Но подумав об этом, я уже не могла выкинуть идею из головы. Если я больше не справляюсь сама и помочь мне никто не может, существуют весьма полезные технические игрушки — от совсем простых, чуть лучше Володи, до странных и сложных, по отзывам в интернете устраивающих такой фейерверк удовольствия, что ни один мужчина повторить не сможет.
Всю последнюю неделю я поглядывала на вывеску на малоприметном здании по пути с работы. Она появилась здесь давно, лет пятнадцать как, и уже примелькалась. Запылились призывно изогнутые женские силуэты в витринах, частично уже не горели неоновые трубки в ярко-розовой надписи: «ХХХ Секс-Шоп ХХХ». Но эротический магазин держался на плаву, хотя соседи по зданию сменились уже несколько раз. Значит, что-то такое он предлагает жителям нашего города, что им нужнее кофе на вынос или полетов в Турцию — эти выцветшие вывески так и остались висеть с весны.
Помню, когда мы были подростками, и в городе появились первые секс-шопы, мы бегали туда на спор. Как поколение наших родителей — в полночь на кладбище. Задача смелых духом была: купить презервативы и предъявить их как доказательство подвига. За прилавком стояли взрослые тетеньки возраста наших матерей, и мы втайне друг от друга были уверены, что они поймают нас, выкрутят ухо и препроводят к родителям, чтобы пожаловаться: «Ваша-то, ваша! Презервативы ей подавай! Воспитывайте лучше, а то лет через тридцать за резиновым членом придет!»
Я проиграла в карты и в качестве расплаты заскочила тогда внутрь полусырого подвала с размалеванной красно-черными сердцами дверью буквально на секундочку.
Тут же вылетела, успев разглядеть только ряды розовых огромных членов на полках! Они стояли в прозрачных коробках, напоказ, как в кунсткамере, а в центре композиции находилась женская голова с распахнутыми красными губами и вылупленными синими глазищами.
За рассказ про голову попытку мне засчитали.
— А что это? — наивно спросила я тогда в компании.
— Баба резиновая! — небрежно, с видом знатока, ответил Витька, старший брат моей лучшей подруги, тайная любовь всех девчонок нашего двора.
— А почему только голова? — снова удивилась я. — Сексом же с другими местами занимаются.
Надо мной ржали все. В том числе и те, кто до этого дня, как и я, не знал, что такое минет, про который Витька нас милостиво просветил, укрепив свой авторитет опытного мужчины в его пятнадцать лет.
Надеюсь, что с тех пор все изменилось в лучшую сторону. Я читала в интернете интервью с людьми, которые там работают. Они рассказывали, что всегда крайне деликатны, стараются не смущать покупателей даже лишним взглядом и всегда готовы дать совет, если нужно.
А мне нужно?
Что мне вообще там нужно?
«Мэджик ванд» — вибратор как в порно? Вакуумная игрушка — самый популярный тренд? Или старый добрый резиновый член без излишеств?
Не знаю!
Я пряталась за деревом как эксгибиционист, поджидающий жертву. Пожирала глазами тех, кто выходил из узкой черной двери, ведущей в логово разврата. За полчаса там побывало двое мужчин, и мне было ужасно любопытно, что они там купили.
Интересно, продавец мужчина или женщина?
Ладно, будет мужчина — куплю только презервативы.
Не потяну я беседу: «Что вы посоветуете — внутрь или снаружи? А можно такого как вы, только без излишеств в виде головы и желудка?»
Наконец решившись, я вышла из-за дерева, пересекла дорогу, гордо задрав голову и делая вид, что каждый день хожу по этим вашим сексшопам.
И ровно в тот момент, когда уже готова была сделать шаг на крыльцо — врезалась в нашу бухгалтершу Людмилу Петровну!
Волнуясь, я вообще не смотрела по сторонам и протаранила ее, как айсберг с активной жизненной позицией — «Титаник».
— Лилечка! Какая радость! Привет! Куда направляешься? — с любопытством поинтересовалась она, зыркая по сторонам.
За хуями в магазин, куда еще-то!
Глава 19. Пенза, автобус
Я бросила быстрый взгляд на секс-шоп и тут же опустила глаза.
— Да вот гуляла и задумалась, — пробормотала я, изо всех сил стараясь не спалиться.
Эта женщина ошибок не прощает!
Людмиле Петровне нашей под шестьдесят, главбух она у нас уже так давно, что кажется — родилась в своем светлом кабинете, заставленном цветами. Горшки с вьющимися лианами, пышными пучками листьев, толстыми сочными стеблями и россыпями веточек давно уже оккупировали все доступные поверхности: шкафы, столы, тумбочки, даже стулья. Если кто-то заходит, то стул для посетителей освобождают от капризной гардении только если визитер очень высокого ранга, а дело крайне важное и долгое. Ведь всем известно: только горшочек не той стороной к свету повернешь, с места сдвинешь — и прощайся с бутонами!
Но если тебе нужно узнать самые последние сплетни нашего ювелирного салона, можно и потерпеть, переминаясь с ноги на ногу. Потому что все болтливые речки впадают именно в это море.
— Да? — недоверчиво сощурилась она. — А откуда и куда гуляла-то?
— Просто… — я махнула рукой в одну сторону, махнула в другую и аккуратно сделала несколько шагов от черной двери. — Куда-то шла, все равно куда.
