Правда, потом его разоблачили, как всегда, наорали и даже обозвали. А один пионервожатый по фамилии Щеткин сообщил ему, что он имбецил, но что это означает, не объяснил. Ну и пусть. Зато теперь он решил заняться чем-то посерьезнее, например, вооружиться. Поэтому Коля и наточил о кирпич эту тяжелую плоскую железяку до остроты бритвы и после полдника прикрутил к ней проволокой деревянную ручку. Нож получился знатный, большой и тяжелый. Нужно бы его испытать.
Кидать нож в забор было совсем неинтересно. А вот метнуть его в дверь того маленького домика рядом со старым корпусом – то, что надо! Для чего он и поднялся сегодня за сорок минут до подъема. Нужно же успеть и к тайнику сбегать, и ножик в дверь покидать.
Он подошел к домику, прикинул на глаз расстояние и отошел еще на пару шагов. Сейчас в самый раз, между ним и дверью метров пять, нож успеет хорошенько разогнаться, прежде чем долетит и воткнется. Коля в последний раз подбросил свой тесак в ладони, наметив точку в центре двери, а затем подобрался весь, как перед прыжком, и метнул.
В тот момент, когда нож вылетел из его руки и со свистом понесся к цели, дверь домика вдруг распахнулась и на пороге появился начальник лагеря Мэлс Хабибович.
Вставать за час до подъема мог позволить себе только сильный духом человек, именно таким и был Мэлс Хабибович. Вот и сегодня он поднялся, умылся, заварил чайку, выпил чашечку, закурил, надел тренировочный костюм, подошел к двери и широко ее открыл, чтобы впустить в дом утро нового дня. Одновременно с этим раздался звук удара, не совсем обычный, а такой – немного звенящий.
В нескольких метрах от избушки стоял пацан лет двенадцати и смотрел на Мэлса Хабибовича, приоткрыв рот от восторга.
Мэлс Хабибович периферическим зрением заметил какое-то мельтешение в районе левого виска, скосил глаза и замер. В трех сантиметрах от его брови в косяке двери торчал здоровенный нож, при этом слегка вибрируя. Мэлс Хабибович, как я сказал, был сильный духом человек, он собрал в кулак всю свою волю, оценил обстановку и принялся вытаскивать нож. Ему, мастеру спорта, это удалось не сразу. Потом он подошел к мальчику, который и не думал убегать, а продолжал все так же светиться от счастья.
– Тебя как зовут? – пытаясь оставаться спокойным, спросил он мальчика. – Ты из какого отряда?
Только сейчас Мэлс Хабибович сообразил, что он стоит рядом с ребенком с огромным тесаком в руке. Не дай бог, кто увидит! Он с раздражением отбросил нож.
– Так как тебя зовут?
– Меня зовут Коля! – радостно объявил паренек. – Коля Долбитиков! Я из третьего отряда!
– Ты вот что, Коля Долбитиков… Ты иди… иди в палату к себе пока! – сказал Мэлс Хабибович.
– Ага! – кивнул Коля. – Только это… можно я ножик заберу?
Мэлс непроизвольно вздрогнул и отрицательно покачал головой:
– Нет, нельзя, Коля, с ножиком в палату нельзя! Ты попроси своих вожатых, чтобы меня нашли. Хотя нет, не надо. Я их сам найду, ступай!
Ну, Коля и пошел, счастливо улыбаясь, испытание прошло на славу, теперь он научился делать ножи.
А Мэлс Хабибович смотрел ему вслед и думал… Не знаю, честно говоря, что он там думал, но с Колей Долбитиковым ему еще придется встретиться. И не раз.
Взамен конфискованного ножа Коля решил сделать лук со стрелами. Все-таки нож имеет ограниченный радиус действия, а выстрелить из лука, да еще так метко, как те индейцы, про которых Боря Генкин недавно в клубе крутил фильм, – мечта многих. Правда, изготовление оружия не терпит халтуры, поэтому Николай решил действовать основательно. Для начала он стащил в кружке «Умелые руки» десяток-другой больших гвоздей. И зачем в этом кружке были гвозди, непонятно.
Действительно, руководитель кружка, Колин тезка Николай Васильевич, только и делал, что учил всех изготавливать в безумных количествах изображения Мишки – талисмана будущей Олимпиады. Улыбающегося медвежонка рисовали, выжигали, выпиливали. Ни одного гвоздя за три смены забито так и не было.
А Коля эти гвозди для начала старательно расплющил камнем, затем хорошенько их наточил и уже потом прикрутил каждый гвоздь проволокой к оструганной палочке. Но самое главное, в каждую палочку Николай вставил вороньи перья, иначе это не стрелы, а полная ерунда. А лук и вовсе получился на загляденье, из молодого дуба, внушительных размеров, когда он стоял, то был выше Коли. Он с трудом согнул его, вставив одним концом в щель в заборе, и намотал тетиву, крепкую веревочку для которой стащил в тех же «Умелых руках».
Первая стрела была им запущена в небеса, она подлетела высоко, выше макушек деревьев, и даже скрылась из виду. А вторую Коля решил выпустить в ту здоровую ель, которая росла у дорожки между старым и новым корпусом.
Он отошел подальше, с трудом натянул тетиву, прицелился хорошенько и выстрелил. Стрела, коротко просвистев, воткнулась в дерево на всю длину шестидюймового гвоздя.
