Пальцы нащупали цветастую визитку. Хорошо, когда одна куртка на все случаи жизни. Полтинник по карманам не потеряется. Другая пока только — плащ-дождевик, вот и всё, что нажил непосильным трудом.
Без особых изысков на визитке было написано: «Цветаева Ирина Олеговна, психотерапевт». И под номером подпись: «К людям — по-людски».
Проникнувшись посылом, Боря даже номер сразу набрал, чтобы бабулькин голос успокаивающий послушать и получить консультацию удалённо. А там, конечно, рублей пятьсот ей скинет. Не в кабинет же на приём ходить. Это всё для мажоров и хлюпиков. А он — мужик. И не собирается всей этой херней с мозгоправством заниматься.
Не умеешь решать проблемы, умирай молодым.
Но голос Ирины Олеговны молодым оказался, даже немного томным. Тут-то Боря и понял, что хирургу хоть и под шестьдесят, но дочь поздно завёл. Возможно, даже от молодой любовницы.
«Такой дочь свою любит и в обиду не даст. Лет двадцать пять ей. Плюс-минус», — подсказал внутренний голос и тут же добавил: «С такой и поговорить можно. Записывайся что ли на вечер. День-то всё равно по шву пошёл. Раньше не справимся».
Поправив сумку на плече с вещами-пожитками и ополовиненным термосом, Боря даже кивнул мыслям своим. Всё херня, главное беречь здоровье. А переночевать на раз и у Степаныча можно. Давно старика не видел.
А вон и маршрутка. Осталось только с боем пробиться и вылезти без потерь. А город, конечно, рано или поздно наберёт свой миллион населения.
И метро им обязательно построят.
Глава 4Собачья направленность
Но пока не построили… С этой мыслью Боря пылко устремился в маршрутку.
«Это ж надо было так лохануться и автомобиль без прогрева на ночь оставить. Доверился сигнализации, проспал шесть часов к ряду и всё, колом встала».
Много времени надо, чтобы на ветру движку остыть?
Сантехник готов был расталкивать локтями народ, но с кем сражаться? Сначала пропустил бабушку с тросточкой, потом женщину беременную на ступеньку подсадил, (в положении на поздних сроках всё-таки, что даже видно), потом помог школьнице, портфель которой составлял половину от человека. Пришлось поднять на руках подмышки, да так и поставить наверх.
«Если знания того стоят, но новый Ломоносов растёт», — прикинул внутренний голос.
Когда же сам залезть попытался, получил в лоб локтем от бабки, женщина в положении оттоптала ногу, (как слон прошёлся), а девочка с разворотом портфеля придавила его к двери так, что затылком стукнулся.
Боря поморщился, потирая ушиб. Школьница вроде и не виновата. Просто внутри маршрутки биомасса сама двигается. И если мужик, придавленный к стеклу лицом, руку сзади повернёт или ногой дёрнет, это тело, как единый организм, синхронно ответит. Тогда через шубы и куртки движение передастся волной. А в самой кризисной точке входа по лбу или затылку и прилетит.
Водитель маршрутки в этой ситуации попытался только закрыть дверь, но мешала сумка за плечами пассажира. Дернулась раз-два створка и обратно отъехала.
— Так, мы никуда не поедем с открытой дверью! — донеслось от водителя из той касты в городе, которая в снегопад никогда цены не задирала.
Боря попытался поднять сумку над головой, но не успел. Бабка первой и вытолкала его вон костылём со словами:
— Молодой ещё, сам прогуляешься!
Как итог — он остался на остановке. В одиночестве и вопросом «что это было?». Ветер ответа не давал, снова бил по лицу, кусал щёки и нос. Снег бодро сыпал на шапку, а на зимние ботинки и вовсе словно гастербайтер лопатой с крыши остановки кидал.
Сантехник вздохнул и пошёл пешком. Маршрутке тоже оказалось не легко. Едва отъехав от остановки, ГАЗелька снова попала в пробку. Сколько не смотри налево или направо, та тянется в обоих направлениях и скрывается в тумане.
«Залезли, теперь постоят. Друг другом подышат», — ещё подумал Боря, ускоряя шаг.
Город встал. Может и есть проблески через километр-другой, но того не видно — словно пеленой всё укрыто. Снег густой сыплет. Надёжно укрывает город от сглаза или порчи. Не видно больше ни дырок в асфальте, ни пошарпанных фасадов зданий. Обнулилось всё. И на отсутствие скамеек можно больше не жаловаться. Не заметить их больше под снежным пленом.
В кармане куртки зазвонил телефон. Рука в перчатке потянулась за гаджетом, подхватила. Присмотрелся сантехник, а на дисплей сыплет белой мукой, а на нём «Батя» отображено.
Помнит, родня. От того немного теплее ушам и на душе приятно.
— Здорово, бать.
— Здоровее видали, — пробурчал отец. — Меня тут засыпало в теплушке по самый хер. Со ступенек кунга можно как в бассейн нырять. Жаль, ещё баню не поставил. Так бы и погрелся, и поплавал. Хорошо, что дров вчера занёс. Как знал. Локоть то так ломало, так ломало.
— Поставим, баню, бать, — Боря почесал щиплющий нос и прикинул для порядка. — Летом. Весной фундамент зальём. Ему много не надо. Быстрее отстоится. А с осени строиться можно начинать, сколько успеем.
