На первый штурм во имя своих финансовых интересов Шанель решилась спустя десять лет по наущению своего жениха, дизайнера Поля Ириба. Ириб был яркой личностью и талантливым карикатуристом, но в парижском обществе чаще обсуждались другие его достижения: успех в Голливуде, где он проработал восемь лет, и браки с богатыми женщинами. Он умел их покорять, недаром писательница Колетт называла его «занятным демоном», советуя дамам при виде Ириба незаметно делать фигуру из пальцев «от сглаза». У Шанель и Ириба дело быстро шло к свадьбе, но сначала расторопный дизайнер решил навести порядок в делах мадемуазель; его решительность опиралась на опыт общения с продюсерами и юристами, полученный в Голливуде. Был подан иск от имени Шанель к братьям Вертхаймерам с требованием пересмотра распределения прибыли в Les Parfums Chanel. Долю Теофиля Бадера, его 20 %, Шанель выкупила и теперь претендовала на большее – гораздо большее! Братья Вертхаймеры посовещались с юристами и предложили Шанель повысить ее долю еще на пять процентов. Но ей нужна была половина! Как минимум. Мадемуазель не скупясь тратилась на адвокатов, которые быстро выяснили, что контракт был составлен Вертхаймерами очень грамотно. И когда представители Шанель заявили братьям Вертхаймерам об одностороннем расторжении контракта – ее просто исключили из Совета директоров Les Parfums Chanel. Оскорбленная Шанель, вдохновляемая Ирибом, поклялась продолжить борьбу.
Но тут в ее жизни снова произошла трагедия. Поль Ириб умер от разрыва сердца на роскошной вилле Шанель «Ла Пауза». Когда он упал на теннисном корте, Коко была неподалеку. Она получила такое потрясение, что несколько дней не могла разговаривать. Мися Серт неотлучно находилась рядом с подругой. От горя и мучительного чувства одиночества Шанель знала только одно средство – работа до изнеможения. И она снова им воспользовалась.
В 1937 году Европу штормило. Гитлер и Муссолини находились на пике популярности, в Испании началась гражданская война. Неспокойно было и в бизнесе мадемуазель: работницы потребовали пересмотреть условия труда, грозили сорвать осенний показ коллекции. Мадемуазель уступила, но затаила обиду, и спустя два года, при угрозе новой забастовки, просто закрыла все свои предприятия, уволив тысячи работниц. Многие дома моды в Париже работали и при немцах, но Шанель это было ни к чему. У нее появился план.
Осенью 1940-го немецкий оккупационный режим во Франции и правительство Виши приняло несколько указов против евреев, в том числе о предприятиях «с преобладающим еврейским влиянием». В частности, предписывалось принудительно переводить подобные предприятия под управление «лиц арийской расы». В это же время у мадемуазель начались романтические отношения с бароном Гансом Дитрихом фон Динклаге, высокопоставленным офицером СС. Все обстоятельства складывались в ее пользу: Вертхаймерам с семьями с началом оккупации пришлось бежать в США. Не было никаких сомнений, что теперь она сможет забрать себе Les Parfums Chanel. Сто процентов. Оставалось только выправить бумаги на имя мадемуазель Габриэль Бонэр Шанель.
Но когда она явилась за этим, неожиданно выяснилась: накануне отъезда Пьер Вертхаймер передал управление фирмой некоему Феликсу Амьё, «истинному арийцу» и поставщику самолетов вермахту. Нацисты из Берлина поддерживали Феликса Амьё, который на своих заводах производил моторы для «Юнкерсов», ну и заодно продавал Chanel № 5 в Германии и Франции. Немцы не собирались из-за каких-то там флакончиков ссориться с человеком, поставляющим стратегически важную технику.
Два завода, на которых производились духи до войны, во Франции и в Англии, пострадали от бомбежки, флаконы с Chanel № 5 остались только на складах. Пьер Вертхаймер придумал выход из положения: он основал новое предприятие Chanel Ink. NY и приступил к организации производства в США. Сразу появились сложности с сырьем; оказалось, что все компоненты можно найти, но абсолю жасмина должно быть только из цветов, выращенных в Грассе, на юге Франции. И тогда была проведена секретная операция: некто Герберт Грегори Томас, сотрудник ФБР (!), под видом бразильского дипломата проник во Францию через Португалию, добрался до Грасса, купил там 300 килограммов абсолю жасмина и привез драгоценное сырье в США.
Шанель тоже не бездействовала: при поддержке фон Динклаге она постоянно ходатайствовала перед нацистскими чиновниками, требуя восстановления прав в отношении духов своего имени. Наконец ей предложили поспособствовать организации секретных переговоров между Черчиллем и руководством нацистской Германии. Вероятно, в обмен на благоприятный исход ее дела. Шанель согласилась. Это было осенью 1943 года, в военной ситуации в Европе наступил перелом, и Гитлер искал выигрышные варианты изменения сценария войны. В декабре 1943 года Шанель приехала в Мадрид, остановилась там в отеле «Ритц» и написала по крайней мере два письма Уинстону Черчиллю, с которым была хорошо знакома со времени своего романа с герцогом Виндзором в 1924–1929 годах. Черчилль на ее письма не ответил.
До конца войны Les Parfums Chanel оставалась в руках Феликса Амьё, а затем он вернул фирму Вертхаймерам в целости и сохранности. Производство парфюмерии Шанель в США процветало, флаконы «настоящих французских духов» производились в Америке и продавались по всему миру. Так мадемуазель проиграла второй раунд борьбы.
