Он говорит «мы», как будто покупал телефон вместе с мамой. Но нет. Папа один мне его достал. Не знаю, одобрила бы мама или нет. Она всегда твердила, что я не получу телефон, пока мне не исполнится тринадцать. Будь она здесь, случился бы большой спор, и я не знаю, кто бы выиграл, вот почему теперь ужасно запутался.
Я рад, что у меня появился телефон, но это кажется неправильным, как будто мы купили его за спиной мамы.
— Спасибо, — говорю я.
— Ты ведь о нем мечтал, не так ли?
— Ага.
— Ты хотел другую модель?
— Нет, все здорово, спасибо. Просто… ну знаешь.
Папа смотрит вниз. Мы оба на мгновение замолкаем.
— Я знаю, что тебе сегодня тяжело, — в конце концов говорит папа. — Но мы должны постараться двигаться дальше вместе. Ты и я. Мы должны найти свой собственный способ жить.
Я киваю, потому что не знаю, что сказать.
— Ладно, — произносит папа. — Я займусь завтраком на день рождения. Блины сойдут?
— Ага, — отвечаю я. Ненавижу, что он теперь обо всем переспрашивает и не понимает, что мне не хочется только сосиски.
Вечеринка и торжественное открытие начинаются в шесть часов, чтобы Каз и Барри могли прийти сюда после работы. Я расставил открытки на подоконнике. У меня никогда раньше не было ни одной от папы. У него очень аккуратный почерк, совсем не такой, как у мамы. Или у меня.
Я на кухне, помогаю нарезать морковные палочки для хумуса, когда раздается дверной звонок. Спешу к входной двери и открываю ее. Там стоит Алан Титчмарш в шикарном костюме и галстуке-бабочке. Не настоящий Алан, а его картонный макет. Я не знаю, что делать: надо что-нибудь сказать или пригласить его в дом? Затем из-за макета высовывается голова Лотти.
— Сюрприз! Извини, настоящего не добыли, но надеемся, что такой сойдет.
— Спасибо, — говорю я. — Не могу поверить, что вы привели мне Алана Титчмарша.
— С днем рождения, Финн, — говорит Рэйчел, высунув голову с другой стороны. Она выходит вперед и крепко обнимает меня на пороге.
Лотти тоже меня обнимает. Она единственная девочка, кому я позволил бы это сделать.
— Наконец дополз до одиннадцати, — упрекает Лотти. — Почему так долго?
Я улыбаюсь ей в ответ. Лотти может сойти с рук любая дерзость, потому что она мой лучший друг.
Папа появляется позади меня.
— Привет, Лотти, Рэйчел. Заходите. О, я вижу, вы привели друга, — говорит он, глядя на Алана.
— Разве он не классный? — спрашиваю я улыбаясь.
— Ага, — говорит папа, глядя на меня со странным выражением лица, как будто я представитель инопланетной расы, коим, полагаю, иногда ему кажусь.
— Впервые за много лет привела с собой мужика, — болтает Рэйчел, — но, по крайней мере, он не будет слишком много пить или рассказывать неуместные анекдоты.
Папа смеется, а Лотти и Рэйчел идут за ним внутрь. Я беру Алана и несу его на кухню.
— Сейчас его сюда положу. А потом выведу на улицу, чтобы он устроил торжественное открытие.
Папа достает напитки, и тут снова раздается звонок.
Я открываю дверь и вижу Каз с мешком для мусора. Рядом с ней стоит Барри. У них обоих широкие улыбки на лицах. Они напоминают мне фотографию веселого фермера и его жены, которая была в одном из моих старых сборников детских стишков.
Но я не говорю об этом Каз, вдруг получится нехорошо.
— С днем рождения, милый! — Поздравляет она, на секунду кладя мешок, чтобы обнять меня. Как обняла бы меня мама, будь она здесь.
— Коварный день? — спрашивает Каз, когда наконец отпускает.
Я киваю.
— Что ж, мы тебе тут кое-что принесли, но лучше открыть это в саду.
— С днем рождения, молодой человек, — говорит Барри, похлопывая меня по плечу.
— Спасибо, — отвечаю я. — И спасибо за все ваши растения. Мне, вероятно, следует повесить объявление о том, что мой сад спонсируется вами, как в передаче.
Барри улыбается:
— В этом нет необходимости. Просто рад, что смог помочь. Нечасто видишь парня, который увлекается садоводством.
— Знаю, — говорю я. — Это одна из вещей, которые делают меня странным.
Проходим на кухню, где Лотти стоит рядом с Аланом Титчмаршем. Барри разражается смехом.
— Ого, что-то я не очень торжественно оделся. Не знал, что тут дресс-код.
— Лотти привела его для меня, — объясняю я. — Он все-таки пришел на открытие.
— Круто, — замечает Каз. — Понятия не имела, что у нашего Финна такие связи.
Не знаю, осознает ли она это, но Каз только что назвала меня «нашим Финном», как своего брата — «нашим Терри». Думаю, это должно означать, что теперь мы как бы одна семья.
Лотти улыбается ей в ответ, и Рэйчел подходит, чтобы представиться Каз.
— Большое спасибо за все растения, — говорит папа Барри. — Они так помогли.
— На здоровье, — отвечает Барри. — И спасибо, что позвали. В моем возрасте меня нечасто приглашают на вечеринки. Особенно на те, куда ходит Алан Титчмарш.
Каз оборачивается и видит, как я смотрю на мешок для мусора, который она все еще держит в руках.
— Ой, мы же шли в сад открыть твой подарок, да, Финн?
