В доме-призраке я дал себе обещание, и я был намерен его выполнить.
На этот раз мой путь лежал не к дому на Черепаховой горе. Кусты сирени, росшие по краям дороги, наполняли воздух сладковатым ароматом. Бледно-сиреневые лепестки пестрели на фоне зелёной травы. Повсюду слышалось жужжание насекомых.
Я остановил велосипед под каштаном, сел на скамейку и принялся нервно теребить чёрный шнурок на шее. Заглядывая в квадратное окно, я с волнением ждал появления мистера N. Когда приходится чего-то ждать, время замирает, и секунды превращаются в часы. Я должен узнать, тот ли он самый для мамы. Кроме меня о ней некому позаботиться.
Разбитое окно стало целым, и я подумал, не бросить ли в него камень снова. Когда я опустил взгляд в поисках подходящего камня, из-под арки кирпичного дома вынырнул силуэт мистера N. Он сел в чёрную машину: звук тарахтящего мотора нарушил тишину, и машина медленно покатила по дороге вдоль дома. Я поехал за ним, чувствуя, как медное перо нагревалось на солнце. Я превратился в одного из детей Голдинга на необитаемом острове. Я охотился, словно индейский вождь, только моей добычей были не орлиные перья, а знания.
С этой секунды, когда руки коснулись ржавого руля, мои дни превратились в дни выжидания. Каждое утро я уходил из дома и садился под тенью ветвей каштана, вглядываясь в окна до рези в глазах. Я знал маршрут мистера N. от и до, я знал, какими дорогами он предпочитал ездить, я знал, что он обедал в торговом центре на втором этаже, заказывая пасту со шпинатом и кофе без молока. Я стал его тенью, о которой он не подозревал. Стоило ему сделать шаг, и я делал шаг, стоило ему остановиться и перевести дыхание, я делал то же самое.
Ещё ни разу я не видел с ним маму. Ни за пыльным окном, ни под низкой аркой кирпичного дома, ни на пассажирском сидении автомобиля – её не было нигде.
Однажды мистер N. едва меня не заметил. Когда я ехал на велосипеде, за мной увязалась дворовая собака. Она разлаялась, и я в последний момент успел свернуть за дом перед тем, как мистер N. обернулся. Скорее всего, ему не было дела до мальчишки на ржавом велосипеде, но я не хотел рисковать. Всё должно быть правильно.
Когда маршрут был изучен наизусть, я дал себе послабление.
Иногда я оставлял место слежки и уходил на прогулку с Алисой, Жекой и Киром. Порой мы поднимались на наше место, разглядывая раскинувшийся перед нами город, порой мы оставались в парке на лужайке или часами просиживали в кафе. Я поглядывал на время и представлял, где в это время находился мистер N.
Жека повеселела. В первую встречу она рассказала о матери, больной раком. Жека практически никогда не говорила о ней и не отвечала на вопросы, только Кир проговорился, что её матери стало лучше. Жека заслуживала того, чтобы всё в её жизни становилось лучше. Мы так и не поговорили о нашем поцелуе, а я не мог подобрать подходящего момента. Возможно, подходящих моментов для таких разговоров вообще не существует.
Я всё ещё гулял с лабрадором соседки, а иногда к нам присоединялся Кир. Обычно мы носились по парку вместе с Себой, кидая ему мячик, а после заваливались у широких корней дуба. Мы молча читали. Наши плечи едва соприкасались, но мы были далёко от земных оболочек – в вымышленных мирах. Открывая новую книгу, мы каждый раз подвергаем себя риску: мы вторгаемся в авторский мир, не зная, что нас ждёт, и полностью принимаем его законы.
– Ты спрашивал, о чём я мечтаю, – сказал я, откладывая книгу в траву.
Кир бросил на меня удивлённый взгляд поверх книги. Я выжидающе молчал.
– Так мы молчим или говорим?
– Спроси меня ещё раз.
Я неосознанно коснулся пальцами корешка книги, поглаживая глянец.
– И о чём же ты мечтаешь? – я с выдержкой встретил насмешливо-серьёзный взгляд Кира.
– Мечтаю стать писателем. Создавать свои миры.
Я ждал реакции. Насмешливой улыбки или язвительных слов. «Мой дорогой мальчик, – звучали слова мамы у меня в голове. – Моя задача: научить тебя здраво смотреть на жизнь. Все писатели несчастные бедняки».
Судя по тому, что Кир молчал достаточно долго, его реакция мне не понравится.
– Думаешь, ими становятся?
Я вопросительно выгнул бровь.
– Ну, не знаю… – Кир неопределённо махнул рукой. – Мне всегда казалось, что писателями рождаются.
– Может быть, ты прав, – я пожал плечами. – Может быть, мои мечты и правда глупые.
Мы снова погрузились в чтение. Я читал, пока не заметил боковым зрением движение. Кир рылся в рюкзаке. Достав ручку из кармана, Кир протянул мне её вместе со своей книгой. Я вопросительно посмотрел на него.
– Если кто-то и должен был родиться писателем из нас двоих, то явно не я, – Кир подтолкнул ко мне ручку. – Хочу автограф от будущего великого писателя. Естественно, чтобы потом продать его, – он улыбнулся.
Я расписался на форзаце его книги с улыбкой.
