Боря поплёлся за кастрюлей и картофелем в салон, а вернувшись на палубу на свежий воздух, обнаружил, что от ста метров сетки в живых осталось разве что метров двадцать. Но Лаптев без устали резал её ножом, пока не вспорол все переплетения. После чего со спокойной душой выбросил за борт.
— Ты что делаешь?
— Рыбу спасаю, — ответил Лаптев и Боря притих, занимаясь картошкой. — Сетке хана, а если такой выкинуть, то может что-то зацепиться у дна. Задохнётся. А так хотя бы проблем не будет.
Освобождённые моторы снова легко запустились. Какое-то время Лапоть вёл судно к берегу, набирал воду в резервуары, и активно пробовал технику «на зубок». А когда прибились поближе к берегу, новый штурман заглушил мотор и заякорился. Так как у берега было самое настоящее чудо: стоял густой туман, который покрывал травяной берег как ватой. И от этого вида дух захватывало. Утро вроде бы уже часа два-три как наступило с восходом солнца, но активно испарять лишнюю влагу ещё холодная земля начала не сразу, вот и застали на разогреве.
— Видал? Вот это я понимаю — рыбалка! — объяснил Боре Лаптев, переключая его на новую фазу «созерцание красоты».
А чтобы подкрепить виду, он взялся за обещанную уху, которую пришлось готовить на плите на газе, а не на берегу. Потому что причаливать на не своём катере ближе новый штурман не решился. А своего катера на замену не предвещалось в случае нанесения урона корпусу.
Пока готовили уху, салон наполнился ароматом варёной рыбы. Заворочавшись от этого запаха, проснулся Вишенка.
— Ммм! Чем это у вас тут так вкусно пахнет?
— Умывайся, садись, почти готово, — кивнул ему Лаптев.
Но, как и полагается рыбаку, Вишенка пошёл умываться, свесившись с борта. А когда вернулся, спросил:
— Мужики, а вы сетку видели?
Лаптев и Глобальный переглянулись. И тут Боря постиг новый этап. Рыбацкие байки. Они же — «балаболия обыкновенная», но как это будет на латыни, он точно не знал.
— А ты её брал? — тут же вопросом на вопрос ответил Лаптев и тему закрыли.
— Это как я вообще собирался? — держась за голову, вскоре сокрушался Вишенка за столом.
И они на троих смеялись под терпкую, наваристую ушицу, в которой разве что привкуса угля не хватало для полного продуктового набора. Но на это не обратили внимания, выхлебав без хлеба всю кастрюлю.
Ощутив блаженную сытость, Боря тут же постиг новый этап в рыбалке — «покой и умиротворение». Потому подцепив котелок, тут же пошёл его мыть. Но не в раковину, а за борт, чтобы всё-таки поймать эту рыбацкую волну.
Какого же было его удивление, когда шкрябая посуду ногтями и ладонью, заметил у берега новую сетку.
— Мужики, идите сюда! — тут же позвал всех Боря для подробного анализа.
— О, в заливе поставили! — тут же определил на глаз рыбацкие места Вишенка. — Ну правильно, рыба сейчас на траве откармливается и на мелководье играет. Но они… — тут он поднял край лески, на котором был толстый слой тины. — … давно поставили! Да она же тут уже дня три-четыре стоит. Рыба дохнет.
— Вот пидорасы! — поддержал его Лаптев и они на пару принялись подтаскивать сетку за борт, не испытывая ни малейшего угрызения совести.
С одного края сетка оказалась привязана к кусту на берегу. От чего Лаптеву снова пришлось сплавать в заплыв. С другого — всплыли сразу две двухлитровые пластиковые бутылки.
Но самое интересное было в сети. Боря вернулся на нос лодки, и начал помогать Вишенке подтягивать сетку, который закряхтел:
— Забитая вся тиной походу… подсоби!
Боря взялся как следует, упёрся ногами в край борта. Но дело сдвинулось едва ли. Сетка показалась неподъёмной.
— Ячея, походу, мелкая. Собрали всё, что проплывало. Вода теплеет, рыба дышит у поверхности, малёк играет. Похоже… у нас тут джек-пот!
Отвязанная сетка всё же потихоньку потянулась на нос. И стоило затащить метров десять, как зрачки Глобального расширились. Большая, малая, блестящая, серая, белая, в траве и мелких ветках, трепыхающая, или окончательно запутавшаяся, рыба заполнила весь нос!
— Лапоть, давай мешок! — обронил довольный Вишенка. — Давайте сразу выбирать рыбу из сеток. Бросать такую — грех!
— Всю⁈ — удивился Боря, который прекрасно понимал, что столько не съест.
— Не, ту, что меньше локтя, отпускайте.
— А карасей штук десять на жарёху на ужин, — добавил Лаптев.
— Остальное в мешок, — но самые крупные экземпляры давайте завялим. Я потом закопчу дома.
— В смысле завялим? Где? — не понял Боря.
— Здесь, где, — кивнул на крышу Вишенка. — Распотрошим, привяжем за жабры и развесим. Пока катаемся, она и подвялится на солнце. А завтра в другой мешок и домой уже сухая поедет, не протухнет.
— А эта в мешке… не протухнет? — спросил Боря.
— Сначала в садок запущу за бортом, а как домой — потом льдом обложу. У меня сухого на три мешка таких хватит.
— Браконьер! — то ли хвалил, то ли ругал Лаптев. — Запасливый. Удочек у него нет, снасти пропил, но зато сухого льда с сетками — полный холодильник.
