«Этот вот вдаль смотрит. И наверняка думает о великом, а не о танчиках-самолетиках-корабликах. Если и не покорил ещё звёзды, то завтра обязательно построит корабль на заднем дворике. Космический. Ну или хотя бы дом».
Ирина Олеговна даже улыбнулась тем мыслям… Просторный такой. И детскую площадку на улице. А она блинчики будет печь по утрам. Всей большой-большой семье.
Скольких она сможет родить, пока он будет строить? Пятерых? Семерых?
«Да сколько угодно, лишь бы так же крепко держал за попу. И качал, толкал, убаюкивал».
Мысли Ирины Олеговны вновь не на шутку разыгрались. Она уже представила, как сейчас подойдёт к креслу, встанет на колени и сделает лучший в мире минет. Но без окончания. Потому что он в какой-то момент устанет, поднимется и так отдерёт её раком снова. А то и куни сделает, или снова пригвоздит её к стене, закинув ноги на плечи, что без обеда останутся… Но в дверь постучали.
Боря подскочил, заявив вместо «я люблю тебя, давай всю жизнь проживём вместе», лишь:
— Я пойду, наверное.
Несколько секунд психотерапевт не двигалась, затем моргнула и смирилась с настоящим. Фантазия разыгралась и не желала отпускать. Но в этом они с ней солидарны.
Она тоже не хочет его отпускать.
— А тебе сейчас куда?
— Да к дядьке надо попасть за ключами от гаража в конце района.
— Я тебя подвезу.
— Что? — Боря даже удивился, проворно одеваясь.
Нет, это прекрасно, что не придётся выживать в маршрутке в бою без правил и в сражении с совестью на тему «пропустить или не пропустить?». Но редко подобное услышишь от женщины. Тем более голенькой, вспотевшей и с глазами осоловевшими.
Мало кому хочется двигаться, когда удовлетворена.
Однако, Ирина Олеговна проворно оделась и когда в дверь уже не стучали, а ломились, сама пошла, открыла и как следует наорала на клиента:
— Ну чего ломимся? Один, что ли, на всё отделение?
Обычно она была само всепрощение и заискивающе улыбалась перед клиентами, пациентами и теми, кто мог сделать рекламу или оставить отзыв о её мягком подходе и усердной работе. Но не сегодня. Сегодня что-то изменилось. Что-то важное.
Возможно даже, что дело в оргазме. Он меняет людей. Перезагружает. Но для этого надо сначала много терпеть, а потом «вдарить по полной».
Мужик лет тридцати в шапочке с бубенчиком и шарфике с феями тут же поник и слёзно заявил. Тихо-тихо так пробормотал:
— Но сейчас же моё время…
— Твоё время придёт, когда от мамы во взрослую жизнь переедешь, Корольков, — даже не думала останавливаться Ирина Олеговна.
Ей почему-то хотелось выговориться при Боре, как ни при одном коллеге. Коллеги все нытики и неврастеники. Будут врать в глаза и выписывать антидепрессанты. Как будто она сама себе не может выписать всё, что угодно.
Система глупа.
— Куда же я перееду? — удивился мужичок, который никогда этот вопрос не ставил на повестку дня.
И тем более — мама не ставила. Они всё-таки всю жизнь вместе живут с тех пор, как папа однажды появился в её жизни и исчез, как та самая фея крёстная после двенадцати часов ночи.
— Желательно к женщине, Корольков, — ответила психотерапевт и Борю, на выход поманила рукой. А потом безжалостно закрыв кабинет перед носом пациента, добавила бескомпромиссно. — Хотя эти ваши игры с клизмой в детстве даром для тебя не прошли.
— Но у меня был запор. Мама лечила меня, — тут же объяснил мужичок Корольков тридцати трёх годиков, которому единственному в офисе никогда не поднимали зарплату.
Ведь начальник категорически отказывался «брать трубку от мамы». А самому ставить вопрос ребром было боязно. И как ветеран отдела, он получал столько же, сколько новичок на испытательном сроке.
Однако, мама получала пенсию и на двоих хватало.
— От запора, Корольков, каши едят, — хмыкнула совсем не бестактная и мягкая блондинка, а разбуженная фурия, что готова была сокрушать мир вокруг.
С одной лишь поправкой — мир вокруг Бори. Про себя — «Боречки».
— А зачем тебе в жопу палец в вазелине каждый вечер пихали — это к маме твоей вопрос, — добавила мозгоправ. — Пусть ко мне на приём придёт. Тебя лечить я уже устала… ты здоров.
— Правда? — мужичок в детской шапочке даже улыбнулся несмело. В ней его часто принимали за педофила, когда проходил возле детской площадки. Но в ней же меньше били гопники на районе. Всё-таки давно всех пересадили одноклассников, кто не спился и на игле не сторчался. А он жив-здоров. Один в люди выбился.
И шапочка маме нравится.
— Правда, — ответила необычайно жёсткая для сегодняшнего дня Ирина Олеговна и выпроводила всех на крыльцо. — Так что сделай милость, деньги на следующий приём потрать на то, чтобы девушку в кино сводить. Ради бога, хотя бы просто купи ей цветы!
— А где я её возьму? — удивился мальчик возраста Христа.
— Где угодно. Только… — тут мозгоправ за бубончик подергала. А он мягкий как пух. И даже чистый. На таких людей даже голуби не серут. — … шапочку поменяй.
