— Который час? — спрашиваю я.
— Самое начало восьмого, — отвечает она.
Я киваю. Еще есть время вернуться домой. Мы могли бы уехать прямо сейчас, а на такси еще и добрались бы до школы вовремя.
Может, все было бы хорошо. Может, было бы не так плохо, как я думаю.
— Эй, иди сюда, — говорит мама, и я начинаю плакать. Позволяю ей обнять меня и раскачивать из стороны в сторону, как она это делала, когда я был маленьким.
— У меня будут действительно большие неприятности, не так ли? — спрашиваю я срывающимся голосом.
— Нет, — отвечает она. — Если у кого и будут проблемы, так это у меня. Но помни, мы просто взяли четырехдневный отпуск по учебному плану. Оливия Уортингтон так поступила, когда уехала на Мальдивы, не так ли?
— Да, но она сперва отпросилась и уезжала не на неделе контрольных. А потом она принесла миссис Рэтклифф очень дорогой подарок.
— Что ж, ты всегда можешь притащить директрисе каркас для палатки, — улыбается мама.
Я знаю, что она пытается шутить. Просто мне не хочется смеяться.
— Послушай, — продолжает мама. — Я не позволю тебе попасть в беду, ясно? Я беру на себя полную ответственность. Но если ты хочешь пойти в школу, я отведу тебя сейчас, еще есть время. Я не хочу, чтобы ты делал то, что тебе не нравится.
Я сомневаюсь, прежде чем ответить. Теперь перетягивание каната происходит внутри меня, а не снаружи.
— Я не хочу в школу, но мне очень плохо из-за того, что я не приду, хотя должен, и я не могу перестать думать о том, насколько разозлятся папа и миссис Рэтклифф.
— Хорошо, — говорит мама, прижимая меня к себе. — Приятно, что тебе небезразличны чувства других людей, но речь идет о тебе и о том, что для тебя правильно, а не о том, чего ждут все остальные.
Я киваю и вытираю нос спальником.
— Давай попробуем отвлечься и пойти сегодня утром на прекрасную прогулку. Как насчет того, чтобы днем поесть мороженое?
Я смотрю на нее. Обычно я ем мороженое только в отпуске, но, наверное, сейчас у меня отпуск, как ни странно.
— Где мы его возьмем? — спрашиваю.
— В деревне есть магазин. Нам все равно нужно купить еды, у нас уже мало.
— Разве там не удивятся, почему я не в школе?
— Пойдем около половины четвертого. Никто не заметит.
— Хорошо, — говорю я со слабой улыбкой.
К тому времени, как мы приходим в деревню, боль в животе утихла, и это уже большая удача, потому что иначе вряд ли мама позволила бы мне есть мороженое. Однажды на вечеринке я его налопался, мне стало плохо на парковке снаружи, и мама сказала, что мой живот не привык к такой обильной пище.
Я все еще пытаюсь решить, какое мороженое выбрать. Раньше я брал «Магнум», и мне больше всего нравятся белые, но «Солеро» тоже хороши, а еще мне нравятся рожки с шариками мороженого, но думаю, что их продают только на берегу моря, и я никогда не могу определиться со вкусом.
Сейчас уже довольно жарко. Мама попросила меня надеть шляпу и сама нацепила шляпу от солнца и солнцезащитные очки, и это действительно похоже на летние каникулы. И хорошо — я хоть забываю, что это не так и мне, вообще-то, нужно в школу.
Мы приходим в магазин, и я сразу смотрю, какое у них мороженое. Там довольно маленькая морозильная камера, но у них есть «Магнум» и «Солеро». Мама оставляет выбор за мной, сама берет корзину и идет за покупками. По радио звучит песня о байбачьих днях той дамы с рыжими волосами, и мама пританцовывает в проходе с жестяными банками. Я невольно улыбаюсь. Когда дама заканчивает песню, включается позывной «Би-Би-Си». Папа иногда слушает эту станцию в машине, поэтому я ее знаю, но мама обычно не включает такое дома, говорит, что 6 Music лучше.
Мужчина по радио сообщает, что сейчас четыре часа, и начинает зачитывать новости. У меня немного потеют руки, ведь уроки закончились, а меня на них не было. Я прижимаю ладони к морозильной камере, чтобы охладиться.
Вдруг мужчина по радио называет мое имя и говорит, что полиция беспокоится о моем благополучии, так как два дня назад меня забрала из дома моя мать, а сегодня я не пришел в школу. Сначала я думаю, что мне почудилось, но потом ко мне подходит испуганная мама и хватает меня за руку.
— Финн, нам пора.
— Они только что назвали по радио мое имя?
— Ш-ш-ш-ш, — велит она, прикладывая палец к губам.
— Почему меня ищет полиция? Откуда они вообще знают, что я не пошел в школу?
— Не сейчас, Финн, — шепчет мама. — Мы должны уйти.
Я смотрю вниз и вижу, что она поставила банки на место и несет пустую корзину.
— А как насчет мороженого?
— У нас нет на него времени.
— Ты обещала, — тяну я и очень стараюсь не плакать.
Она закусывает губу.
— Ладно, возьми одну штуку, — говорит мама, кладя корзину.
Открываю дверцу морозильной камеры. Я даже не решил, что буду. Моя рука мечется между «Магнумами» и «Солеро».
— Быстро, — шипит мама. — И жди здесь, пока я заплачу.