После освобождения Франции Габриэль Шанель, которую не без оснований обвинили в коллаборационизме, поселилась в Швейцарии под Лозанной. Она купила небольшую виллу и проживала там вместе с бароном фон Динклаге по прозвищу Шпатц. Постепенно у мадемуазель стали накапливаться долги, а тем временем доход от продаж духов ее имени по всему миру неуклонно возрастал – Пьер Вертхаймер продавал Chanel № 5 на самом большом из массовых рынков мира – US Military Post Exchange.
Что она могла сделать? Продолжать стареть и злиться. Или же придумать нечто остроумное.
Шанель в Швейцарии (а там по-прежнему работали промышленные лаборатории, производившие «парфюмерные базы») заказала и выпустила небольшую партию духов Mademoiselle Chanel № 1 и Mademoiselle Chanel № 3 с адресом ее бутика на этикетке: 31, Rue Cambon, Paris. Она радикально поменяла дизайн флакона, сделав его округлым и кокетливым, изменила логотип, цвет этикетки и упаковки, они стали бордово-розовыми. Так мадемуазель самостоятельно провела ребрендинг.
Адвокат Шанель, связавшись с Вертхаймером, сообщил, что его клиентка собирается наглядно продемонстрировать миру, где продают подлинные духи Chanel, а где – безобразные американские подделки. Представители Вертхаймера в ответ оперативно добились судебного запрета продажи этих новых духов в Париже и во всей Франции. Но никто не мог запретить Шанель дарить бордовые Mademoiselle Chanel женам адвокатов, чиновников, подругам знаменитостей, посылать эти красные флаконы своим друзьям в США. Большой универмаг на Пятой авеню в Нью-Йорке и магазины Маркуса в Техасе согласились продавать новые духи! Но решающую роль сыграло то, что аромат, как ни удивительно, не уступал по качеству Chanel № 5 − это признавали все, кому в руки попадал бордовый флакон.
В том числе об этом написал Эрнест Бо. Был ли он автором разработки – осталось одной из тайн мадемуазель. Был ли рецепт именно этих духов тем секретным документом, который она до самого конца оберегала и, согласно легенде, хранила в тайном сейфе? Никто никогда не узнает; говорят, ее апартаменты ограбили и обобрали в первые дни после кончины.
Конечно, в 1947-м Коко блефовала, в одиночку она не могла бы начать промышленное производство Mademoiselle Chanel. Но скандал, пересуды о подлинных и поддельных духах могли серьезно навредить фирме и дестабилизировать продажи. Когда клиенты стали выражать недоумение, Пьер Вертхаймер сдался и вылетел из Нью-Йорка в Европу для переговоров. Мадемуазель выторговала выгодные условия, как сказала она о себе в другой ситуации: «Лошадка сбросила жокея». Ей были возмещены убытки, выплачена «упущенная выгода» и определена пожизненная рента с продаж духов. Любой другой человек бы успокоился и стал доживать в достатке. Но не она.
Шанель приободрилась и после пятнадцати лет отсутствия, в 1954-м, решила вернуться на авансцену парижской моды. Показ в бутике на Рю Камбон 5 февраля 1954 года провалился, о чем издевательски и с огромным удовольствием написали парижские и лондонские газеты. «Провинциальные кладбищенские платья!» – кричали заголовки газет. Шанель в семьдесят один год потерпела фиаско. «Довоенные идеи устарели! – решили многие. – Прошло время женщин в моде, Шанель и Скьяпарелли давно сошли со сцены. В Париже царствуют молодые мужчины – Диор, Жак Фат, Бальман и Баленсиага».
Но в самый трудный, в самый унизительный для нее момент Пьер Вертхаймер поддержал Шанель. Было ли это неожиданно или переговоры велись долгие месяцы – неизвестно. Очевидно одно: Вертхаймер предоставил мадемуазель неограниченный кредит и обязался пожизненно оплачивать любые ее расходы. А все активы, всё, что делала Шанель, теперь принадлежало ему. Кроме денег и поддержки, Пьер Вертхаймер мог предложить нечто важное, а именно – огромный американский рынок. Финансовый успех моделей Диора к тому времени доказал, что это самый эффективный путь развития бизнеса для парижского кутюрье.
Спустя год Коко Шанель вернула себе славу и царила еще семнадцать лет, закрепив за собой имидж одной из самых влиятельных персон двадцатого столетия. Начиная с 1924 года и до конца Габриэль Шанель и Пьер Вертхаймер, словно многолетние супруги, ссорились и скандалили, но не расставались. Они не могли обходиться друг без друга. Его не стало в 1965 году, а она работала до 1971-го, до последнего дня жизни. Все, что выпускается под маркой Шанель, по сей день принадлежит семье Вертхаймеров.
За несколько недель до смерти она утвердила новые духи – Chanel № 19. Это число мадемуазель тоже любила, ведь она родилась 19 августа. Парфюмер Анри Робер сочинил для Коко Шанель мшистый, горький, загадочный аромат, раскрывающийся каждый раз по-новому. Он звучит благородно, но иногда не слишком радостно – аромат элегантной женщины, познавшей и триумф, и одиночество в полной мере. Мало кому из смертных пришлось испытать эти состояния так ярко, как Габриэль Шанель.