— Да в смысле потише тыкай? Я, так тыкая, с девушкой тут и познакомился, — Рома расплылся в улыбке блаженной. — Домой походу привезу. Влюбился по уши.
— Что, опять? — приподнял брови Боря. — А как же Оксана?
— Да какая Оксана? — снова отмахнулся Новокуров. — Прав ты, бро. Стара для меня. Это ведь сейчас ничего выглядит. А через лет десять уже всё, тётка. А я ещё о-го-го!
Чайник электрический закипел. Турка на газе подоспела. Боря заварил байхового, лимона добавил. А в чашку с кофе молока плеснул. Немчику.
А на брата довольного поглядывая, обронил:
— Так ты новую жертву, подыскал? Помоложе?
Не исправится же. Да и что там исправлять? Только умнеть начал. Жаль, что начал с Оксаны. Но не каждому же человеку по жизни толстые умелые проститутки сразу попадаются, которые объяснят, как жить надо.
«Эх, Снежана, долгих тебе лет жизни», — добавил внутренний голос с тоном ностальгии картинки подбирая.
Могли же жить себе в гараже, в дартс играть и в бане париться каждый день. Кровать ночью ломать, а днём борщ варить на плитке с одной конфоркой. Но нет же, хорошей жизни захотел и всё старое отринув, в работу с головой подался.
А Рома всё не унимался и почти кричал от восторга, чтобы музыку однотипную, на басах, перебить:
— Вот чую прям, что мой человечек! Даже английский ради неё учу. Ну там, хау ду ю ду ит и вся херня, — тут Рома снова повернулся к кому-то и добавил. — Хей, мэн, ту шотс плиз!.. Ноу секс фор мани. Ноу, я сказал! Ты что, блядь такая, немецкого не понимаешь?
— Она что, из Великобритании? — уточнил Боря, глядя как перед братом на стойке виски в рюмках появились, а мужик навязчивый, напротив, исчез.
— Я не знаю. Кто ж о таких вещах в первую встречу спрашивает? Я ей «дюхаста» спел на сцене вживую только, потом мы давай стесняться вместе насчёт «тревелинга даун зе ревира», а потом почему-то уже целуемся у туалета, пока мужики вокруг в юбках и на каблуках ходят и фукают, на женщину глядя.
Боря прожевал и вдруг понял основную мысль:
— То есть ты только что с ней познакомился?
— Да минут уже как сорок. Но я сейчас пьян, за временем не слежу, и последствий дальнейшего развития ситуации не предвижу, — кивнул Рома, заливая в себя алкоголь. И с важным видом добавил. — Вижу пока только самый конец. Тот, где на берегу моря сидим и за руки держимся старенькими. А затем умираем в один момент на закате. Надеюсь мой конец заправлен в штаны будет.
— Рома!
— Что, Рома-то? — улыбнулся брат. — Ты вообще видел какие у дедов яйца висят? До пола почти отвисают. А я видел. Теперь часто смотреть приходится. Общественный транспорт же. Ну и люди с флагами радужными то жопу покажут, то хер в руку сунуть пытаются вместо приветствия…. Тяжело в Европе, Боря.
— Так, балбес! Думай о работе. Ты вообще там что-то делаешь?
— Да только и делаю, что работаю, — тут Рома опрокинул шот вне кадра, а телефон рядом подсветил африканца и араба за стойкой.
Занюхал рыжий сантехник рукавом и тут же объяснил:
— Эти двое арийцев пока с людьми разговаривают и бумаги оформляют, я всю работу и делаю. Только мне кажется, они на своём разговаривают. Потому что это точно не немецкий.
— Как это?
Рома закашлялся. Не в то горло пошло. По груди себя побил и ответил:
— Тут вообще хер пойми сколько языков звучит. Но нам чаще везёт. А может и квировский контингент попадается. Или там, пансексуальный. Это же польский? Я ни в зуб ногой насчёт их заморочек, короче. А эти два моих хлопца там на своём перетирают, чалму почёсывая или на дреды глядя. И всё, есть работа. Я переводчик онлайн однажды включил между делом, а он мне про «еблю обезьян в зимний период» выдал, распознав часть речи. Ну я с тех пор телефон и не включал. Вирус может какой немецкий телефон мой поймал? Ну его. Нельзя так с обезьянкой-то. А тут думаю, давно тебя не слышал.
Боря кипяток с чайника в термос слил на работу, в сумку закинул и спросил между делом:
— А что за работа? Тяжело?
— Да та же: протечки, поломки, краны им поменять, раковины прочистить. С этим любой ебанурик справится, — и тут братан лицом посветлел. — А вот инструменты классные выдали. Обратно сдавать не буду. Домой увезу.
— Это с хрена бы?
Рома тут же приблизил камеру:
— Есть подозрение, что мне не доплачивают. Только вот на один поход раз в месяц в клубешник и хватило… Эй, бармен, ту текила, плиз! Шнеля, давай! Стоп киссинг! Нихт! Бля, ну вы же оба с усами! Найн!.. Ой, пойду пересяду подальше от этих пидрил, короче.
— Рома, дурик. Я сам тебе инструменты тут куплю, — пообещал брат. — Ты опыта набирайся. Языки учи. Полезное что-нибудь делай. Бухать каждый алкаш может.
— Да тут походу только языками и зацепляться, — Рома с кислой рожей посмотрел на целующихся, поморщился и добавил. — В смысле — да успею. А что там мой… ик… заменитель? Трудится и… ик… пашет? Я слышал, они рано встают.
— Всё херня — я раньше.