— Да дожить бы до той весны ещё, — верил и не верил отец в планы сына. — А ты когда заедешь? Хлеб кончился. Колбасы нет. А без мазика жизнь вообще теряет смысл. Почему его в гуманитарку не кладут?
— Потому что портится на жаре.
— Тут ты прав. Я до контейнера продуктового гуляю, но там одни крупы, консервы и сахар, — поделился наблюдением отец. — Вчера увидел «тунец», достал, на радостях открыл. Думаю, сейчас хапну аминокислот. А внутри тунец меньше селёдки. Ещё и распотрошённый, как будто чайки не доели. Так что не затягивай с подвозом. Не все консервы одинаково полезны.
Боря осмотрелся на сугробы. Хороший вопрос задал предок. Город, может, дня через три и откопают. А пока — тундра.
«Верный ответ — никогда», — подсказал внутренний голос: «Но обидится же».
— Как только до джипа доберусь, так и подвезу свежачка тебе. Не переживай.
— А когда доберёшься? — уточнил батя.
— Ну…
Тут Боря прикинул, что до родного гаража напрямки километров двенадцать по районам, но ключи от гаража у Степаныча. А к нему ещё километров восемь топать. С точки зрения наличия автомобиля — ничтожные отрезки. Но с точки зрения использования компании «ходи сам» в снегу по колено идти — пол дня потратит. Это если работу по известному адресу пошлёт, конечно. А с работой выходит снова тот же отрезок времени — «никогда». Так же, наверняка, и мэр заодно думал, не спеша дороги песком с реагентами и солью посыпать. Или технику дополнительную выводить на уборку дорог.
— Батя, я не знаю-ю-ю, — протянул Боря и снова под черепной коробкой потеплело предостерегающе.
Как будто кофе пил. А он не пил. Ну а что зарядку снежную делал и закалялся заодно, так это побочка. Как и снег зимой.
— Ну ты там смотри, не сдавайся, — ответил отец и голос немного понизил. — И это… журнальчиков каких захвати.
— Каких ещё журнальчиков?
— «Всякихтам», — особым голосом добавил отец. — Скучно.
Он так и говорил — слитно.
Боря поморщился. Ко многим вещам по жизни можно привыкнуть, но не к тому, что батя рукоблудит от большой тоски.
«Хотя что ещё в кунге том без света делать?» — прикинул внутренний голос и тут же пояснил: «При свечах обстановка обязывает!»
— Батя, почему ты дома не живёшь? — возмутился сын.
— Ну там Дуня, Лёха, — перечислил Пётр Иванович, не понимая и в душе даже не принимая родственника, с которым выпить нельзя за ужином. — Про биткоины какие-то рассказывает, а сам дурак дураком. Пашка кричит, опять же. Не так, конечно, как Галина. Но та на ухо присядет и тоже хорошего мало. И давит всё это меня, простора хочется. Обратно на север. А то кричат все, волнуются. А я привык как-то больше ветер слушать.
«Мог бы ему и Наталью ему уступить. Батя всё-таки, а от тоски совсем руки опустит», — даже поддел внутренний голос, но как-то тихо, почти незаметно.
— А чего кричат? — тем временем спросил Боря.
— Да кто их знает? Они вахтовым методом работают. Пашка — ночью. Галина днём. А морды лица Бесстыжевых надо видеть, когда пачку за день скуриваю и в сотый раз на балкон выхожу, — ответил отец, долго выдохнув. — Зачем я там нужен? Раз в месяц в гости захаживаю и хватит. А с весны уже сами думать будем. Да? Поставишь мне будку на соседнем участке. А свет я нам обоим проведу.
— Батя, в смысле «проведу»? — уточнил Боря. — Там заявки надо оставлять, чтобы от столба тянули.
— Ну вот проведу, потом и заявку оставим, — хмыкнул патриарх Глобальных. — А когда подключать будут, договоримся. Всё-таки коллега. Хуй к носу не подведёт.
— Так же договоришься, как когда на работу по обслуживанию домофонов устраивался? — хмыкнул Боря, на вторую маршрутку на дороге поглядывая.
Та к остановке даже подъезжать не стала. И так чья-то рука в последней попытке устоять на ногах, к стеклу прислонена. И это всё, что видно. А вон и шапке чей-то бубенец как приклеенный едет поверх неё. Проще кильку в томате без ножа открыть, чем кого-то из неё выпустить. А впустить и подавно не получится.
— Ну а что? — ответил отец, припоминая тот случай. — Я пришёл чинить домофон, всё чин-чинарём. Позвонил, главное, а никто не открывает. Ну я и дальше пошёл по адресам. А там та же фигня.
— Так ты в домофоны «звонил»! Я с ребятами тогда во дворе гулял, всё видел.
Батя заржал в голос.
— А, ну точно. Ох и зря мы тогда с Лёней спирт медицинский, на сливах настоянный, пили. Лучше бы чернослива подкинули. А то сливы зелёные. Закуски никакой. Развезло… Короче, решишь вопрос, да?
— Да, — ответил Боря и попытался представить, что было бы, если не подарил Лёшику видеокарту.
Насколько бы интроверта хватило среди курящих людей, орущих как на соцсоревнованиях женщин и детей быстрорастущих? Всё-таки сложно дома на удалёнке работать в двушке с чужим семейством. А полностью своим станет лишь с появлением внука.
Но с другой стороны, клипа он тоже ещё не сделал. Хотя бы потому, что группа материал снять не успела. Ромка забегался с загранником в мыле, а самому некогда было проконтролировать процесс.