— Ситуация такая, — сказал я, — сначала правда была на нашей стороне. Но потом они достали арматуру…
— А тут есть приемлемый вариант, — сказал Виктор Федорович. — Александра Валерьевна, покажите мне еще раз протокол допроса Анатолия Пашунина.
Радимова вытащила из папки протокол и положила его на стол. Скоморохов поправил на носу очки и стал всматриваться то в подпись под протоколом, то в заявление в районный отдел полиции о находке пистолета.
— Да, абсолютно точно, это разные люди писали, — сделал вывод бывший комбат. Его наблюдательность оказалась выше, нежели моя. Я обратил внимание только на число, а он на написание букв. — Умело подделано, но это написано не рукой Анатолия Пашунина. Кстати, сейчас существуют технологии снятия отпечатков пальцев с бумаги?
— У нас в городе этого не делают, — со вздохом признал начальник уголовного розыска. — Я слышал, что в Москве делают без проблем. Но у нас такой техники нет. Вообще, что такое отпечатки пальцев? Это потожировые следы. Они остаются везде, в том числе и на бумаге. Но снять их оттуда технологически сложно. Обычные методики не подходят. Там собственная аппаратура требуется.
— При каких-то обстоятельствах мы можем обратиться в ФСБ, — напомнила капитан Радимова. — Я слышала, они получили аппаратуру комплекса DCS-4.
— Это что за штука такая? — спросил я.
— Своего рода электронный микроскоп, напрямую подсоединенный к компьютеру. Определяет отпечатки на газете, на фольге, на банкнотах и вообще на любой поверхности и сразу сравнивает с имеющимися в картотеке программы «Папилон». У нас с ФСБ используется одна и та же программа, даже база общая. Василий Андреевич, как нам на ФСБ выйти?
— Через начальника городского управления, — со вздохом выдавил из себя Котов. — Но, если нужно, я пойду. Надеюсь, смогу уговорить, хотя это будет сложно.
— Не надо, — предложил я. — Я по своим каналам сделаю быстрее.
— Кстати, у них свои эксперты? Или вы через одну судебно-медицинскую экспертизу работаете? — поинтересовался Скоморохов.
— Все медицинские вопросы, за исключением отдельных экзотических вариантов, например, отравления какими-то редкими ядами, решает одна судебно-медицинская экспертиза. А техническая экспертиза у ФСБ собственная.
У них в новом здании в правом крыле весь подвал отдали под экспертизу. Там даже тир есть для проведения трассологических исследований.
Признаться, я ни в старом, ни в новом здании ФСБ не бывал и не знаю, насколько велики там подвалы. Но, судя по словам подполковника Котова, они достаточно обширные, если имеют даже собственный тир.
— Это уже проще. А то пришлось бы вызывать эксперта ГРУ из Москвы, — признался отставной подполковник. — Нужно провести почерковедческую экспертизу. Хорошо бы еще заставить Анатолия Пашунина написать от руки хотя бы с десяток строк. А то одной строчки может оказаться недостаточно.
— Это я обеспечу, — пообещала капитан Саня. — Тим, я так понимаю, что ты желаешь выйти на ФСБ частным порядком через майора Репьева?
— Я не думаю, что он мне откажет, — кивнул я. — Но за это придется выполнить обещание и провести с его подчиненными офицерами занятия по «рукопашке».
Майор Репьев, командир группы РОСО[18] в нашей области, уже несколько раз помогал мне, и у нас хорошо получались совместные действия. А я уже несколько раз обещал ему провести занятия с его офицерами, но обычно то ноги, то руки не доходили.
— Только имей в виду, что Пашунин может отговориться. Скажет, например, что у брата после выпивки руки сильно дрожали, и потому заявление написал он, а брат только подписал.
— Если он подписывал заявление, то должен был оставить там отпечатки пальцев. Возможно, это наш путь в тупик, но попробовать стоит…
Глава одиннадцатая
С майором Репьевым удалось договориться даже проще, чем я ожидал. И при этом обошлось без очередного обещания с моей стороны провести несколько занятий с офицерами РОСО по системе рукопашного боя спецназа ГРУ. Наверное, подействовало мое объяснение, данное некоторое время назад, что в спецназе ГРУ учебный бой полностью повторяет реальный, то есть там не признается защитное обмундирование типа боксерских шлемов и в боксерских перчатках занимаются только новички, которые могут при неправильно нанесенном ударе на всю жизнь изуродовать себе руки.
Опытные бойцы на занятиях получают синяки и ссадины от реальных ударов, если они не могут от них защититься. И делается это намеренно, чтобы человек учился не только нападать, но и защищаться, хотя старая истина применима и там: лучшая защита — это нападение. Если раньше бойцы РОСО, встретившись однажды со мной в непонятной ситуации, сумели оценить мои ударные навыки и, пожелав ими овладеть, доставали своего командира, то после моего объяснения, предполагаю, они представили, как приходят домой с расплющенным носом и дети их не узнают, и отказались от такого обучения.
