— Нет, ты точно охуел! — уже ревел туром директор. — Уволю без выходного пособия! Хуй ты где больше в этом городе официально устроишься, я тебе обещаю.
Лицо покраснело. Пар валил. Припекало с обоих сторон. Но по ту сторону — в голове, а по эту — наяву. Мутная вода уже не тёплая добегала, а такой кондиции, что сухую лапку можно кидать и заваривать.
«Съебываем! Не хватало ещё в кипятке на пороге свариться», — подтвердил внутренний голос.
Боря с прихожей до замка потянулся, ключ в третий замок вставил и едва не упал. Пошатнувшись, обратно за телефон взялся и как давай кричать в ответ:
— А может это ты там охуел в конец? Одевай бахилы свои одноразовые на туфли напяль, пиджак выкинь нахуй или сменяй на робу и пиздуй батарею варить без сапог, дебил ёбаный.
— Че сказал?! — донёс динамик. — ЧЁ. ТЫ. СКАЗАЛ.
— Хули ты, говорю, сидишь там и командуешь из кабинета? Тебе виднее что ли? Я сейчас в кипятке сварюсь как яйцо в крутую, а должен тебе пруфы кидать, чтобы доказывать, что не пиздабол?
— Что ты сказал?! — словно всё ещё не верил услышанному директор. — А НУ-КА ПОВТОРИ!!!
— Или верни Романа… или нахуй иди с этими заграничными коллегами и идеями своими, менеджер конченный! — эффектно закончил Боря и телефон в карман сунул. После чего, придерживаясь за раздевалку, дотянулся до ключа и провернул замок.
Вода через край хлынула. Боря выждал момент и следом сиганул.
Всё равно как посадят, с работы увольняться. Два взлома с проникновением уже есть, ещё и похищение немки припишут, а то и пытки. А так хоть одну милость директор сделает, задним числом уволят.
Открыл широко распахнул дверь, позволяя кипятку бежать на площадку и вниз по лестнице. За это время будет успевать остывать хоть немного. Запирать его в квартире, где человек в ванной остался — преступление.
Пар повалил при столкновении горячего и холодного воздуха. А Стасян из этого пара как демон из преисподней уже по лестнице поднимается. Только не рогат пока, зато за булку придерживается. И сумку на плече несёт трофейную.
— Эта, Борь?
Глобальный, от кипятка всё ниже убегая, за собой его потащил. На ходу сумку взял. Признал.
«Ну хоть что-то!»
В ней ключи и паспорт. И инструменты даже. Вон и ключ от подвала виднеется. Никакого теперь МЧС не надо. Сам воду перекроет. Справятся. Инструменты только из микрача забрать надо. Сварочный аппарат, то есть. Разводной ключ-то вон в сумке покоится, и это единственный предмет, который не подведёт по жизни.
— Эта, — выдохнул Боря, понимая, прошлая жизнь дала трещину. Только что был молодым перспективным специалистом, к успеху шёл, потом что-то пошло не так и вот уже безработный и почти под следствием. А дальше — больше.
Но и Стасян с грустным ебалом послушно от горячей воды отскакивая, ему слова не сказал. Ну а что дурак, так это не должность. Это врождённое.
Замер Боря, глядя на него. Внутри вроде негодования много, но дело-то сделано. Сумку вернули. А с ней и часть жизни.
— Ты это, — продолжил сантехник без угрозы физического уничтожения объекта. — Следи, чтобы Кристина из ванны не вылезала. Кричи там ей, руками маши. Делай, что хочешь, лишь бы в ванной сидела. Понял?
— Понял, — ответил крановщик таким голосом, словно постиг нирвану полчаса назад, а теперь пытался вспомнить зачем ему это было нужно. И не следует ли повторить?
Боря из подъезда выбежал, в подвал рванул. Хорошо, что откопан как следует. Не сильно уже замело. Замок на месте. Ключи не сменили.
Подсвечивая себе новым телефоном, стояк батарейный проблемный перекрыл быстро. И пока на верхних этажах потоп прекратился, выдохнул. Затем неторопливо поднявшись по лестнице вместо лифта, замер у квартиры Лиды.
Дверь стояла распахнутой.
«Там, наверное, снова потолку пиздец», — подсказал внутренний голос.
Боря уже хотел выше подниматься и со Стасяном поговорить, но вместо этого в квартиру вдруг зашёл. Потолок-то на этот раз уже не держит воду. Ведро подставить надо. Дырка пробита. А кем пробита? Им.
«Может я в правду пиздабол?» — невольно подумал Боря, подтачиваемый неизвестно откуда взявшимся червём сомнений.
Вот и этой деве вроде ремонт обещал сам сделать, а теперь уже и не ясно, кому что делать. Внутреннее с внешним в противоречия вошли, да так и закусились, ожидая пока первым противник сдохнет.
А враг-то кто?
* * *
— Лё папа! Вы не выносимы! — на французский манер ответила Лида майору Гусману, пока УАЗик тёмно-зелёного цвета притормаживал у подъезда. — Ваше повышение не даёт вам права вмешиваться в личную жизнь!
— Отставить разговорчики! — заявил довольный розовощёкий майор в очках и с длиной шеей, смахнул с обновлённого погона поверх зимнего обмундирования пылинку и протянул водителю пятихатку на чай на радостях от давно заслуженного повышения. — В Питер жить поедем, дура. Как люди будем оба два. У питерских сейчас вся сила. А сила в чём? Сила в правде. А чтобы с правдой бабуйни какой не приключилось, надо на балтийце чтобы ты женилась!
