Филипп кивает ей.
Джейк. Дэнни. Вечеринка. Кажется, это было миллион лет назад.
– Почему он не заехал проведать маму, пока в городе, понятия не имею, – пробормотала она. – В любом случае я знаю, что его телефон не разрядился. Зачем он нужен, если держать его выключенным и не отвечать?
– Думаю, он уже вернулся в свое общежитие. Почему бы вам не попробовать позвонить туда? – предлагает Филипп.
– Почему бы тебе не попробовать? – спрашивает она Филиппа. – Может, Дэнни просто избегает меня.
Филипп достает свой телефон и набирает номер Дэнни. Я слышу, как он оставляет сообщение.
– Привет, это Филипп. Твоя мама пыталась дозвониться до тебя по определенной причине. Позвони мне, как только получишь это сообщение. Дело в родителях Джей. Произошла авария и… все плохо. Позвони мне, не важно во сколько.
Мистер Даймонд возвращается из отделения интенсивной терапии. Его самоуверенность исчезла.
– Врач выйдет через несколько минут, – объявляет он. Потом подходит и садится рядом со мной. Он кладет свою большую руку на мое колено, но не знаю, хочет ли мужчина утешить меня или подбодрить. – Нужно готовиться, Джей-Джей. Новости безрадостные. – Он сглатывает с трудом, и глаза наполняются слезами. Чак начинает плакать. – Они не верят, что твой отец выкарабкается, и хотят поговорить с тобой о донорстве органов.
– Боже, Чак! Разве они не должны попробовать спасти его, прежде чем продавать его части тела? – кричит мистер Мак, сердито кидает стакан кофе в мусорку и выбегает в коридор.
Мы все игнорируем его ярость. Знаем, что он очень расстроен.
Я смотрю, как мужчина идет по коридору, вздыхаю и говорю мистеру Даймонду:
– Думаю, он был бы согласен.
– Да. Я занимался завещанием твоих родителей. С тобой все будет в порядке, Джей-Джей. – Он смотрит на меня обеспокоенным взглядом и тихо добавляет: – Ну, в финансовом плане точно.
Я типа закатываю глаза, потому что, простите, но финансы сейчас – наименьшая из моих проблем.
Открываются двери отделения интенсивной терапии, и выходит врач.
Я встаю и бегу к нему.
– С ним все в порядке? – спрашиваю я.
– Джейдин Рейнольдс? – спрашивает меня доктор. Я киваю. – Давайте присядем.
Я вздрагиваю от этого «Давайте присядем». По телевизору за этим всегда следуют плохие новости. Я сажусь рядом с Филиппом, который хватает меня за руку и крепко сжимает ее.
– Ваш отец получил сильную черепно-мозговую травму, его тело перестает функционировать. Мы один раз реанимировали его, но нужно обсудить с вами, что вы хотите делать, когда это произойдет. У него есть прижизненное завещание?
Я смотрю на него удивленно, потому что я не совсем уверена, что это такое.
Папа Дэнни подключается к разговору:
– Да, было. Вот. Я принес копию, – он передает завещание доктору.
– Для чего это? – спрашиваю я.
Чак поворачивается ко мне и очень медленно говорит:
– Ну, твои родители не хотели, чтобы ты или кто-то из них принимал сложные решения из-за медицинской помощи, если произойдет нечто подобное. Поэтому они записали свои пожелания в так называемом прижизненном завещании. Твой папа не хотел, чтобы его поддерживали в вегетативном состоянии.
Боже мой, думаю я. Вегетативном состоянии?
– Так он что, умрет? – не веря своим ушам, спрашиваю я.
Пожалуйста. Пусть это будет всего-навсего чудовищный, нереальный сон.
– Да, это неизбежно, – говорит нам врач.
– Когда? – спрашиваю я и налетаю на него с кучей вопросов. – Могу я пойти поговорить с ним? Он меня слышит? Ему больно? Что необходимо предпринять? Что мне делать?
– Да, вы можете поговорить с ним. – Доктор молодой, симпатичный, с полными сочувствия глазами. Если бы я не была в таком состоянии, я бы скорее всего флиртовала с ним. – Сейчас ему сделали укол, и он не чувствует боли. Ваш отец находится в коме, поэтому отвечать не сможет, но мы верим, что пациенты в коме слышат нас. Так что поговорите с ним, скажите, что любите его. И попрощайтесь. – Доктор останавливается и вздыхает. – Знаю, что это сложно, но он подписал на водительской лицензии желание стать донором. Нам нужно ваше одобрение. Он был сильным здоровым мужчиной, и его органы могут помочь многим семьям, чьи любимые умрут без них.
Я отключаюсь от большей части его слов и сосредотачиваюсь лишь на одном слове. Он был сильным здоровым мужчиной.
Был?
Я поворачиваюсь и смотрю на Филиппа.
– Был? – Я упираюсь локтем в колено, обхватываю пальцами подбородок и закрываю глаза.
Как мне это сделать?
Я не могу…
Голос в голове, скорее всего тот же глупый голос, что говорил никогда не отказываться от возможности рискнуть и не принимать ответ «Нет», произносит: «Ты должна».
– Вы не ответили когда, – говорю я.
Врач качает головой и поджимает губы:
– Осталось недолго. Все случится через несколько часов, может – минут.
– Когда вам нужно знать о донорстве?
