Мельком глянув на бумажник на столе с орлом, Боря даже разозлился немного.
Опять отвлекается!
С этой гневной мыслью он Ирину Олеговну развернул, наклонил немного. Платье через голову у неё сползло как у змеи кожа. Она тут же поясницу прогнула и оказалась женщиной приятной лёгкой полноты, с бёдрами жаркими и попой прохладной.
Прислонившись к той попе тестикулами горячими, Боря вздохнул блаженно.
Приятно.
На руку плевать не пришлось. Поёрзав головкой, на ручей животворящий наткнулся. Хоть купайся в нём.
Вошло как по маслу сразу наполовину. Только застряло внутри немного.
— Ой… Борь… притормози… я… давно уже не… ну… ты понимаешь.
Боря понимал, но в то же время ещё злился, что смотрит на попу с дырочкой тёмной, а перед глазами Олаф в ушанке. Бабку то сразу победили ещё грудотерапией. А этот гад, клещами впился в сознание, оказывается. И исключительно с жопой ассоциируется в самой её тёмной части.
И Боря принялся двигаться. Словно сражаясь и загоняя второстепенные мысли поглубже. Сначала на головку расстояние, потом на две, на три, а как почувствовал, что мышцы её расслабились, заскользило всё уже как надо. Да побыстрее.
Она не ревела демоном как Лида, но стонала томно так, почти интеллигентно выходило. Подхихикивала немного, словно пыталась пошутить на тему «ой, а что это мы тут делаем?».
Но Боря перестал слушать. Он так плотно сконцентрировался на лечении, что за зад объёмный, да мягкий покрепче ухватился и только повысил амплитуду.
У Ирины Олеговны звёздочки в глазах появились ещё когда раком поставил. От одного ощущения предвкушения. От мысли, что «сейчас всё будет!». А когда ангел секса снизошёл на неё (вместо вибратора в выдвигашке рабочего кабинета, и игрушки в обе дырочки, которую хранила в бардачке автомобиля, и даже надёжного латексного друга с тридцатью двумя скоростями на батарейках, что дома хранится), томные возгласы из неё сами полезли. Из самых глубин.
Она вроде хочет сказать «ох». А получается «йо-о-оху-у-у!»
Вроде пытается ограничиться «ах», и быстро-быстро кончить, довольствуясь мини-оргазмом, чтобы долго мужчину трудолюбивого не занимать. А получается «хоч-у-у-у ещё-ё-ё. Бо-о-ор-я-я-я, еб-и-и-и!»
И чем быстрее он движется, (и чем дальше задвигается), тем большее количество восклицательных знаков на каждый возглас выходит.
Что точно не получалось, так это молчать. Тело, что обычно почти не реагировало на редкие ласки и довольствовалось малым, на таких скоростях и размерах словно возжелало ощутить полный спектр ощущений.
Ирина Олеговна и думать не смела, что оргазм бывает крышесносным. Что не «ой, а-а, всё», а звёздочки в глазах во взрывы Сверхновых превращаются. Что пока мышцы как не свои становятся и гуляют по телу волны жаркие, да дыхание перехватывает.
Ухватилась покрепче за кушетку мозгоправ, чтобы не улететь на Луну от тех ощущений. А та двигается и двигается вперёд. Сначала, робко поскрипывая по плитке. Потом к стенке придвинулась, а потом как давай долбить в стену соседнего помещения. И от осознания того и смешно сразу, и неудобно. Вдруг кто услышит?
Да только без толку это обдумывать. В мире сейчас не существовало силы, которая заставила бы её сказать «стоп» или «хватит». Она сама готова была на стену ту бросится и стучать в неё, добить кулаками. Но уже не от нехватки, а от переизбытка!
— Боря-я-я. Что ж ты-ы-ы делае-е-ешь, — сказала она, и тут же испугалась, что сейчас прекратит и отчалит.
Всё, что угодно, лишь бы ещё минуточку этого ощущения продлить. Ведь можно же, оказывается жить, любить, гореть! А не тлеть, доживать, страдать.
Чем она вообще всю жизнь занималась, что только в двадцать восемь поняла, что может трахаться как человек, а не мастурбировать, плача в подушку ночами от нехватки ласки?
Но Боря и не думал останавливаться. Только крепче пальцы сжал. От чего Ирина Олеговна тут же остро пожелала, чтобы отпечатки его пальцев на её заде навечно остались. Как татуировки. Чтобы в старости, когда имена начнёт забывать, к зеркалу подойти. И на них посмотрев, этот момент вспомнить.
Вспомнить и вновь пережить в мыслях, поставив якорь. А с гештальдами своими коллеги пусть нахуй идут. Нужно не прошлое перепроживать, а в настоящем жить и получать от того несомненное удовольствие.
Но кто думает о себе, когда других лечить надо?
«А ведь меня так тщательно ещё не трахали», — с той мыслью Ирина Олеговна начала кончать и поняла, что не в силах остановиться.
На неё сначала начало накатывать, потом накатило, затем накрыло, покатило, а после в голове образовался туман и ноги подкосились. Она свалилась на кушетку без сил.
Сверху что-то то ли капало, то ли лилось, падая ей на бедро и затекая между булок. Возможно, это был пот. Но лучше бы это было ДНК Бориса и отметился Борис-младший.
