Двоих предплечьями как отбойником автомобиль остановило. Как бежали, так и прилегли рядом с Ратибором, поменяв потолок с полом в глазах.
— Отдай! — потребовал следом Стасян и автомат у третьего лёгким рывком забрал… Вместе с рукавом от спортивного костюма и золотыми часами.
Перекинув автомат в руки Шаца, он на четвёртого двинулся. Но следом пришлось замереть. Ведь из коридора на него растрёпанная женщина в простыне побежала, крича на чём свет стоит. А с чертовщиной и расстроенными женщинами он предпочитал дел не иметь, потому просто шагнул в сторону.
— Адам, бежим! — подхватил за руку пробегающий разоружённого.
— Бежим, Аслам! — подхватил тот под локоть левого упавшего.
— Арбек, бежим, — добавил, подхватив оставшегося правого под локоть убегающий.
— Бежим, Измаил! — был полностью солидарен тот, из кого мгновением раньше выбили дух стальными рейсами в грудь.
Возможно, были сломаны все рёбра, но под адреналином это не ощущалось. И рассерженный призрак любовницы Шамана был ясно недоволен тем, что прикопали на заднем дворе в прошлом году.
Расставив для себя приоритеты, все несостоявшиеся исполнители снова подскочили на ноги и перемахнув через Ратибора, как через поваленное дерево в лесу, рванули на выход.
Но призрак последовал за ними, как в гонке преследования.
* * *
Чуть раньше.
Едва увидав скорую помощь, Боря первым делом вышел из ресторана навстречу. Конечно, первым делом надо с раненным разобраться. Это проблема, которую просто не получится поручить другому и проигнорировать. Он ответственен за свой рабочий штат, как работодатель и за их здоровье. Жалко только, что аллергии на собеседовании не расспросил. Но ничего, как только убедится, что всё хорошо — сядут с гостями и посидят как следует.
Из микроавтобуса скорой помощи почему-то вышла не только девушка-фельдшер с реанимационным чемоданом в руках, но и трое симпатичных девушек с сумками через плечо и броским гримом на лице.
А следом за ними выскочил и водитель на свежий воздух. Тут же закурив, он бросил им в спину:
— Час и не больше! Жду.
Боря только брови поднял и тут же уточнил:
— В смысле час жду? Там человек с ручкой в горле.
— Там человек с трубкой в горле, — повторил с горьким привкусом во рту и затянувшись как следует, тяжело вздохнул. — Но и ипотека сама себя не потянет. Так что час надо подождать.
— Кого ждать?
— Кого-кого, — пробурчал грузный водитель. — Кого надо, того и подождём! Будто я знаю.
Беседа продолжилась на повышенных. В попытке отправить водителя с раненным в больницу немедленно, Боря упустил из виду крыльцо. А встав за автомобилем, не видел и дороги.
Стараясь решить проблему немедленно, Глобальный даже пытался дать водителю взятку. Но не очень-то получалось.
— Сколько надо «за скорость»? — доставал купюру за купюрой Боря из бумажника, щедрый как никогда ранее.
— Да не нужны мне твои деньги! — возмущался водитель и гнул свою линию, как любой безработный философ с ведром у мусорки хрущёвки. — Мне бы свой долг закрыть. Да и перед людьми неудобно. Она нас выручает-выручает. Выручает-выручает, а мы её расстраиваем-расстраиваем. И расстраиваем-расстраиваем.
— Так бери-бери! И быстрее-быстрее закроешь! — никак не мог войти в его положение Глобальный, сколько не подстраивался к словам. Но плюнув на это дело, почти взмолился. — Бери, я тебе говорю! И людей заодно порадуешь-закроешь!
— Да разве её закроешь? — стоял на своём водитель и на купюры даже не смотрел, как не видел тех купюр и в банке, где риелтор с менеджером сами между собой всё решили, а он лишь роспись поставил.
Этот разговор мог продолжиться, но тут мимо них пробежали четверо мужиков, бледных как мел. Один из них был в разодранной олимпийкой, как будто его пантера подрала, ещё двое держались за рёбра и дышали через раз, а четвёртый пытался извлечь на ходу ключи перед тем, как добежать до серой Волги на парковке в углу.
— Аслам, ты чего устроил? — крикнул ему вдогонку Боря, но тот даже не посмотрел в его сторону.
И Глобальный понял, что одной посудомойкой в его ресторане стало меньше. Следом он заметил уборщика.
— Измаил, что происходит?
Но не ответил и тот.
«Бегут сотрудники», — подытожил внутренний голос и тут же сам спросил: «А чего бегут? С виду вроде привычные. Набожные, не пьют, не курят. А туда же!».
Задумчиво поглядев вслед вдарившей по газам Волге, Боря не сразу заметил, как Аглая принесла на плече закутанную в простыне официантку.
— Оля? — повернулся Боря, сразу определив ещё одну сотрудницу по филейной части. — Что случилось?
— Так я же всё сделала, как вы сказали, — затараторила официантка. — Дырку в жопе нашла, подарок смазала, программу подготовила. Ждала вам там и по быстренькому, а вы тут и основательно. Вот это представление, конечно!
— Коля, абзац! — добавила рассерженно совладелица, отведя водителя чуть в сторону, пока Боря вслушивался в монолог. — Шоу раньше нас начали. И свози уже эту поехавшую в больничку. Пусть её там уколют или иначе успокоят. А то бормочет какую-то чушь, ничего не понятно.