– Когда примите решение, озвучьте его медсестре и она принесет необходимые бумаги. Вы все можете пойти к нему, но, пожалуйста, не более двух человек одновременно. – Врач встает на колени передо мной, касается руки и серьезно говорит:
– Джейдин, мне очень жаль по поводу твоих мамы и папы. Я был здесь, когда они прибыли. Мы правда боролись за их жизни.
И я понимаю, что и ему было сложно.
– Спасибо. Я ценю все, что вы сделали, – удается сказать мне.
Мистер Мак возвращается. Мистер Даймонд отводит его в сторону и рассказывает новости.
– Я иду туда. – Хочу увидеть папу, но мне очень плохо. Часть меня ощущает, что если я притворюсь, будто это не происходит, то так и будет. Другая часть меня хочет попрощаться. Я ощущаю себя трусихой.
Соберись. Ты не трусиха.
Я подхожу к мистеру Маку, смотрю на него натренированными глазами щенка и обнимаю его. Казалось, что ему это нужно и, честно говоря, я надеюсь утешить его немного.
– Вы пойдете со мной?
Ладно, может, я немного и трусиха.
– Не знаю, смогу ли я, Джей-Джей, – честно отвечает он. – Мне больно видеть его таким.
– Мне тоже. Но нам нужно. Мы пойдем вместе, ладно?
Он кивает, и мы направляемся в отделение интенсивной терапии.
Неприятно это говорить, но папа выглядит еще хуже. Его кожа стала серой. Не знаю, почему это меня так шокирует… Я киваю мистеру Маку, намекая, чтобы пошел первым.
Он опускает руку на плечо папы и говорит:
– Эй, приятель. Не лучшая наша ночка, да? А какие они у нас были, а? – Он замолкает, улыбаясь. Потом продолжает: – Кажется, у тебя все не очень хорошо, поэтому хочу, чтобы ты знал: я позабочусь о твоем ангеле, как и обещал.
Крупные слезы катятся по его лицу, и он даже не пытается их вытирать.
Очень трудно смотреть, как плачет взрослый мужчина.
Мистер Мак медленно отходит от кровати, подхожу я и аккуратно сажусь на краешек постели. Больница пахнет чистящими средствами, медикаментами и дезинфектором. И все же я ощущаю запах папы.
Дело даже не в его одеколоне.
Это просто он.
Я кладу голову ему на грудь.
– Я люблю тебя, папочка. Очень сильно. Не знаю, что буду делать без вас с мамочкой.
Это отстойно.
Никто не должен проходить через такое. Это просто ужасно, невероятно страшно.
На ум приходит донорство, и я думаю, что если могу помочь хоть одной семье, чтобы ей не пришлось испытать весь этот ужас, то должна дать согласие.
Я направляюсь прямо к медсестре и говорю:
– Я даю добро. Давайте бумаги на подпись.
Пока я подписываю, она говорит:
– Знаете, вы совершаете доброе дело. Через несколько минут людям на другом конце страны позвонят. Они молились и надеялись на этот звонок. И это произойдет благодаря вам.
– Нет. Благодаря папе, – говорю я и возвращаюсь к нему.
Несколько часов спустя он умирает.
Родители Филиппа отвозят нас домой. Мы приезжаем в их дом, и я как робот умываюсь, чищу зубы и натягиваю спортивные штаны и футболку Филиппа. Мама Дэнни делает несколько сэндвичей. Они кажутся вкусными, но я не хочу есть. Я сижу на диване и не произношу ни слова.
Никто ничего не говорит. Наверное, мы все шокированы.
Наконец миссис Мак нарушает тишину:
– Думаю, нам всем нужно попробовать поспать. – Она поворачивается ко мне и говорит: – Джей-Джей, доктор дал нам снотворное для тебя. Думаю, тебе стоит принять его.
Я качаю головой:
– Завтра много чего нужно сделать. Или уже сегодня, наверное. То есть позже, днем. В любом случае, в прошлом году я помогала родителям с похоронами дедушки Рейнольдса, так что знаю, что предстоит много хлопот, и я не хочу чувствовать сонливость, – однажды, сломав руку, я приняла снотворное и на следующий день мне было трудно бороться со сном.
Папа Дэнни говорит:
– Джей-Джей, мы можем все сделать за тебя, милая. Тебе не нужно этим заниматься.
– Нет, нужно, – говорю я им. – Думаю, так будет правильно.
Звонит телефон Филиппа.
– Дэнни, – говорит он мне, потом встает и выходит в гостиную, чтобы поговорить с ним. Очевидно, чтобы я не слышала. Как обычно Филипп пытается защитить меня.
Как будто я уже почувствовала всю боль того, что произошло сегодня.
Он возвращается в комнату и передает мне свой телефон.
– Ты в порядке? – спрашиваю я Дэнни.
– О боже, Джей. Да, а ты? Нет, это глупый вопрос. Конечно, ты не в порядке. Мне так жаль… Боже, я должен был быть там, с тобой.
– Ты не мог знать.
– Я выхожу из общежития. Приеду как можно скорее.
– Не надо, Дэнни. Это была длинная ночь, и я не хочу волноваться из-за того, как ты будешь добираться. И мы все собираемся лечь, так что сначала поспи, а потом утром приезжай, хорошо?
– Ладно, – отвечает он.
На другом конце провода воцаряется тишина и я гадаю, не оборвался ли звонок, но потом Дэнни вздыхает.
– Джей?
– Да?
– Я не просто пытался заставить Джейка ревновать. Увидимся через несколько часов.
Филипп забирает у меня телефон и отдает миссис Даймонд.