С третьей стадией уже задыхаешься, как после пробежки на скорость, и сердце заходится ходуном. А контроль рук или ног с трудом даётся. Мышцы сжимает судорогой и как не твои они. Дышать тяжело, потому что диафрагма на лёгкие давит от шокового состояния. Одни скажут, что и сами лёгкие по сути те же — мышцы. Но то — плоскоземельщики. Потому как другие прекрасно знают, что лёгкие — органы. И никаких мышц не имеют. То есть, не способны самостоятельно растягиваться и сокращаться. Лёгкие лишь следуют за грудной клеткой, которая расширяется благодаря диафрагме и межрёберным мышцам. Но эти рядом — в гипертонусе после удара бывают.
Пётр нос алый почесал и решил, что на этой стадии и остановился. Так как четвёртая уже — клиническая смерть. Когда «мотор» встал или лёгкие не дышат, а то и мозг больше не понимает происходящего.
Об этом всём хотел Пётр даже Боре напомнить, если на курсах самому не рассказали. Но сократил лекцию до совета — «просто хернёй не майся и вызывай профессионального электрика. Пусть он страдает». Но это потом скажет, когда заживёт всё.
Но что — уровни? Главное — КАК ударило и КУДА!
Иной раз ведь и не заметно сразу последствий, если с током низкого напряжения получил взаимодействие. А серое вещество уже поражено. Живёшь себе спокойно пару-тройку дней, а то и неделю-месяц, а потом бах и ноги отказали. А это спинальный атрофический паралич себя проявил, намекнув, что ничего не происходит бесследно. И как в случае с бешенством, за всё надо отвечать.
Но прежде до этого мышцы будут худеть, вес сбрасывать на радость толстым. Да только слабость придёт. Ведь не похудение это, а — утилизация мёртвых тканей, через которые ток прошёл. Впрочем, часто организм просто поменяет мёртвые ткани на новые. И незаметным процесс остаётся. Понеможет человек пару дней и в себя приходит. Выздоровел вроде как.
Точно знал Пётр и то, что сложнее с головным мозгом приходится. «Если человек идиот — то это надолго». Эта фраза как раз про электриков. Природа, конечно, позаботилась о голове, упаковав мозг не только в череп прочный, но и как следует его заизолировав. Череп как будто гидрофобный изнутри, и имеет высокое сопротивление, предохраняя головной мозг от воздействия электричества. Слабые импульсы он просто не заметит. Напряга должна быть довольной мощной, чтобы пробиться через природный барьер.
Но если пробился — хорошего мало.
Ведь тепло, генерируемое при этом прохождении, вызывает «коагуляцию крови в подлежащих дуральных синусах и коагуляционный некроз мозга», как говорит наука.
А проще говоря — наступает пиздец всему организму благодаря «цереброваскулярным осложнениям», и это определение хоть татуировкой набивай. Всё равно не запомнишь. Ещё проще говорить по результатам — человека ждёт инфаркт мозга и внутримозговые кровоизлияния. А всё от того, что мозг буквально закипает под высоким напряжением. И, здравствуй, некроз, тромбоз, тромбы и аневризмы.
Мозг при ударе с той же лёгкостью погасит сердце, как отлить без проблем с простатой. В лучшем случае отделаешься головными болями и нарушениями памяти, точно знал Пётр. Но детей он вроде бы помнил, а при похмелье голова и не так болела.
Переживёт.
Но цвет пальцем ему не нравился. Если в угле испачкавшись, помыл руки — и снова светлые. То электроожог как бы пропитывает ткани тёмным. Это следствие повреждения тканей в местах входа, выхода и на пути движения тока. Электротравма, одним словом.
Сам удар током тоже классифицировать можно. Если просто ударило током и тёмное пятно — это ожог от поражения электрическим током.
Но если ток или дуга электрическая с одеждой соприкоснулась на коже, то это уже ожог термический. Он же — смешанный. Когда тепло и ток в союзе поработали. Так и получилось, когда перчатки при ударе на руках и подплавило.
Но перчатки хотя бы не несут ток, хоть и имеют разную степень сопротивляемости, которую он и пытался резиной переплавленной повысить.
Больше «везёт» тем, что в момент удара током на себе металлическое что-то носил. Это уже — комбинированные поражения. Тогда ток плавит металл, опаляя кожу или откидывает тело от токонесущих предметов в обратном направлении.
Хуже было бы только в том случае, если у человека совсем кожи не было. Но так как кожа человека оказывает сильное сопротивление электрическому току, то в местах входа и выхода тока и наблюдаются наибольшие повреждения. Эти места соприкосновения и чернеют в первую очередь. А вот насколько почернели — это уже новая классификация, по уровням поражения от электрожогов.
Понятно, что первые лёгкие, почти светлые пятна никто и не заметит. Подгорел верхний слой эпидермиса — помыли руки, смыло омертвевшие клетки, новые видно — и красивая картинка остаётся. Так что в случае поражения первого и второго уровня человек и не задумается над последствиями. Но если смотришь на синюшные пальцы и кожу — это уже некроз кожи и подкожной клетчатки. Третий уровень.
Четвертая степень бывает, когда до самих мышц и костей пробирает. А о коже там можно уже и не думать. Разве что во время пересадки.