Потому что от Армагеддона в голове, (полностью перезагрузившего её мысли), она готова была родить хоть немедленно. А если надо, то и повторить, воспроизведя и свою копию. Не только отца. Дважды, так дважды. А то и — всегдажды!
«Как же хорошо, когда хорошо», — неожиданно осознала Ирина Олеговна.
Затихнув и прикрыв лицо рукой от света ламп с потолка, она долго не могла прийти в себя. А когда пришла, поняла, что хочет одного — целоваться.
Но уже не в рабочее время, а… всегда. И только с одним человеком.
Глава 14Фрейд головного мозга
Кто ещё кого вылечил, вопрос оставался открытым. Но если ради этого требовалось пройти через годы учений и практики, то оно того стоило.
С этой мыслью Ирина Олеговна поднялась с кушетки и поняла, что едва стоит. Тогда специалист присела голой попой на кушетку. Голова немного кружилась. Давление повысилось после того, как тело расслабилась настолько, что ноги подкашивались. Только уже не от волнения, а от удовольствия. И немного от ощущения, что кто-то их раздвинул.
«Наконец-то! Каков мужчина!» — снова подумала психотерапевт и глазами, полными любви, посмотрела на Бориса: «Пришёл, увидел, победил».
Боря на победу не обращал внимания. Он сидел с задумчивым взглядом философа, развернув кресло в сторону окна. Взгляд гордый, полный ментального прозрения. Ну а что в носках одних сидит, так это мелочи. Носки всё-таки чистые. И хоть и серые, зато без дырочек. По крайней мере, сбоку не видно. А если пятка протёрлась, или палец вылез, так она тут же возьмёт и зашьёт. Или новые купит.
Пачку. Ящик. Комнату!
Всё началось три месяца назад, когда молодой электрик приходил менять старую вывалившуюся розетку. Он просто присел на корточки в старых трениках, оголив часть волосатых ягодиц, а она встала сзади и не смогла отвести взгляд от кудрей задних. А когда подошла ближе, и по обонянию ударил запах пота рабочего человека, который трудился весь день, ей крышу то и снесло.
Тут Ирина Олеговна и поняла, что не нужен ей умный. Ей нужен трудолюбивый. Тот, который хотя бы руками дело до конца доведёт. Пальцы есть — уже мужчина. А если язык рабочий — самец. Письку покажет — мачо. Использует — мифический, (но в теории существующий), экземпляр «мужика обыкновенного». Он же — ordinarium hominem на латинском. Но как добавить — «не пьющий», она уже не помнила.
В тот раз она сумела себя удержать, несмотря на лето и буйство гормонов под рёв матки, а сегодня — нет. Прорвало плотину одиночества. Стоило увидеть рабочие штаны и щетину, как организм воспринял посыл и сказал — взять!
Как бык бросается на красную тряпку, что маячит перед глазами, она жадно пожирала глазами клиента все те минуты, пока шла беседа. Но для себя решила ещё в первые пятнадцать секунд, что секс будет.
Именно столько женщине требуется подсознательно, чтобы оценить возможного полового партнёра, как уверяли последние исследования.
«Сколько требуется мужчинам? Да хрен их знает. Британские учёные, заебав друг друга как анкетированием, так и по жизни, ещё не решили толком. Только бюджет осваивают на новые предположения. Вариантов хватает: одних пальцем помани и секунды хватит. Других не сломаешь, хоть всю жизнь уговаривай. Таков диапазон. Но есть нюансы», — точно знала специалист.
Нюансы это — мужчины-импотенты, большинство из которых как раз не дальнобойщики, что вынуждены долго сидеть, а офисные клерки, что часто сами себя приклеивают к стулу.
А есть ещё мужчины с принципами и женоненавистники. Они же махровые шовинисты и сексисты на минималках. Такие предпочитают не замечать женщин, дружить исключительно с мужиками в тесной мужской компании.
Есть ещё «девственники по жизни», что и в сорок лет бормочут «не для тебя моя роза цвела» и живут с мамой, которая лучше знает, как довести кровиночку до пенсии за ручку.
Есть даже геи, скрытые и открытые, как банка шпрот. Но большинство из них — имитаторы. Те, кто «балуются» в угоду моде или движению и предпочитают всё отмотать назад с первым глобальным поносом по лету от овощей, фруктов и морепродуктов. В худшем случае она передаст их дальше проктологу с последующим раскаиванием для беседы на тему «а можно это запихать обратно?».
Есть нарциссы и качки, что больше на собственные мышцы любуются, чем на женщин, а потом плачут в ладошки, потому что пипирка полутора сантиметров в диаметре не стоит от «химии». И стринги — самая удобная одёжка для показательных выступлений.
Есть алкаши, наркоши и торчки, что придумали альтернативный мир, выжигая мозги всем, что горит, вставляет и травит.
Есть любители шапочек из фольги, мир которых даже краше. В нём много инопланетян, заговоров Мировых правительств в разных интерпретациях и рептилоидов на зарплате.
Есть даже воинствующие религиозники, что «до свадьбы ни-ни», а после свадьбы чуть-чуть. Но лишь для дела. Потому что родились они, чтобы страдать. И жить без этого не хотят.
«Есть даже просто долбаёбы, что сами не знают, что им нужно», — точно знала Ирина Олеговна.
И всё это — мужики.
Кто сказал, что мужчины всегда просты? Кто сказал, что на лицах у них всё написано?