Я беру белый «Магнум» и передаю ей. Стою и смотрю, как она несет его к кассе. Перед ней никого нет, поэтому дама сразу ее обслуживает. Мамины руки дрожат, когда она передает деньги. Едва получив сдачу, она направляется к двери, оглядывается и манит меня за собой.
— А что…
— Ш-ш-ш, — повторяет мама. — Сначала уйдем подальше. И говори тише.
У нее все еще безумные глаза, и мне не нравится, как она со мной разговаривает. Я следую за ней за угол и дальше по переулку к тихому месту, где никого нет.
— Почему обо мне говорили в новостях? — спрашиваю я, и мой голос больше похож на писк.
— Не знаю, — отвечает мама, приседая и обнимая меня за плечи. — Похоже, твой отец обратился в полицию.
— Но ты же написала, что мы собираемся в поход. Зачем ему обращаться в полицию?
— Не знаю. Мне нужно ему позвонить, — говорит мама. — Нужно это все остановить.
— Но у тебя нет мобильного, — напоминаю я.
— Я воспользуюсь телефонной будкой. Сейчас позвоню ему на работу. Я разберусь, Финн. Не волнуйся.
Я не знаю, почему она так говорит. Мужчина в новостях только что сказал, что полиция беспокоится обо мне, мама сама все еще трясется, так что кажется вполне справедливым, что я тоже должен о себе волноваться.
Мама берет меня за руку и направляется обратно в сторону главной улицы.
— Куда мы идем? — спрашиваю.
— Найти телефонную будку. Я почти уверена, что видела ее на главной дороге, на следующем повороте.
Она права. Я никогда раньше не был в телефонной будке и хочу знать, как она работает. Вдруг кабина внутри намного больше, чем кажется.
— Подожди снаружи, Финн. Я управлюсь как можно быстрее.
— А что, если за мной придет полиция?
Мама вздыхает и на секунду закрывает глаза, затем, видимо, решает, что полиция и правда за мной явится, потому что придерживает дверь, и я захожу внутрь. Кабина внутри даже меньше, чем кажется снаружи, и там странный запах, примерно как на лестницах автостоянок.
Мама протягивает мне «Магнум» и роется в сумочке в поисках монет. Берет трубку, нажимает кнопки и, когда кто-то отвечает, просит позвать Мартина Картера, а затем говорит:
— Ханна.
Я дергаю ее за рукав.
— Можно мне поговорить с…
— Ш-ш-ш-ш, — обрывает она.
Затем я слышу голос отца. Громкий и злой, хотя папа на работе, а я слышу его через трубку, прижатую к уху мамы.
— Он в порядке, — говорит она, когда на другом конце провода повисает пауза. — Он здесь, со мной.
Папа что-то спрашивает.
— Неважно, где мы, — отвечает мама. — Я хочу знать, почему ты объявил нас в розыск. Мы только что услышали это в новостях по радио. Ты знал, что я беру сына в поход, я тебе сказала.
Я не слышу, что говорит папа, приходится угадывать по продолжительности пауз, выражению лица мамы и тому, что она произносит в ответ.
— В записке, — хмурится мама, слушает папу, вздыхает и закатывает глаза. — Той, что на подоконнике у двери. Еще твое имя на ней написано.
Пауза.
— Что ж, она там. Я бы не забрала Финна, ничего не сказав. За кого ты меня принимаешь?
Длинная пауза, затем папа что-то долго говорит. Мама плачет.
— И все равно нечего было идти в полицию. Это не их дело. Скажи, что произошло недоразумение. Что сын цел и невредим.
Папа кричит, и я слышу каждое слово:
— Я позвоню в полицию, когда ты, твою мать, приведешь его домой!
Я тоже начинаю плакать.
— Ему стало плохо, Мартин, — говорит мама. — Его тошнило в ночь перед отъездом, ты вообще в курсе? Мне нужно было вытащить сына из этой ситуации ради его же блага. Вчера вечером я предложила ему поехать домой и пойти в школу, но он не захотел. Нам нужно его слушать, Мартин, а ты перестал. Другого пути не было.
Еще одна пауза. На этот раз папа говорит тише.
— И как, думаешь, привлечение полиции поможет ему в школе? — спрашивает мама. — Его имя гремит в новостях, дети и родители думают, что я сбежала с ним, ничего тебе не сказав. Как думаешь, когда он вернется, ситуация станет лучше?
Мама, кажется, изо всех сил старается не плакать и ждет, когда подойдет ее очередь говорить.
— Это не я замолчала, Мартин. Ты отказался продолжать диалог и начал общаться с помощью писем адвоката, угрожая забрать у меня сына.
Похоже, реплика верная, потому что на другом конце телефона повисает тишина, а затем голос отца, кажется, становится тише.
— Ты должен пообещать мне, что поведешь себя разумно, когда мы вернемся домой, — говорит мама. — И первое, что ты должен, — пойти в полицию и сказать им, что все это недоразумение. Когда я пойму, что смогу вернуть Финна домой без их участия, так и поступлю. Но сперва ты должен заставить их прекратить поиски.
Она кладет трубку и крепко обнимает меня, всхлипывая мне в волосы.
— Прости, Финн. Прости за все это.
Я не вырываюсь и плачу сам. Наши голоса сливаются, будто мы поем одну и ту же песню. Мой учитель музыки сказал бы, что у нас хорошо совпадают тембры.
— Почему он вызвал полицию? — спрашиваю я.