— Тогда пойдем, проводишь! — решила Людмила Петровна, ловко подхватывая меня под локоть. — Не здесь же нам болтать.
Она недружелюбно покосилась на витрину секс-шопа, и я издала невнятный звук согласия, радуясь, что мы сейчас отойдем подальше от места, где я не хотела бы быть застуканной главной сплетницей города.
— Понастроили мерзостей… — пробормотала она, увлекая меня за собой. — А если это дети увидят? А? Лиль?
— Что увидят? — я попыталась прикинуться ветошью.
— Вот эту… физиологию их! — тыкнула она пальцем в запыленное стекло с неоновым силуэтом девушки. — Сами извращенцы и детей наших растлевают. Фу, даже думать о таком противно. Не здоровая любовь, а какой-то карнавал разложения!
— Не знаю, — я пожала плечами и чуть ускорила шаг, утаскивая ее подальше от предмета разговора. Вдруг забудет.
Но Людмилу Петровну с мысли было, конечно, не сбить. Людмила Петровна у нас кремень. Ее даже налоговая боится, что уж говорить о всяких извращенцах?
— Лесбиянки всякие и пидарасы, думаешь, откуда берутся?
— Из магазина?! — не удержалась я.
Тут же прикусила язык, но слово не воробей…
— Конечно! — веско подтвердила она. — Конечно! А ты как думала? Начинается с малого, а кончается чем? Однополыми браками и продажей детей!
Я подавленно молчала, только перебирала ногами все шустрее и украдкой кидала взгляды по сторонам, ища спасения.
— Вот что тебе так скажу, Лилечка. Я даже не против таких магазинов, — внезапно удивила меня Людмила Петровна, но тут же добила: — Считаю, что на входе надо камеру ставить, а у покупателей паспортные данные записывать. И всех извращенцев на учет! Всех! И на работу им сообщить, и в подъезде повесить предупреждение, что в этом доме живет извращенец. Чтобы сразу было видно, кто есть кто.
— Хорошая идея… — севшим голосом проговорила я.
Выскочи я из-за дерева на несколько секунд пораньше — и вошла бы в секс-шоп прямо на глазах у нашей паучихи. Мысль об этом заставила меня передернуться от неприятного холодка.
— Послушай меня! — пальцы Людмилы Петровны вцепились мне в рукав. — Ты еще молодая, красивая. Опасайся развратных мужчин! Они сейчас все с этим интернетом как с ума посходили, падают в бездну один за другим…
— Ой, как раз мой автобус! — в каком-то уже безумном отчаянии вдруг вскрикнула я, рванулась в сторону, освобождая свой локоть из цепкой хватки. — Спасибо за прогулку! Я побежала!
И запрыгнула в закрывающиеся двери, даже не посмотрев на номер маршрута.
Сразу прошла в середину салона, в толпу, затерялась среди людей, чувствуя пристальный взгляд в спину, разбирающий меня по косточкам и проникающий в самую душу.
Да нет, ерунда, конечно. Никто не станет на меня так смотреть и подозревать во всяких ужасах. Я приличная женщина, мать двоих отличных детей, жертва гулящего мужа, добропорядочная гражданка, никаких подозрений.
Все это могло бы быть смешно еще десять лет назад. Пятнадцать. Тем более, двадцать. Я помнила, как мы скакали на дискотеках под «Тату» и две девчонки целовались в прямом эфире на федеральном канале. Тогда и Шура был и этот… Моисеев, а первые секс-шопы рекламировались на местных и кабельных каналах.
Но сейчас другие времена — учительниц увольняют за фото в купальнике в инстаграме.
Вряд ли меня уволили бы за визит в секс-шоп. Но репутацию попортили бы знатно. Никто не будет ссориться с Людмилой Петровной, и если она выберет меня в «развратные лесбиянки» — жизни мне на этой работе уже не будет.
А я видела, как выглядят сейчас все вакансии.
«Возраст: до 35». Куда я пойду — мороженым торговать в киоск?
Вроде бы ерунда, фигня, все так делают… Но я буквально сейчас прошла по острию ножа. А все из-за того, что заигралась. Утонула в сладком шепоте Дэрила, обернулась в свое бесплодное вожделение, стала жить в фантазиях, а не в реальном мире.
В нем осталась только работа — и то, потому что надо платить за квартиру и что-то есть. Не будь этой необходимости — я бы так и жала на кнопочку, приносящую удовольствие, как крыса со вживленными в мозг электродами.
У меня же рука дергается к телефону каждую свободную минуту. Я смотрю порно чаще, чем семнадцатилетний пацан со спермотоксикозом.
И мир вижу через туманное стекло одержимости сексом, забывая, что вокруг меня люди, которые живут совсем иначе. Я сама жила совсем иначе, и еще несколько лет назад с удовольствием бы согласилась со всем, что сказала Людмила Петровна.
Просто тогда меня это не касалось. У меня был муж — как у всех. И я даже не думала, что весь этот порок и разврат может быть нужен не только пресыщенным извращенцам.
Автобус приехал на конечную, распахнул двери — все вышли, мне тоже пришлось.
Но я была еще не готова возвращаться домой. Мне надо было подумать.
Кажется, я свернула куда-то не туда.