В один из июльских дней, когда я наконец решил прекратить бесполезную игру в шпиона, я заметил в окне мистера N. силуэт. Я продолжил возвращаться туда, как пёс, прикованный невидимой цепью. Моей цепью стала надежда. Мистер N. по-прежнему уходил и возвращался один, а за шторой его квартиры я всё ещё мельком замечал силуэт.
Когда мистер N. вновь ушёл, я усомнился в собственном зрении. Сомнения, догадки и теории прочно поселились в голове. Я дождался, когда из подъезда вышла маленькая девчушка лет девяти, и проскользнул в холодную темноту вместе с велосипедом. Железная дверь захлопнулась за спиной, а кнопка домофона прощально пикнула и мигнула красным. Как только я шагнул вперёд, загорелся свет. Оставив велосипед под лестницей, я поднялся и нашёл нужную квартиру. Посередине блестели железные цифры – 89. Я постучался. По ту сторону двери стояла глухая тишина.
Сосредоточившись на мистере N., я выдумал этот призрак, чтобы тайные скитания не казались такими бесполезными. Разочарованный я резко развернулся и зашагал вниз, но меня остановил тихий звук. Звук снимаемой цепочки.
Поворачиваясь, я был готов увидеть что угодно: пленницу, тайный массонский орден или монстра, ведь мистер N. обязательно должен оказаться чудовищем, потому что мама не умела выбирать нормальных спутников. Дверь со скрипом приоткрылась на несколько сантиметров, и в щели я увидел курносый нос.
– Нам ничего не нужно, – сказал мне голос. Я попытался разглядеть его обладателя, но в квартире было слишком темно. – Мы ничего не покупаем.
Я по-прежнему стоял на ступеньках, держась за перила. За спиной болтался рюкзак, потёртая лямка стягивала только одно плечо. Я тряхнул головой, сбрасывая со лба волосы, и неуверенно поднялся на одну ступеньку.
– Я ничего не продаю.
Похоже, некто решил, что я один из тех навязчивых продавцов, которые обходили квартиры и пытались всучить никому ненужный товар по якобы невероятно огромной скидке.
Судя по всему, некто мне не поверил.
– Я атеист, – сказал он. – Нам не нужны ваши брошюры. До свидания.
Теперь он думал, что я – один из свидетелей Иеговы.
Счёт шёл на секунды, и я срочно должен был что-то предпринять. Постучавшись, я и на мгновение не задумался о том, что скажу, если дверь вдруг откроется. Ещё чуть-чуть, и некто захлопнет дверь у меня перед носом. Последняя надежда ускользала из рук.
– Вы нас заливаете! – выпалил я, лихорадочно вспоминания, на каком я сейчас стоял этаже. К моему счастью, этаж оказался вторым. – Потолок превратился в решето, это просто жуть!
По округлившимся глазам я понял, что моя уловка удалась.
– Не может быть! – воскликнул некто. – Я же выключил воду…
Дверь закрылась на несколько секунд, после чего я услышал звук лязгающей цепочки, и дверь снова отворилась.
– Может быть, у вас прорвало трубу… – ненавязчиво предложил я, и некто отступил вглубь квартиры.
Меня никто не приглашал, но я решил, что открытая дверь – это молчаливый пропуск. Я переступил порог и закрыл за собой дверь. Щёлкнул выключатель, и нас озарил искусственный свет торшера. Тесная прихожая, заваленная коробками из-под обуви, напоминала мне чулан. Я успел увидеть только светлый затылок перед тем, как его обладатель скрылся в дверном проёме ванной комнаты. Совсем скоро он поймёт, что я соврал.
Я медленно двинулся вперёд, и взгляд наткнулся на окно в гостиной. Именно перед ним стояла мама, сбрасывая с себя лапищу мистера N. Я встал на то же место и посмотрел во двор. Слева от меня, за стеклянной дверцей шкафчика, лежало несколько фотографий. Я быстро открыл дверцу, схватил фотографию с мистером N. и некто, и сунул её под футболку. Осмотреться не получилось.
– Нет никакой воды, – тихий голос остановил меня, когда я потянулся ладонью к фарфоровой статуэтке белокурого ангела. – Нигде ничего не течёт.
Я отдёрнул руку и спрятал её за спиной.
– Красивая статуэтка, – кивком указал на ангела, отвлекая мысли некто, и взглянул на него. – Не может быть, – мы впервые встретились взглядами. – Вода течёт и течёт…
Напротив стоял парень примерно моего возраста: худощавый и нескладный, чуть ниже меня ростом. Большие глаза смотрели через толстое стекло очков. За ними я даже не мог разобрать цвет глаз: то ли светло-карие, то ли зелёные.
Рыжие взъерошенные волосы торчали в разные стороны. Всё указывало на то, что парень спал до того, как я постучался. На щеке осталось несколько заломов на веснушчатой коже от подушки.
– Я всё проверил, – серьёзно сказал он, разглядывая меня с таким же любопытством, как и я его. Мы примерялись друг к другу, и парень наверняка пытался предугадать: опасен я или нет. Я заметил, как он сдвинулся в сторону дивана, на котором лежал телефон. – Нигде ничего не течёт.
– Может быть, на кухне…
– Нигде. Ничего. Не. Течёт, – настойчиво повторил он, не отрывая от меня внимательного взгляда. Он на секунду снял очки и протёр их краем футболки. На переносице я заметил красный след от очков. – Ты вор?
– Нет, – словно в доказательство я примирительно приподнял руки перед собой, сдаваясь. – По-твоему, все воры признаются в том, что они воры, когда их об этом спрашивают?