И упорно разглядывая синюшные пальцы, Пётр Глобальный точно знал, что на третью налазился. Кости болели бы так, что думать и классифицировать было бы некогда.
А тут зацепило от трёх миллиметров до полсантиметра где-то. Что чётко видно на кончиках. Им больше всего достанется. К хирургу сунется — срежет фаланги на раз без раздумий. Мастурбировать уже самому не получится. А чем ещё на вахтах заниматься?
А хорошо поражения видно потому, что кожа имеет вид пчелиных сот, и когда ток обрывает связи этих ячеек, они малоболезненные и не сопровождаются реактивными сосудистыми реакциями. По-настоящему больно уже потом, когда начинается процесс регенерации. Да и болит не сама кожа, а рецепторы, вокруг которых она растянута. А коже что? Кожа просто закипает и испаряется, когда электрик забывает о технике безопасности, понадеявшись на резиновую женщину и латексные изделия.
— Батя, ты чего молчишь? — донеслось от Бори с переднего сиденья. — Не пугай меня!
— Да так, задумался малёх, — ответил отец и на полном серьёзе сказал. — Ты это, за баб надувных прости. Спросить должен был, конечно. А если что, не хорони меня. Просто кремируйте. Да Галя в курсе. И вот этой всей суеты с похоронами не надо. Накатите хорошенько, это — да. Но меня чур просто по ветру развеять. Памятники-хуямитники и таблички-хуички с ебалом недовольным — нахуй. Понял меня?
— Батя!
— Не батькай мне. Понял или нет?
— Да понял, понял.
Внедорожник пытался подъехать к подъезду, но там стояла мусороуборочная машина. Пришлось парковаться подальше. Боря выскочил из автомобиля и дверь распахнув, отца подхватил под плечо. Под руку подлез, подхватил. Да так, придерживая, и почапали понемногу к подъезду.
Ноги всё же двигались. Но пока лишь процентов на двадцать.
Оставив отца у подъезда прислонённым к стенке рядом с домофоном, Боря метнулся обратно и подхватил оба пакета с провизией.
Если уж отца засылает человеку на день-другой без предупреждения, то хотя бы не с пустыми руками явиться. Конечно, понятно, что оргазмы создают некий кредит доверия, но когда холодильник пустой — это тоже решает. А на новой работе зарплату сразу авансом не дают.
Оставив пакеты у двери, Боря дверь распахнул и так же потихоньку с отцом по лестнице подниматься начали. Путь к лифту в три раза короче, но в два раза дольше получился. Ноги если и поднимались, по замыслу мозга сгибая мышцы, то разгибать их почему-то не торопились.
— Батя, в больницу давай, а?
— Нет. В ванной полежу, в себя и приду.
— Завтра всё равно поедем, — всё же настоял на своём сын. — Понял меня? Это не обсуждается. Вот прямо с утра и поедем.
— Завтра будет завтра, — пробурчал отец.
Боря отца у лифтовой шахты, наконец, оставил. И за пакетами вернулся. Но стоило дверь открыть, как смотрит — нет пакетов.
— Да ёбаный в рот! Что за люди? — прикрикнул Боря, но краем глаза белый пакет зафиксировал за подъездом.
Метнулся туда сантехник, готовый пиздюлей развешивать по такому случаю. А там Оксана стоит. И пакеты в обоих руках держит. Глаза только по пять копеек. И шапочка спортивная.
— Дай сюда, блядь! — заявил Боря, и первый пакет из рук на раз вырвал.
Но Оксана второй к груди как сына родного прижала и обхватила плотно-плотно. С ходу забрать не получилось.
— Да что с тобой вообще происходит? — тогда спросил Боря, припоминая, что раньше Оксана другие наряды носила. И если шапку, то только норковую. А вместо куртки шуба должна быть.
— Что, что, жрать хочу, — заявила Оксана, пакет продолжая к груди прижимать.
И понял Боря, что с тех пор, как Антона посадили, всё у неё по жизни по наклонной пошло. Так бывает, когда живёшь содержанкой, а потом тебя перестают содержать.
— Работать не пробовала? — буркнул уже Боря, но забирать второй пакет не стал.
Это же ломать человека придётся. А если решился на такой шаг, то дела совсем плохи. Это не мужичок, что не прикрученное и не приваренное погодя под руку подхватывает. Это женщина, которая жила в тепле и уюте всю жизнь. И чаевые не считая раздавала. Потому что не её это деньги всегда были.
А дальше всё просто просматривалось: пыталась завести хахалей, да видимо, без толку.
«Хватку растеряла. Не те годы уже, чтобы цену себе набивать», — хмыкнул внутренний голос.
Вот и смотрит на него Оксана со смежными чувствами. Вроде ненависть в глазах звериная, как у голодной на последнем издыхании, а вроде — раскаянье человеческое.
— Ты это… давай, береги себя, короче, — попятился назад Боря, об отце вспоминая. — Покушай там, а мне пора.
Чем ещё помочь Оксане сейчас он даже себе не представлял. Со своей бы семьёй разобраться. А эта своим путём пошла. И не его забота, что стоит у обрыва.
Сложно человеку работать начать в зрелом возрасте, если никогда не работала в юном. Но это был её сознательный выбор. Как у человека, что свастику фашистскую на кожу наносит.