Звонок в дверь.
Егор хоть в трусах и майке встретил, но жена как для дорогих гостей уже чай поставила с вареньем. Блинами пахло. Свежими.
«В ночи пекла. А это — показатель», — отметил внутренний голос.
Олаф, не разуваясь, (но руки предварительно помыв на кухне), там же с ходу и остался. И как давай хозяйке про преимущества Болонской системы образования рассказывать перед «специалитетом». А сам сел за стол и как оратор прошаренный, блины один за другим уплетает.
Хозяйка только кивает в ответ. Сонно, но довольно интенсивно.
Боря, разувшись из уважения к людям и слюну проглотив, сразу на проблему бросился. Не мог русский сантехник иначе поступить, когда на душе у хозяина тяжело.
Всё-таки капелька капает.
«Сначала дело! Потом тело», — подбодрил внутренний голос, намекая на блины.
Прошли до санузла вдвоём. Одним плечом Боря едва велосипед не задел, прикреплённый на стене, а другим стремянку. Коридор заужен шкафом-купе.
— Ну вот как-то так, — обрисовал быстро ситуацию Егор, теребя в руках пачку от сигарет.
Грустно ему показывать пол пробитый. Только инструменты убрать успел. А лестницу и утром на балкон убрать можно. Ничего с ней не будет. А пачка в руках как атрибут от волнения просто. Дома курить жена не разрешает. На работе — начальство против. А между домом и работой если одну и успеет покурить туда и обратно, то ещё хорошо. Не на заднеприводном же седане на работу ездить!
Но даже бегая на работу и с работы пешком, покурить толком не успеет! Потому что вежливый и то одной бабушке объясняет, почему у них сокращённый день в УК, то с другой здоровается и насчёт горячей воды объясняет, почему та холодная. Каждая собака его на районе уже знает. И та облает.
В последнее время, правда, проклинать сходу перестали и под ноги плевать. Но это от Бориной работы сугубо. А эффект прошлых накоплений ещё нет-нет, но давал о себе знать. Как при Антоне-гандоне работали долгие годы, так и встречали сотрудников, хоть трижды им про «ребрендинг» расскажи и «перезагрузкой» его назови.
Боря, на краны мелкие внимания не обращая, склонился над бачком унитазным сразу. Дозатор достал, надавил пальцем, щёлкнул головкой пластиковой и на место деталь поставил. Резинку проверил поролоновую сверху, прокладку снизу пощупал резиновую — годные. Тут же обратно всё водрузил в конструкции, пальцами закрутил, подтянул заодно пластиковые крепления туалета.
А пока ключ из пояса рабочего доставал на штанах синих с подтяжками, сказал голосом наставника:
— Смотри, Егор. Пластик всегда подтягивается пальцами. Если демон какой внутри призовёт тебя испробовать силу металлического инструмента, гони его прочь! Так как металл всегда… уточняю ещё раз — всегда!.. сильнее пластика. Битва их обречена на победу физики.
С тем заявлением Боря затянул осторожно гайку с гибкой подводкой, не доводя до кризисной точки с простонародным названием «кажется, сломал». Но и спуску расхлябанности не дал. Затем сразу включил общую подачу воды, а затем персональный кран к унитазу отворил, как будто ничего не боялся и с соседом готов был спорить до победного хоть всю ночь напролёт.
Вода в бачок не потекла тоненькой струйкой, а побежала мощным напором. Но сколько бы Егор не приглядывался и не заглядывал за унитаз, на полу ни капельки.
Сантехник только руки помыл и кивнул:
— Всё.
Работа заняла плюс-минус две минуты.
Егор только рот открыл:
— Так а… что за магия?
— Да какая магия? — отмахнулся Боря. — Ты только под дозатор в бачок никаких жидких гвоздей, герметиков или иной субстанции «для герметичности» не заливай. При постоянном контакте с водой заплесневеет всё за месяц или грибком покроется. Семье потом этим всем дышать. Поверь мне, прокладки и резинки вполне достаточно, чтобы держать пластиковый дозатор на месте без протечек. Ну а что трубка металлическая на подводке капать может, так её главное не перетягивать. Пальцами, конечно, дело не исправить, но и с разводным ключом нежнее, надо. Понял, Егор? Как с женщиной.
— Нежнее. Понял.
Егор тут же в спальню сходил и с кошельком вернулся, тысячу из него достал, протянул.
Боря вновь брови нахмурил:
— Ты чего?
— Ну как чего? — удивился охранник. — Я тебя среди ночи дёрнул. Психанул. А оно вон оно как, оказывается. Нежнее. А я думал просто — говно. А это не оно говно, а я получается. А мы всё-таки танки делаем и в космос летаем. А скоро вообще свою космическую станцию запустим. Тогда совсем не до мелочей в бачке унитазном будет.
Боря, давно осознав, что в ночи с людьми спорить бесполезно, тысячу взял, но тут же её под куклу на полке сунул и сказал:
— Это малой на подарок. В садике, знаешь, не сладко живётся. Так что купи ей шоколадку. А лучше три. У тебя всё-таки трое дочек. Только за старшей присматривай, а то она мне всё чаще глазки строит.
