лет обходился без них, но из-за ухудшения его состояния это единственный выход.
— Хорошо, — говорю я. — Брат не обрадуется, учтите.
— Я знаю, — отвечает доктор Халил, — мы с ним уже беседовали на эту тему.
— Как долго он тут пробудет? Прежде чем сможет вернуться домой?
— Боюсь, лечение займет несколько месяцев.
Я вздыхаю и смотрю на свои руки.
— Процесс может пойти быстрее, если нам удастся поселить его в терапевтическом сообществе.
— Что это за жилье?
— Этакий условный дом. У него была бы своя комната, где его поддерживали бы специалисты в области психического здоровья.
— Мы не могли себе этого позволить, — объясняю я.