Я киваю, беру Алана и указываю путь. Когда мы доходим до лужайки, Каз протягивает мне мешок.
— Держи. Извини, без подарочной упаковки.
Я открываю его и заглядываю внутрь. Сразу понимаю, что это, но на всякий случай достаю.
— Это Алан Титчмарш, — говорю я, глядя на куст роз. — Спасибо, — прячу его обратно и обнимаю Каз.
— На здоровье, милый. Ты ждал Алана Титчмарша одиннадцать лет, а тут сразу два пришли.
Мы все еще смеемся, когда к нам выходит папа с подносом с напитками.
— Что это у нас здесь? — спрашивает он.
— Это роза Алана Титчмарша, — отвечаю я. — Прямо как в Касл-Ховард.
Папа смотрит на меня. Похоже, думает, что не только мама устраивала дни рождения лучше, чем он, но и Каз с Лотти.
— Потрясающе, — говорит папа. — Вот и закончишь свой сад.
— Надеюсь, — отзывается Каз. — Я не думаю, что там еще для чего-то место осталось.
Я оглядываюсь. У нас четыре отдельных розария, как в Касл-Ховард. И альпинарий, и лесной массив, который будет хорошо смотреться следующей весной. Каз предоставила мне скидку для персонала на арку из садового центра, хотя в итоге действительно денег осталось только на крохотный фонтанчик, а не на настоящий.
— Ты отлично поработал, Финн, — хвалит Барри. — Не хочешь сказать пару слов, объявить сад открытым?
Я смотрю на Каз и Лотти и стараюсь не думать о человеке, которого здесь нет.
— Я хотел бы поблагодарить Каз за то, что она устроила мне садовый клуб, Барри за то, что подарил мне много растений, а Лотти за то, что привела Алана Титчмарша, который теперь собирается все вам показать.
Я беру Алана, и мы идем по саду.
Все говорят приятные вещи и много улыбаются, и я хочу, чтобы садовый клуб никогда не заканчивался. Но как бы я ни старался не думать о том, что в понедельник мне в новую школу, эта мысль похожа на большое черное облако, нависшее надо мной и не позволяющее солнцу проникнуть в мой сад.
Когда я просыпаюсь в понедельник утром, у меня болит живот.
Еще до того, как я открываю глаза и вижу свою униформу, висящую на дверце шкафа. Форма дурацкая: серый пиджак с гербом на лацкане, бордово-белая полосатая рубашка и бордовый галстук с маленькими гербами по всей поверхности.
Я его так ненавижу, что даже не примерял. Лучше бы мама выиграла школьный спор. Хотел бы я по-прежнему сидеть с ней в школе-палатке. То была лучшая школа на свете. Я хочу пойти в ту школу, а не в эту.
Сажусь в постели. Картонный Алан Титчмарш стоит в другом углу комнаты и все еще выглядит очень веселым. Я бы предпочел остаться с ним дома, но, полагаю, это не вариант.
Встаю и иду в туалет. Сижу там долго, пока мир вываливается из моей задницы. Я слышу, как отец зовет меня с лестничной площадки. Говорю ему, что спущусь через минуту. Даже не заикаюсь о боли в животе.
Когда я спускаюсь, то вижу, что моя школьная сумка уже собрана и ждет меня. Хочу выбросить ее из окна. Когда мы были в кемпинге, мне не понадобилась школьная сумка. Или чертежный набор с циркулем и транспортиром. Мне ничего из этого не нужно ни тогда, ни сейчас.
На кухонном столе для меня готов тост. Папа намазал его пастой, даже не спросив меня. Думаю, это потому, что у нас нет времени решать, чего я хочу.
— Доброе утро, Финн. Все готово?
Я пожимаю плечами, кусаю тост и пью апельсиновый сок.
— Давай, — говорит папа, указывая на мою тарелку, — поешь побольше. У тебя впереди долгий день.
Он говорил со мной обо всем этом. Как записал меня во внеклассные клубы после школы, и автобус не доставит меня домой до четверти пятого. Как сам изменил свой график и теперь работает с восьми до четырех, чтобы успевать вернуться из Лидса вовремя. Он сказал это так, будто я должен быть благодарен. Хотелось ответить ему, что мне это все не надо. Послать меня в школу — его дурацкая затея. Но я промолчал.
Я ничего не сказал.
Сейчас папа смотрит на меня и явно пытается придумать, что же сказать, чтобы я почувствовал себя лучше.
— Ты должен помнить, Финн, что это новая школа. Шанс начать все сначала. Я знаю, ты не хочешь идти, но думаю, там будет намного лучше, чем в прежней. Вот почему мы выбрали ее для тебя.
— Мама не выбирала, — упираюсь я. — Она не хотела, чтобы я ходил в эту дурацкую школу, а ты спорил и заставлял ее плакать.
Папа смотрит на меня. Не думаю, что он такое ожидал. Вряд ли вообще понял, что я подслушивал.
— Финн, все было не так. Твоя мама волновалась за тебя, вот и все.
— Она не хотела, чтобы я туда шел. Когда вы говорили мне о школе, мама улыбалась через силу, так что не притворяйся, будто она была за.
Я отталкиваю стул и бегу наверх. С силой чищу зубы. Так давлю, что у меня начинают кровоточить десны, и мне приходится полоскать рот, потому что я ненавижу вкус крови.
Беру форму и одеваюсь, стараясь не смотреть на нее. Галстук настоящий, и я все еще не могу справиться с ним самостоятельно, хотя папа много раз показывал мне, как вязать узел. В конце концов я забираю его вниз и швыряю отцу.