За елью, пригнувшись, Мэлс Хабибович завязывал себе шнурок. Он почувствовал странный звук, как будто дятел ударил в дерево стальным клювом. Выйдя из-за ствола, он понял, что это за дятел.
Длинная стрела со зловещим черным оперением торчала в дереве, а в сторонке у дорожки стоял его старый знакомый Коля Долбитиков из третьего отряда и так же восхищенно улыбался. Мэлс начал вытаскивать стрелу, почему-то для него стало очень важным прежде всего вытащить эту стрелу, и так же, как с тем ножом, ему пришлось попотеть. Наконец справившись, Мэлс изломал стрелу на мелкие кусочки и приблизился к Коле. Видимо, он хотел что-то ему сказать, но в последний момент передумал и просто вырвал у него лук.
Наступив на один конец, Мэлс Хабибович сломал лук пополам, а разорвать тетиву так и не смог. Коля Долбитиков сделал лук на совесть. Не совладав с упрямой веревкой, Мэлс забросил обломки в кусты. Повернувшись к Коле, он решил все-таки сказать пару ласковых, но, посмотрев ему в глаза, почему-то опять передумал.
На ближайшем педсовете Мэлс предложил было от Коли избавиться, в том смысле, чтоб отправить его от греха в Москву, к родителям, но что-то там было неблагополучно с родителями, и Колю оставили до лучших времен.
Лучшие времена не заставили себя долго ждать. Коля задумал сделать катапульту. Если нож и лук со стрелами он мастерил несколько дней, то катапульта у него вышла за считанные минуты. У склада нашлась пустая железная бочка, а за баней – широкая и длинная доска. За четверть часа он прикатил к бассейну бочку и притащил доску. Не хватало только снаряда. А вот и он, конгломерат из нескольких кирпичей, склеенных цементом, лежит возле забора у нового корпуса, тяжелый такой бульник, замучишься переть.
Сейчас нужно правильно положить доску, ровно посередине бочки, и на один конец установить этот кирпичный снаряд. Коля поправил всю конструкцию. Вроде все нормально. Теперь пора.
Он забрался по лесенке на бассейн, перелез через бортик, прицелился и прыгнул на свободный конец доски.
Получилось просто невероятно здорово! Камень взмыл в небо и, перелетев через бассейн, с жутким грохотом врезался в массивный стальной цилиндр компрессорной установки.
Вполне удовлетворенный зрелищем, Коля Долбитиков пошел за очередной порцией приключений. Если бы он в этот момент оглянулся, то увидел бы Мэлса Хабибовича, который вылез из-за компрессора и теперь стоял, стряхивая с себя куски кирпича. Не знаю уж, что занесло нашего начальника к бассейну, но он зачем-то решил подкрутить какой-то вентиль для подачи воды. Бассейн совсем недавно установили, и все им невероятно гордились.
Когда над его головой разлетелся в пыль двадцатикилограммовый снаряд, Мэлс подумал, что это взорвался компрессор, и попрощался с жизнью.
Он так и сказал потом на педсовете, что за секунду перед ним пронеслась вся его жизнь. Когда эта секунда прошла и он открыл глаза, то увидел, что трехметровый компрессор как стоял, так и стоит. Зато земля вокруг усеяна кирпичной крошкой. Эта же крошка была у него в волосах и на одежде. Тогда Мэлс Хабибович выпрямился во весь рост, пытаясь обнаружить источник непонятного происшествия. Источник в виде Коли Долбитикова удалялся от бассейна, весело насвистывая.
Мэлс даже не стал его догонять и орать, просто он понял, что Коля – это Немезида, а на нее хоть оборись, не поможет.
Таким образом, слава Коли Долбитикова была стремительная и заслуженная, несмотря на то, что все пионеры звали его Долбанутиков, а часть вожатых и пионеры старших отрядов и вовсе Долбое… Ну да ладно, это они от зависти. Зато Коля что ни день обогащал свою биографию новыми подвигами. Ни дня без строчки. Ведь он потом много лет в лагерь ездил. Живая легенда – и никакой иронии. Вот имена многих вожатых забылись, начальников помнят не всех, а скажи любому – «Коля Долбитиков», все, даже самые равнодушные, перебивая друг друга, начнут с восхищением рассказывать о Коле. И у каждого будет своя история.
Казаки-разбойники
В какой именно момент все взяло и вдруг резко поменялось? Мне кажется, я знаю. Бардак начался в апреле-мае восемьдесят восьмого. И начался он с мотоциклистов.
В ту весну на дорогах вдруг массово появились мотоциклисты. Они сбивались в огромные стаи, носились по улицам на своих железных конях, нагоняя страх на обывателей. В основном это были совсем молодые ребята, часто несовершеннолетние. Подражая рокерам, которых показывали в американских фильмах, вместо шлемов они стали повязывать банданы и катать девушек на заднем сиденье.
Бились они так, словно орешки щелкались. Никогда, ни до, ни после, мы не снимали такого кровавого урожая, как тогда. Покалеченных рокеров везли ежедневно, бывало, что и группами. Самые страшные повреждения были у пассажиров, вернее пассажирок.
А потом кто-нибудь из уцелевших решал приехать и поддержать своих раненых товарищей. Обычно это выглядело так. Ближе к вечеру к приемному отделению больницы подъезжала кавалькада мотоциклистов. Когда скромная, не больше десятка, когда огромная, под сотню. Поревев моторами на все лады, оставив пару человек охранять транспортные средства, они врывались в приемный покой и начинали все крушить на своем пути.