И тут Боря снова улыбнулся. На кой чёрт кого-то платно искать, если есть люди, которые этим бесплатно должны заниматься? Они же — правоохранительные органы.
Вновь пожалев, что потерял телефон «какими-то собачьими силами», Боря маршрут до остановки изменил, свернув в сторону седьмого участка. Хромов скоро придёт. Пусть ищет. Сам или с напарниками. Если ещё не нашли, конечно. За ночь многое могло произойти. А то так и до международного скандала недалеко. Скажут ещё, что похитили. Журналисты понаедут. Прокуратура начнёт проверку УК Светлый путь. А в ней ещё от прошлой проверки не все сидят. Бухгалтера так до сих пор ищут, говорят. Но лично Глобальный его не видел.
Плутая между домами, ориентируясь по столбам с фонарями, свету у подъезда и из окон домов, сантехник к седьмому участку уже часам к семи подошёл. Осознание того факта, что снова ни в одни маршрутку не влезет пришло с подмёрзшим подбородком. Хоть сумку у Лиды скинул и то — польза. С ней не таскаться.
Но что время теперь, когда человек пропал? Искать надо. Вот с чём истина. Не дай бог по сугробам где-нибудь отмороженный лежит. Ладно, что сразу уснёт и не проснётся. А если успеют откачать? И что потом? Руки-ноги ампутируют, а женщине его потом мучиться.
«По парлор-салонам, конечно, ходить перестанет», — добавил внутренний голос: «Но тоже хорошего мало».
С этими мыслями Боря в дверь участка постучал, а затем и вошёл, предварительно хорошенько ноги отряхнув на пороге.
Кишинидзе встретил с кружкой кофе наперевес. Судя по запаху, это было именно оно. А вот судя по полулубке, в старшем лейтенанте тоже много чего было, и скверный запах кофе маскировал ещё более скверные запахи.
— Доброе утро, — поздоровался первым Глобальный, к запахам давно инертный.
— Боря, ты никак соскучился со вчерась? — впустил внутрь доброжелательный кавказец. — А я тут с цыганами в карты режусь. Не хочешь партеечку? Я как только пятый туз вижу, сразу выигрываю автоматом. И ребята что-то приуныли. Надо их взбодрить.
— Не. Я это… это самое… по части немца.
— Какого ещё немца? — попытался припомнить Кишинидзе в кепке с атрибутикой клуба КХЛ, что явно была ему не по размеру.
— Да там, потеряли одного на работе, — махнул Боря. — Но немец же. К зиме иммунитета никакого. Искать надо. А то это и… всё.
— Да-а-а, — протянул Кишинизде, поправляя кепку. — Дела-а-а. Трое суток прошло?
— Только сутки.
— Ну так зайди после выходных.
— Не могу… немец же, — напомнил Боря.
— Точно, — припомнил Кишинидзе и прошёл в кабинет. Присев на мягкий стул, за удобный стол начальства, добавил. — Ну, заходи. Описание составлять будем. В чём был одет? Как выглядит? Только давай без фоторобота. Рисую я как мудак.
— Да какой ему робот? Лысенький такой, болезненный, в ватнике, опять же. Шапка-ушанка на нём. Валенки. Улыбочка извращенца со стажем. Я бы с ходу ему от трёх до пяти дал, как увидел. Так что не перепутаете.
— Боря, блядь, притормози. Это на мне погоны, а ты в нашу работы не суйся.
— Так я и не собирался. Мне бы самому на работу попасть.
— Тогда зачем ты мне каждого местного бомжа на районе описываешь? — укорил Кишинидзе, написав на листике лишь словосочетание «хуй в пальто». — Ты давай лучше такую примету, по которой сразу определить можно.
— Так он на немецком шпарит! — заявил Боря и добавил тише. — Ну, как в порнухе.
Кишинидзде даже улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, повторяя медленно:
— Как в порнухе, значит? Это хорошо. Это уже — улика! А ещё что-нибудь есть?
— Так его какую хуйню не спроси, он ответит «я-я»! Правда сначала ещё яволь говорил, но потом как отрезало.
Старший лейтенант на листике тут же дописал «склонен к выебонам», но для полноценной характеристики этого было недостаточно. Покажи такой листик Хромову — он тебе тут же его поглубже и засунет.
И Кишинидзе тут же листик скомкал, в урну бросил. «Трёхочковым».
Боря, понимая, что следствие буксует, молча достал бумажник. У Кишинидзе тут же глаза загорелись. Но в руке всё ещё была кружка с кофе. И видимо пары в нос ударили.
— Но-но! — тут же добавил он. — За это сейчас по рукам бьют.
Но Боря весь бумажник оставлять не решился. Только водительское удостоверение достал, купюр не показывая. И на стол его кинул.
— Вот! Как с картинки. Только добавить пару лет на ебало, как будто на каторге отпахал и самое оно получится.
Старший лейтенант повертел прямоугольный кусок лакированного пластика, потом сфотал и вернул обратно.
— Это уже — вещь! Теперь только Хромова дождёмся, передам ему тебя с твоим немчиком и спать домой пойду. А они с Сомовым пусть шароёбятся по району. С лопатой.
— А немчик? — напомнил Боря и тут же добавил. — Я за него стол накрою. Ну или хотя бы кофе нормального куплю. Чтобы бодрее ночевалось.
Снова загорелись искрой интереса глаза старшего лейтенанта.