Теперь вопрос встал только о том, чтобы забрать заявление, якобы написанное Анатолием Пашуниным, из областной экспертизы МВД и передать его в ведомственную экспертизу ФСБ. Это взял на себя подполковник Котов. Посмотрел на часы, прикинул возможности и твердо пообещал, что к утру документ будет у меня.
Капитан Саня со своей стороны пообещала, что к десяти утра, поскольку она слышала, что мы договорились с Репьевым встретиться в десять сорок, у меня будет образец почерка Анатолия Пашунина.
Только бывший комбат Виктор Федорович ничего не пообещал. Впрочем, он взял на себя обязанности моего персонального водителя и телохранителя, и это было уже очень много. Лучшего телохранителя и пожелать себе было трудно. Помимо этих обязанностей Скоморохов стал владельцем моей, грубо говоря, временной съемной квартиры, где он одновременно исполнял и обязанности повара. Это я понял, когда по дороге домой Виктор Федорович остановил мотоцикл напротив продуктового магазина и спросил, как я отношусь к пельменям…
Вечером Скоморохову позвонила жена. Как я понял из разговора, она очень обрадовалась, что я своим присутствием скрашиваю одиночество отставного подполковника, и долго и терпеливо объясняла мужу, как и что можно приготовить, чтобы меня накормить. Женщины всегда считают, что мужчины от их кулинарных забот могут почувствовать себя счастливыми. Мне, к счастью, бывшая жена не звонила, а если и звонила, то по старому номеру.
Но не звонила и капитан Саня. А это значило, что никаких экстренно требующих моих действий событий не произошло.
Утром мы опять перекусили пельменями, после чего поехали в городское управление МВД. Там, во дворе, мотоцикл был, по крайней мере, под приглядом дежурного, который из-за своего стола иногда смотрит во двор.
У дежурных как раз проходила смена, и я надеялся, что мы сможем без остановки проскользнуть мимо стойки, но не получилось. Нас остановили, заставили получить пропуска, заблаговременно, еще с вечера выписанные капитаном Радимовой. Но дальше пройти вот так сразу нам все равно не удалось.
Новый дежурный показал на меня какому-то полковнику в синем прокурорском мундире, тот сделал знак рукой, словно останавливал такси, и посмотрел при этом прямо на меня. Я догадался, что в холле городского управления МВД такси если и бегают, то редко, и знак этот относится ко мне. Сработала привычка воспринимать погоны со звездочками адекватно форме и количеству самих звездочек, и я остановился. Остановился и Виктор Федорович. Полковник вышел из-за стойки дежурного, подошел ко мне вплотную, дыхнул на нас со Скомороховым вечерним устойчивым перегаром и только после этого представился:
— Полковник Валеревич, офицер службы собственной безопасности Следственного комитета области. Зовут меня Михаил Константинович. Можно звать и по имени-отчеству, и по званию. Кому как удобно. Я не придираюсь… Я тут как раз вас дожидаюсь, капитан частного сыска. Поговорить необходимо. Я так полагаю, что с вами подполковник в отставке Скоморохов?
— Вы хорошо осведомлены, хотя мы незнакомы, — сухо сказал Виктор Федорович и поморщился. Не от вида и слов полковника, а от запаха. Признаюсь, меня тоже запах перегара насторожил. Но если бывший комбат просто раздражался от запаха спиртного, считая любую выпивку потерей боеспособности, то я сразу подумал о варианте, при котором вечером полковника навестил подполковник Пашунин, прихватив с собой несколько бутылочек. Что бутылка была не одна, ясно говорили мутные глаза Валеревича. Утверждать, что визит Пашунина в самом деле был, я бы не стал, но допустил такой вариант. И, согласно этому варианту, полковник должен был попытаться узнать, что мы против Пашунина имеем.
— Я слушаю вас, Михаил Константинович, — не раскрывая радостных объятий, сказал я и демонстративно посмотрел на часы, показывая этим, что у нас время ограничено. Торопить старшего офицера еще и словами мне пока не хотелось. Я вообще с детства старался быть по возможности вежливым со старшими по возрасту. А в армии привык так же относиться и к старшим по званию.
— Слышал я, что на вас вчера было произведено покушение… — начал полковник излишне слащаво. — Я хотел бы узнать подробности. Можем пока присесть на подоконник и там поговорить, — он показал рукой в сторону окна с широким подоконником. Я уже давно заметил, что сотрудники, разговаривая с кем-то, на кого не желают выписывать пропуск, ведут беседы, сидя на этом подоконнике.
— А на вас что, пропуск не выписали, товарищ полковник? — перебивая меня, спросил Скоморохов. — А то проще было бы поговорить в кабинете капитана Радимовой или подполковника Котова. Там вы могли бы и документами поинтересоваться. Если вам захотят их показать…
— Я думаю, мы и без них найдем общий язык с капитаном частного сыска.
Мы как раз оказались около подоконника. Полковник сел. Ему, должно быть, стоять было трудновато. Я, поскольку не пил накануне ничего крепче чая, предпочел постоять.