— Но я же не успею! Ты сама сказала — час, — напомнил водитель.
— Один разик туда-сюда смотаешься. Ничего страшного. Подождут девоньки. А то нам эта большая всех сотрудников и посетителей распугает.
Водитель кивнул. И погрузив официантку в кузов и как следует пристегнув, уже готов был отбыть. Боря даже слова не успел вставить, но следом на улицу вынесли Ратибора. Фельдшер руководила. А четверо, переложив его на мятую простыню, тащили каждый за свой угол, растянув как на батуте. Вместе у Шаца, Стасяна, Лаптева и Ильи отлично выходило заменить носилки.
Погрузив раздутого охранника следом в карету скорой помощи, фельдшер внесла хоть какую-то ясность:
— Укольчик я сделала. Отёк пройдёт. Но трахею зашивать надо. В краевую отвезём, там разберутся… Поехали, Коля?
Боря кивнул и попытался вручить следом взятку хотя бы фельдшеру, но водитель, едва взглянув на Аглаю, тяжело вздохнул. А переглянувшись с Николаем, всё поняла и участник бригады скорой помощи. Они молча погрузились следом и включив проблесковые маячки с сиреной, отбыли в сторону заката.
На крыльце осталась лишь Аглая и мужики.
— Боря, ну его нахуй! — подытожил общее положение дел Стасян. — Пойдём лучше накатим. Всех больных всё равно не перелечишь.
— Слава богу, поводов выпить теперь предостаточно, — тут же поддержал его Шац и вручив Боре следом автомат Калашникова складной образца 1974 года, первым пошёл ко входу в ресторан.
Глава 7День рождения — грустный праздник-6
Боря с удивлением посмотрел на АКС-74У, повертел. Даже в двадцать лет мужчина остаётся мальчиком и глаза горят, когда в руки попадают такие игрушки.
«Вот это я понимаю — подарочек!» — восхитился внутренний голос, пока хозяин отстёгивал рожок и убедился в наличии патронов. Но тут же уточнил: «Ну всё, теперь точно дом надо строить. Где ты ещё сейф под такое оружие оставишь?»
Пока внутренний голос рассуждал о каких-то мелочах жизни, сам Глобальный прикинул, что всё не так уж и плохо: с раненным разобрались, теперь только веселиться, да гулять.
Вернувшись в ресторан, Боря посмотрел на опустевшую барную стойку. Бармена увели в Малый зал на реабилитационные меры после всех стрессов. А ему теперь надо ставить кого-то на пост, пока случайные люди до «Джека Валерьевича Дэниэлса» не добрались, как в последнее время называется этот напиток после импортозамещения. Поговаривали даже, что кто-то в селе Старые Петюхи собирается наладить собственное производство (Стасян не даст соврать). Но пока не ясно на что клеить акцизы.
Но кого ставить? Охранник выбыл, а самого бармена скорее сопьют за компанию с Кишинидзе (Да хотя бы сам Арсен постарается!), и ещё троих сотрудников как корова языком слезала.
— Ой, да идёт оно всё лесом, — пробормотал Боря и уже собирался вернуться в Малый зал, как зазвонил телефон.
Глянул на дисплей, а там — «Кира Князева». Пришлось завернуть за барную стойку и положив автомат под полу, ответить.
В такой день нельзя игнорировать.
— Ало.
— Боря! Забери меня отсюда! — тут же раздался требовательный женский голос на грани отчаянья.
Чтобы сразу понял, что не ноготь сломала, а дело серьёзное.
— В смысле забери? — не понял Глобальный и честно признался. — Я никак не влияю на Израиль. Но думал, ты меня с днём рожденья поздравить хочешь.
— Да я с тобой готова хоть каждый день рождения справлять! — сорвалась на истерику Кира и выдала. — Я же только с тобой и жила, считай! Только с тобой человеком себя почувствовала. Разбудил ты меня, понимаешь?
— А ты спала? — отложил автомат Глобальный, сунув его между ящиком с запасной посудой и пачками с зубочистками и салфетками.
— Я вообще не жила! — хрипло добавила девушка, по глупости сменившая ПМЖ, но ещё не гражданство. — Вернуть всё хочу. И вернуться. Дом же не продал ещё?
— Да нет, вроде, — ответил Боря, который как риелтор в последние месяцы был откровенно плох. После сделки с домом Битиных, которая обернулась благом для семьи Кишинидзе о рынке чужой недвижимости меньше всего думал, но свою активно развивал. — А что случилось-то?
— Как что? Я из этой комнаты-убежища и не вылезаю, считай. Сирены каждый вечер. Не погулять толком. Вокруг одни евреи и арабы на рынке, а израильтяне-то где? А ещё мне своих родных продавцов хочется. Ну, китайцев и азербайджанцев хотя бы, — принялась жаловаться Кира. — Да и Зина постоянно где-то на заданиях по пустыням бегает. А как возвращается, так всё в песке. Рюкзак, форма, обувь, всё нём. Не человек, а фримен какой-то. Он повсюду: на ковриках, на подоконниках, в постелях, в ванной. А у неё глаза блестят, как будто на жаре переплавилась. Ты же знаешь, что стекло из песка делают? И мне с этим стеклянным терминаторам на ночь глядя даже поговорить больше не о чем!