— Вот и я. Потому что чаще не ложусь вовсе! Столько эмоций. Что это за ноябрь без снега? В майке хожу. Но всё же. Чему ты его там учишь?
Боря невольно к первому прозвучавшему будильнику в единственной комнате прислушался. Но на кровати вроде и ухом не повели, сразу работу второму доверив. А то и на третий понадеявшись.
Вздохнул сантехник. Опять коллегу расталкивать. Потом кофе в постель подавать. Ну и через край немного перелить, чтобы совсем не расслаблялся.
— Мой напарник краски за месяц нанюхался, а теперь плодиться и размножаться собрался. В валенках волю почуял. Жену вот забрать теперь хочет.
— На пару будут батареи красить, походу, — понял Рома.
— А я не знаю, что ему ещё доверить, — признался Боря. — Краны китайские ломает, в падении проверяя. Прокладки ему не того качества постоянно, пальцами мнёт, пока не порвёт. И трубы ему, Рома, не те. Ещё и не понимает зачем батареи красить. И в трубах дырки заваривать. Вообще говорит, сразу покрашенные радиаторные батареи продаваться должны… Ну как с ним работать? Может, домой его отправить?
— Боря, — тут Рому немного повело, но он удержался за стойку. — Да они тут половина на лыжи встают. Все мотают отсюда под разными предлогами. Германия уже не та. Октябрьфесты не те. Я как их платёжки как за газ посмотрел, сразу и понял, почему чая в гостях не предлагают или покушать не усаживают за стол.
— А как же европейское изобилие?
— Какое изобилие? — удивился Рома. — Велики на улице все давно спиздили не примотанные. Гостеприимство умерло. Говорят, в девяностых было. Каршеринги с прокатами самокатов своё отслужили. Воруют. Но мы с пацанами держимся. Ходим в бани их общественные. А там все парятся, прикинь!
Боря улыбнулся, а Рома продолжил:
— И мужчины, и женщины, и вся эта ебота разноплановая-многогранная. Я в первый раз чуть не ослеп. А после второго порнуха меня уже не берёт. Думал на немок белокурых посмотрю, а по итогу на пирсинг в пупке бабки наткнулся. Спереди-то блестит, а сзади присмотришься — бабочка набита. И крылышками так бяк-бяк-бяк при ходьбе.
Рыжий заржал, Боря улыбнулся:
— Рома, прекращай. Питаешься хоть нормально?
— Конечно. Ходим в общественные столовки. Там квашенную капусту дают, прикинь?
— А баварские сосиски? — решил показать знания немецкой кухни Глобальный.
— Не, ну по сосиске тоже один раз дали, — прикинул Рома. — Но я потом с тем бомжом нормально так за просрочку подрался. Всю неделю пакет трофейный доедали.
Теперь заржал уже Боря.
— Хуясе, трюфели и мраморную говядину откопал, — продолжил гнать пургу Рома. — Срали, правда, потом с них дальше, чем видели. Но уже на рабочем месте… Эх, лучше бы картохи нарыл.
Тут Боря старшего брата включил, сделав суровый вид:
— Ты что, реально с помойки жрёшь?
— Боря, ты не поверишь, но… — тут Рома снова приблизился к камере и подмигнул. — Вся Европа сейчас жрёт с помойки. Им Африка как всю продукцию сбывать по дешёвке перестала, так роли голодающих поменялись. Они же на великах теперь до работы чешут, которые хранят под замком дома. На улице уже ничего не оставить. Видел некоторых бюргеров и на роликах. Под пиджак — самое то. А как доехал — в рюкзак. И рюкзак тот в сейф, ячейку, под замок. Замки повсюду, Боря-я-я.
Дальнейшие детали остались за кадром, так как в зале стало громко. Послышались аплодисменты и крики. Потом закричали «Ро-ма, Ро-ма»!
— О, опять тяжеляк просят запилить, — отвернулся от экрана брат. — Давай, Борь, созвонимся. Мамане привет. Мне если гитару с ходу подарят, может и с бомжами больше драться не придётся. Да кто тут сейчас не бомж? Каждый выживает как может.
— Передам, — ответил Боря, но уже опустевшему экрану.
Нарезав бутербродов и употребив один, Глобальный стал сумку собирать. Конечно, к Натахе поедет. Батя к ней вроде ходить перестал. Ну а что Оксана рядом живёт, так это мелочи жизни. Давно должна была понять, что у них с Ромкой ничего не получится. Ветреный пацан. Сегодня одной на кольцо копит, завтра для другой английский учит. А если какую бабочку на теле снова увидит, которая ещё не провисла, может и те планы поменять.
Но тут Боря вспомнил, что сам брат тоже через месяц-другой вернётся. А может и с девушкой. Тогда опять переезжать придётся. А это уже не продуктивно. Другой вариант нужен. А к Наташке разве что на борщ… С вознаграждением.
Даже на душе потеплело.
— Кто звонил? — послышалось от Олафа, который всё же поднялся после третьего звонка, так и не дождавшись кофе в постель. А теперь на пах посматривал, где штаны с подтяжками топорщиться начинали.
Утреннее. Мужское.
— Немцы, — буркнул Боря, отворачиваясь.
— Немцы? — переспросил напарник заинтересованно.
— Да, современные немцы, — кивнул Глобальный и перечислил через плечо. — Негр, араб и русский.
— Швайне! — закричал Олаф и тут же ругаться на иностранном начал с оборотами длинными.
Но тех хватило лишь на пару минут. От недостатка словарного запаса немчик по столу ударил, выражая негодование. Чтобы точно поняли — рассержен.