Тут перед ней прошёл Борис и она сразу сменила гнев на милость, пробормотала, глядя на задницу:
— Хотя хер с тобой. Не меняй, такие девчоки-припевочки тоже есть. Любые есть! Разные. Просто оглянись. А если к пальцу в жопе привык на ночь, так и напиши в анкете для знакомств.
На том доверительный разговор «доктор-пациент» и закончился. Спустилась Цветаева с крыльца, пикнула сигнализация поблизости припаркованного автомобиля, которого за час не успело замести.
Снегопад пошёл на убыль.
Боря отряхнул обувь и сел в малолитражку свежего года выпуска. Маленькая, но бойкая, с полным приводом, она пробиралась по снежным завалам как танчик. А пока выбирались из дворов на трассу (и стояли в ожидании прекращения потока на повороте), продолжился уже другой разговор.
Первой его начала водитель в халате под курткой:
— Боря… Ты ведь позвонишь мне?
— Не могу, — честно признался Глобальный.
— Что… почему? — даже растерялась психотерапевт, не рассчитывая на столь быстрое расставание.
От концентрации и уверенности в завтрашнем дне вдруг осталось меньше, чем ничего.
— Так хаски телефон спёрла, — напомнил простодушный Боря.
Он бы и рад четверостишье с ходу выдать, но справа стойка гремит, отвлекает. Как будто пыльник замёрз и взорвался, а все остальное — последствия. А в моторе звуки посторонние булькают. Масло выплёскивается, что ли? Литровый движок не должен реветь как гоночный болид. И щёлкает что-то в АКПП. Но если сделать музыку погромче, то можно не обращаться внимания.
Если этого момента он точно был уверен, что его историю выслушали внимательно и запомнили каждую деталь, то теперь начались сомнения.
Доктор, видимо думала о великом. О тайнах космопсихологии, например. Или о том, что скажет старина Фрейд по этому поводу. Вселенная умна. А люди ебливы. Но это если в двух словах, о которых умным ебливым людям говорить даже не хочется. А остальные пусть сами догадываются.
Доктор Цветаева может и рада бы выслушать почившего коллегу (с улыбкой извращенца из колонии особо строго режима). Но она лишь до той поры ему внимала, пока все созвездия вечерами в член вместо ковша не начали складываться. Тогда сразу и стало понятно, что не успевал изливать старина Фрейд на женщину. И выходило — на бумагу или на аудиторию. Но исключительно в словесной форме.
Но отступать Ира не собиралась. Сама поступила, гоняя в Новосибирск на автобусах каждую неделю, сама выучилась. Сама практику проходила и опыта набиралась. Сама же себя на ноги по жизни ставила. Так что теперь? Мужика сама не приласкает?
С этой мыслью она руку в сумочку сунула и телефон свой достала, протянула.
— Бери… я всё равно хотела новый брать. Сим-карту только вытащи, пожалуйста.
— Во-во. В сим-картах весь сок, — кивнул Боря. — Но без паспорта не восстановить. Да и вообще на мать записана. Я тогда ещё несовершеннолетним был. Теперь, чтобы восстановить, надо навестить, взять, привести, показать… только потом восстановят.
Глобальный вдруг понял, что уже снял чехол, извлёк из телефона сим-карту кутикулой. Ей при желании можно банку шпрот вскрыть или от ниндзя с катаной отбиться. А то и самому в диверсанты пойти. Раз по горлу и всё, нет человечка.
Но ещё сантехник вдруг понял, что ему впервые телефон подарили. Причём, впервые чужие люди, а не мама, купив себе новый, ему старый отдала. И от осознания этого факта он завис немного, не зная, что сказать.
— Слушай… так я верну, как куплю.
— Бери, бери! Это подарок, — подстегнула Цветаева, и припомнив, что с потерей телефона все контакты у сантехника потерялись, добавила. — Только в бардачке возьми визитку. И я тебя прошу… будь на связи.
— Это без проблем, — ответил Боря в лёгком смущении.
«Кто знает этих мозгоправов? Может это часть практики? Чтобы лечение лучше шло», — подстегнул и внутренний голос: «Бери, бери, пока дают. Купишь новый — вернёшь. Но учти. Евро тебе в банке без паспорта не разменяют. А свой кошелёк ты в сумке у забыл, что у Лиды дома. Как ты вообще собирался на маршрутке ехать?»
Боря вновь глубоко задумался. Хоть обратно к Лиде беги. Но уже сказал, что вечером только. Вон и обед с собой. Куда спешить? Вечером придёт контейнеры отдавать, там и заберёт. А на цветы и так за день заработает. До работы бы только добраться.
«Разводной ключ же тоже в сумке забыл. Распиздяй!»
Автомобиль вдруг у дома Степаныча остановился. Прямо у самого подъезда. Боря только повернулся, чтобы поблагодарить за особое отношение к клиенту.
— Спасибо! Большое.
Ему тут и телефон, и подвезли сразу. Вот это сервис. С другой стороны, он же без шапочки маньяка со стажем. Вон женщина осветлённая и тянется, чтобы в щёчку чмокнуть на прощание. Рука Бори только запоздало бардачок дёрнула.
Визитку-то забыл!
Как из бардачка на колени вдруг розовая хреновина выпала. И зажужжала, включившись от падения.
Боря смотрит на неё, пальцем потыкал даже, а она двойная. Не понятно, где зад, где перед. Но зато понятно, что сразу можно и в зад, и в перед… Только женщинам.