А Боря больше молчал, глядя то на одного, то на другого. Но всё же спросил:
— Куда столько, мужики?
— Она в любом случае уже застоялась в сети. Хана ей. Обратно не выпустить, — объяснил ему бывалый рыбак. И за неимением интернета приходилось верить полковнику на слово.
Ветер бодрил голые пальцы Глобального. А Вишенка с Лаптевым с довольным видом наполняли кастрюлю, мешок и перечисляли:
— Плотва, елец, щука, налим, окунь, карась, линь…
— О, а это хариус с горной приплыл! — обрадовался Лапоть и тут же пообещал. — Его можно есть сырым. Сейчас приготовлю.
Сетки оказалось за двести метров. Вишенка сначала долго чистил её от тины следом за рыбой, затем плюнул и просто начал складывать сразу в мешок свободную от рыбы часть.
— Ладно, дома переберу. Удачный улов. Глазастый ты, Борь.
И Глобальный ощутил новую веху в рыбалке, которую можно было спокойно назвать «удача рыбака».
— Так, бычка нет, и слава богу. А пескари в эту «сорокопятку» не попадут. Великовата ячея… О, таймень! Крупный, зараза. Его мы подвесим. А это что такое крупное дёргается? Твою ж мать, это же осётр!
— Правда?
— О, Боря, ты как хочешь, а я завтра на завтрак перед дорогой снова нам ухи сварю. Теперь — царской!
Боря посмотрел на большую, красивую рыбу.
«С такой бы сфотографироваться и отпустить», — заявил внутренний голос, но мужики скорее выбросили бы за борт его, чем её.
— Что тут ещё? Не вижу стерляди и омуля. Ленок, сиг. Этих надо есть сразу. Пропадёт.
После двухсот метров сетки Глобальный знал все породы рыб реки Ангара. И с усмешкой наблюдал, как Вишенка с азартом таскает крупную рыбу на крышу катера, привязывая за веревочку уже вспоротую.
А Лаптев сразу разделкой на жарку занялся. Но прежде того вспорол хариуса, обмазал солью и перцем и протянул как суши на рисе.
— На… пробуй.
— А оно…
— Съедобное! — тут же укусил свою долю шеф-повар. — Более чем! В мясе хариуса червей не бывает. Чистюля.
Боря откусил кусок и понял, что значит выражение «тает во рту». Это было не мясо, но и рыбой как таковой назвать было сложно. Что-то лёгкое, воздушное, почти без волокон. И обычные соль и перец лишь подчёркивали ощущение бесконечного кайфа от такой закуски без всякого хлеба.
«Такое можно есть и сытым», — прикинул внутренний голос и Боря преисполнился следующей стадии рыбака «жить в удовольствие».
После чего сам взял нож и начал потрошить, следуя советам Вишенки. Удовольствие на любителя скоблить чешую, вспарывать брюхо и доставать кишки, вырывать жабры. Но помощь на рыбалке лишней не бывает. Тем более с такими видами вокруг: на туман, на солнце в дымке, на чистую как слеза водную гладь.
— Эх, хорошо, — всё-таки понял, что имели ввиду мужики, когда звали его на рыбалку.
А то, что домой с мешком рыбы приедет, как будто картохи на складе набрал, так это ничего страшного. Знакомых много. В момент раздаст. И любить его от запаха рыбы меньше не станут.
Глава 20Свадьба номер четыре: деревенская. Первая половина
Дорога на рыбалку и с рыбалки — это часть жизни рыбака. И если к месту разгрузки человек обычно едет взвинченный и напряжённый, то обратно следует уже уставший, но довольный. В такие моменты внутреннего спокойствия и сосредоточения на дороге, к нему и приходят озарения.
Так, заполучив четыре полных пакета чищенной рыбы своей доли, да ещё и переложенной сухим льдом, Боря сразу понял, что один пакет завезён Бесстыжевым. А они не дураки, всё не съедят. И с мамой поделятся. Другой покат, конечно, достанется Наташке на прокормку всеми полезными омегами ребёнка и так, душу порадовать. Живёт она не одна, с временно проживающим у неё батей, тот тоже отъест немало. Но ещё отполовинит для Ирины Олеговны, чтобы и своего отца угостила. Игнату Ивановичу рыба полезна при восстановлении. А вот третий полный пакет достанется — Дашке с Татьяной Юрьевной. На пору наедятся от пуза, ещё и тёще отвалят, сколько посчитают нужным. Чтобы дурью не маялась и больше доверяла людям. И лишь четвёртый полный пакет домой привезёт, чтобы тоже карасям в сметане радоваться. Хотя бы по выходным. Но можно — и вечером.
Тут вдруг Боря и понял, что понятие «дом» сейчас для него там, где живёт Раиса и его два пакетика с вещами обитают. А Катя, Валя и Стасян через стенку — соседи благодарные. Им положенную половину выделят. Как чищенной, так и вяленой рыбы. И всё довольны. Рад бы и соседей снизу угостить в квартирах, но пока покупателей на не нашёл. Не до них.
Но что более важно, в очередной раз подскочив придорожной яме за рулём, Глобальный понял, что следующую свадьбу будет играть… в деревне! В тех самых Петюхах, воздух где можно ножом резать, и любая еда на свежем воздухе среди сосен столетних — вкусная даже без соли и перца.
«А что?» — тут же начал объяснять внутренний голос: «В ресторан тогда любопытные всякие на разведку не заглянут, а родители Раисы стол на улице поставят и хоть со спутников наводись — не разглядят среди леса. А на улице