— Да ты и так их разбаловал уже всех! — воскликнул Егор. — В прошлый раз мелкой единорога купил, когда под ванной потекло и я тебя с обеда дёрнул. А там не текло, оказывается, а труба для слива с машинки стиральной наклонилась. А до этого ты им всем торт купил, когда машинку стиральную чинил «от вони» на выходных. А что ж знал, что дело всё в косточке от бюстгальтера? Я ж не знал, что на ней грязь собирается и в сливе копится. А в праздничные дни я тебя чего дёргал? Не помню уже.
— Егорянтий… перестань. Мы же трубы народу в «семьдесят второй» вынесли со склада. Вынесли. Считай, благотворительность. Они их годами оплачивали. Косвенно. Вот и тебе косвенно работа досталась.
Охранник кивнул. Приятно всё-таки жить в мире, где кешбек не баллами начисляется после покупки, а сразу купюрами возвращается. Из рук в руки. А тут ещё и кармическая побочка возможна, оказывается.
Боря, лестницу погладив и глядя на велосипед в коридоре подвешенный, добавил:
— Слушай, впятером в двушке… Не тесно? Стершей же вскоре в институт. Не бесят друг друга в зале? Я с сестрой то еле-еле под конец вдвоём в одной комнате жил. А если мальчика приведёт, как жить будете?
— Ещё как бесят! — ответил отец и голос понизил. — Да что поделать? Я с этой ипотекой ещё разбираться десять лет буду.
— Так, а поменяться с доплатой?
— На трёху если менять хоть с голыми стенами, то это ещё лям как минимум сверху надо, — сходу прикинул охранник-риелтор, так как «газетки почитывал». — А где мне его взять? Зарплату за двадцать лет вперёд не выдадут.
— Двадцать лет? Не хило так.
— Ага, мы же там по идее уже на лунной базе должны обитать или на Марсе, так что людям будущего чуждо наше бренное настоящее.
Боря нос потёр, очумев от таких сравнений. Охранник творческий. Вроде и стихи украдкой пописывает в тетрадку. Но никому её не показывает. Мельком только глазу удаётся зацепиться в проходе.
И тут Боря невольно вспомнил о миллионе на счету, который Василий Степанович в банк на вклад на три месяца сунул. Половина срока позади уже.
Сам, правда, без жилья ныкается. Но два гаража и две машины под жопой. А служебная квартира на квартал проплачена, как минимум. К весне всё равно по шабашкам на фундамент насобирает.
А там разве много надо? Не заказывать же бригаду будет, а сам всё сделает. А это втрое дешевле. Материалы только кусаются. А цемент, арматуру и доски для опалубки всегда раздобудет. Желающие покопать найдутся. Просто они об этом пока не знают.
«Дом за год не построить», — прикинул внутренний голос: «Хороший, имею ввиду. Лучше бы годик фундаменту устояться. Кто сразу строит, тот часто сразу и продаёт недострой».
Видеть озадаченное лицо Егора — тяжело.
— Слушай, ну может чего-нибудь придумаем, — подбодрил Боря. — Ты нос держи по ветру.
— А хера мне грустить? Пока жив, буду дышать, — вздохнул в ответ помятый жизнью и ночными обстоятельствами глава семейства. — А пока дышу, буду бороться.
Золотые слова. Даже помочь ещё больше захотелось. Только сначала — детали.
— Тут видишь в чём дело, — продолжил Боря. — Я в лючок заглянул, там за приборами учёта стена чёрная.
— И… что?
— Как что? Плесень тут, Егор. А может и грибок. Зря в короб трубы зашили. Дышала бы хоть стена. Сверху когда пластик или плитка на фанере — не видно. А внутри — «швах», как говорит мой коллега.
— Это точно, я в ванной между плиткой швы и так каждый год от черноты обновляю. Да без толку. Помоется один, другой, пар и сырость — и всё, готова новая поросль.
— По вентиляции из подвала пакость та тянется. А в тех подвалах мрак и такое отчаянье, что и тараканы жить не желают, — кивнул Боря. — Но детям тут жить тоже не стоит. Давай подыскивай трёшку. С разменом может уладим.
— Уладишь тут, — буркнул хозяин.
Боря улыбнулся. Вот есть люди, которым сложно внедрить методикой НЛП-программирования или пропагандой свою правду. Они на всё сарказмом отвечают. Иммунитет к чуду.
Но Егор всё же тыковку почесал и заявил:
— Подумаю ещё. Малая и правда постоянно кашляет. А средняя то дрищет, то запор три дня. Старшая вот, правда, здоровая лошица. Но её мы ещё в бабушкином доме в деревне взрастили. На молоке козьем.
Боря невольно сглотнул. При мысли о молоке в животе заурчало.
Развивая мысль о добродетелях, и обсуждая детали, сантехник на кухню с хозяином прошёл. А там — непонятки. Жена Егора стоит красная как рак, словно стыдно ей.
Глобальный уже решил, что в адюльтер подался немецкий коллега и скабрёзные вещи говорит, а то и за попу в халатике строгом трогает. Ан нет, всё оказалось гораздо прозаичнее. Олаф в одну харю все блины сожрал!
Жена Егора только грустным голосом сказала, на немца поглядывая:
— Ой, а у меня больше яиц нет… Боря, ты завтра приходи. Я тебе отдельно напеку. Будешь бутербродики?
Глобальный улыбнулся, кивнул. И коллегу по плечу похлопал. Куда только влезло? Стопка же была.
«С голодухи наелся, рожа ненасытная», — добавил внутренний голос: «Если в ночи помрёт, ты сильно за него тогда не переживай. На родину последнюю зарплату только отправим. Туда ему и дорога».