— Да ни в жизнь! — заартачилась Лида. Но так только она сама этот процесс называла. Как по мнению Гусмана, так дочка просто выебывалась. Но кто его когда спрашивал? Однако, она стояла на своё. И стянув губки, заявила. — Мне и тут хорошо!
— Молчать, дурында, — первым вылез из служебной машины Гусман, но пока машину ту обходил, чтобы дверь дочери открыть, та первой к подъезду. — Такого морячка там себе найдёшь, закачаешься! — крикнул он вслед, быстро настигая широкими шагами.
Пока она делает раз-два-три, он делает раз-два. И потом всегда нагонит. Родитель настороже.
— Папа, остыньте! — открыла дверь домофона Лида и шмыгнула к лифту.
— Балтийцы знаешь какие? — не унимался отец и единственный родитель. От того прославленный в последние девятнадцать лет гиперопекой и гастритом. — Они никогда не ошибаются. А если ошибаются, то не обижаются, а сразу мстят! — тут он хмыкнул и лифт вызвав, добавил украдкой. — Не путать с прибалтами. Прибалты всё по жизни проебалты. Кроме гонора и самомнения. Но кто о них вспомнит через сорок лет? Вымрут или растворятся, как кельты. Как там это… ассимилируются!
— Лё папа! — снова возмутилась дочь, хотя вроде бы давно могла принять отцовскую градацию, где были «наши» и «не наши». — Вот вам всё вам шуточки, а мне жизнь надо строить!
— А чего не строишь? — изобразил удивление Гусман. — Как не загляну, ревёшь только.
— Ну, во-первых, книга была хорошая. Ее каждый день я Тургенева перечитываю, да и семь мне было, — припомнила Лида. — А, во-вторых, не ваше дело, папенька! Я уже взрослая и сама решаю где и когда мне плакать. А жить — тем более. Оставьте меня в покое. Вы отец или деспот, в конце концов и наконец-то конец?
Лифт остановился на их этаже. Гусман едва выпустил первой девушку по этикету, как тут же настиг и за спину себе подвинул.
Дверь была открыта!
— Тихо, Лидок… — прошептал он и шапку ей вручил. — Кажись, грабят. Щас я им по ебальничкам то и отвешаю с апперкота. Без сдачи.
— Папа… — только и прошептала дочь.
— Цыц!
Зачем-то принявшись широко шагать и перекатываясь с пятки на носок, что было довольно нелегко в служебно-обмундировочных сапогах, Гусман ремень с пояса стянул и на правой руке обмотал бляшкой наружу.
За кастет если и не сойдёт, то вмятин на лице прибавит. Судить его всё равно только военным судом будут. Так что если кого в расход и пустит, то только в целях самообороны. Ну или для профилактики. Не умные совсем, раз на служебную квартиру полезли. Зря он что ли на неё ипотеку берёт и ремонт уже сделал?
Зашёл Гусман в зал, а там мужик с ведром стоит и ссыт в него. От удивления майор даже очки протёр. Не с мороза не очень-то контраста прибавляют.
Оказалось, что не ссыт, а струю ловит. Потолочную. А сам с задумчивым видом на люстру сползающую пялится. Отключать, мол свет, или уже по боку?
— Боря! — вдруг раздалось за спиной отца майора. — Ты чего тут делаешь?
Сантехник повернулся, едва ведро не перевернув от удивления. Обронил сухо:
— Да вот… спасаю. Как могу.
— Ты как сюда попал?! — воскликнул Гусман сразу строго.
Боря нос почесал, плечами развёл. Ну терять то уже нечего, ответил:
— Соседка впустила.
— Ленка что ли? — добавила Лида и папу за руку подхватив, протараторила. — Ну что ты стоишь? Неси вёдра, тазик, помогай. Не видишь, что ли, человек квартиру спасает? Мы же с ней выручаем друг друга. То она мне собаку оставит, то я ей… цветы поливаю.
— Ага, — добавил Глобальный тускло и без особого желания продолжать выяснения отношений. — Батарею на верхнем этаже оторвало. Сейчас приварю. Но там-то уже не живёт никто. Я стояк перекрыл, но думаю, ваша квартира больше всего пострадает. Вот и… сюда.
Гусман хмыкнул, бушлат скинул, но ведро подхватил и в туалет понёс смывать. А затем в ванной завис, глядя на тазик в упор, но без подсказки его не замечая.
Лида только к Боре приблизилась, ногтями в руку впилась и на шёпот перешла:
— Боря, чёрт бы тебя побрал! Ты что тут забыл? Я не давала никогда Ленке ключей!
Он кивнул, не зная ответа. Устал врать и выкручиваться. В первую очередь, конечно, окно на место поставил. Если открывать до зимы не будут, то не заметят, что запорный механизм с корнями вырвало. При случае заменит, конечно.
— Я… просто хочу всё сделать правильно, — устало ответил сантехник, поставил перед ней второе ведро и в глаза заглянул. — Можно я тебе контейнеры занесу и обо всём поговорим вечером?
— Ага… поговорим, — ответила она, отвернувшись к струе. — Поговорили уже… Убирайся, пока полицию не вызвала.
В проёме отец возник. С тазиком и озадаченным видом. Застыл, глядя на обоих.
— Всё нормально?
Дочь на потолок показала:
— Да какой там нормально? Не видишь, что ли? Ка-та-стро-фа!
— Ну… сделаем, — ответил тот. — Хотя… пускай уже другие делают, а?
Боря только рядом прошёл и по коридору удалился. Рад бы на закат уйти, да только на верхний этаж пока получается. Стасяна забрать.