— Точно, немчик же, — снова повторил Кишинидзе, пощупал себя по карманам, зевнул и добавил. — Слушай, ну немца у меня сегодня нет. Ты завтра-послезавтра приходи, может какого немца тебе и организуем. Я как на работу попаду в следующий раз, весь поисковой локатор свой на немцах сразу и сориентирую. К нам вроде бы ссылали их сюда раньше, после Великой Отечественной. И тоже в валенках.
— Да нахрена мне другой немец? — немного привёл в чувство служивого блюстителя порядка сантехник без разводного ключа. — Мне и этого было по горло! Лишь бы рожу себе не отморозил. А то обратно в аэропорту не выпустят. А так сдать бы его обратно и забыть к едрене фене.
Кишинидзе кофе допил последний глоток, и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен.
Боря вздохнул, буркнул:
— Ладно, вечером зайду, — и удалился.
Зря только время потратил. Теперь на остановку вообще смысла идти нет. Час-пик. Траффик. И пассажиропоток такой, что рад не будешь.
Мир стал немного светлее. Боря по лестнице спустился и вдруг в снегу бабку увидал. Побежал даже к ней. Что там делает в сугробе?
Но там лишь пакетик с картинкой бабки улыбчивой. Перфоменс почти. Снеговику на голову натянули. А тот на спину от ветра и завалился. Это под утро ветер стих. А ночью дуло так, что стёкла дрожали.
Комкая в руках пакетик с изображением бабки, Боря вдруг понял, что не хочет на работу. И за машиной не хочет. И немца искать — тем более не хочет. Сейчас он хотел только бабку из головы достать. И желательно куда-нибудь подальше забросить, как этот самый пакетик в урну поверх снега.
Тут то Боря и вспомнил, что сеанс у психотерапевта вчера вечером пропустил. По своим, ебабельным проблемам. А также припомнил, что от участка номер семь до её офиса гораздо ближе, чем от Лиды до участка номер семь. А по отношению к остановке почти равнозначно.
Решив поставить всех бабок в своей голове с помощью пары купюр в кошельке немца, Боря решительно к Ирине Олеговне направился. Психолог с фамилией Цветаева должен нести в мир счастье. Или делать его хоть немного краше, пока вокруг одни сплошные покрышки с чебурашками под тоннами снега. Потому что не заслужил такой участи ушастых друг девства.
Пока Боря добрался до офиса, обходя стадион по округе, уже половина восьмого стукнула. Но топтаться у входа не пришлось. Как оказалось, Ирина Олеговна принимает по пятницам с семи до тринадцати. И когда он вошёл внутрь помещения, на приёме уже кто-то был. Но этот кто-то уже излил за полчаса душу. И теперь стоял на пороге кабинета, мял в руках шапку и то ли прощаясь, то ли в порыве откровенности, добавил довольно громко:
— Я никогда не смогу стать пассивом, док. Стоит пустить шептуна и всё живое в округе погибает.
— Так попробуйте активную роль, — ответил ему без особого энтузиазма женский голос из глубин кабинета.
— Это что ещё за пропаганда?! — возмутился мужик ещё громче, Борю увидав на входе. — Вы в своём уме? Это же придётся в чью-то жопу пихать. А вдруг он аджики на ночь наелся? Давайте без меня.
— Молочко, вы не гей… Идите уже. Ваше время уже пять минут как истекло.
— Но мне нужен секс! — возмутился человек по фамилии Молочко. — Проверьте меня на пансексуальность, асексуальность и попытку стать трансгендером!
— Предлагаю перестать лазить по поисковикам, — ответила Ирина Олеговна. — Витаминки попьёте и все хорошо будет. Это просто… зима. Понимаете? Хочется нового.
Молочко кивнул и удалился.
Боря, пройдя по коридору ещё немного, подошёл к кабинету, поздоровался и спросил:
— Что с ним?
Ирина Олеговна с ходу оценила клиента по одёжке на «троечку». Но когда Глобальный воспользовался внутренней вешалкой и снял одежду, был поднят по внешнему виду до «четырёх с плюсом». Да и клиент наговорил лишнего в уже не её рабочие часы. Его проблемы.
Поэтому психотерапевт спокойно ответила, презрев всякие договоры о неразглашении. Те, кто брал курсы со скидкой, никогда их не подписывали. А на мудаков она устала время тратить. По жизни — лимит. Один развод с мужем чего стоит. Теперь нового искать. Время тратить. А могла бы просто дома на диван лечь и до понедельника сериальчик смотреть.
— На рыбалке жопу отморозил. Член не стоит. Переживает. Отец двух детей, всё-таки. Семейный, привык тыкать. Ищет причины в голове. А они в простате. Но палец в жопу совать не будет. Это «по-гейски». Таким людям даже в бассейн справку не получить. Мазок на «яйце-глист» сдать не могут. Короче, Молочко к проктологу не пойдёт… Сразу к патологоанатому.
Тут она поправила очки, хмыкнула, понимая, что сказанула лишнего. Человек всё-таки со своей проблемой пришёл, а не рассказы в «мире животных» слушать. Всё-таки с высшими приматами имеет дело.
Боря присел на мягкий диван напротив мозгоправа. Саму Ирину Олеговну он оценил бы на пять, если бы не лёгкая степень ожирения, что отражалось на лице. Однако, искусственный загар сглаживал ощущения. Словно на знойную бразильянку смотрел. Грудь ещё большая, слабо скрываемая. Ей лет двадцать семь, двадцать восемь. Бейджик «Цветаева И.О.» блестит. А под халатом не пиджак деловой, а платье вечернее. С вырезом.