борка и разборка, ремонт различных деталей и узлов санитарно-технических систем, комплектация заявок на инструменты, запчасти, материалы и обеспечение их экономного использования, а также своевременные испытания и подготовка отремонтированных участков к сдаче в эксплуатацию, то в обязанности вора на первой отсидке в любом возрасте входит поговорка «сидеть на жопе ровно, прикинуться ветошью и не отсвечивать».
Пока Степаныч шарил по коридору, подвигая ранее не использованный им спортивный инвентарь с ранее же ни разу не виденными клюшками для гольфа, пока двигал коробку с разобранной хрустальной люстрой и ногой толкал робот-пылесос без заряжающей станции, Боря чай допил и ещё раз достал портмоне с орлом.
Сам-то не вор. Нашёл, повезло. Но хозяин у бумажника — другой. Вернуть надо. Минус пару сотен евро. Не за доставку, конечно. А за то, что не скидывался на общие нужды.
Всё-таки нельзя идти против коллектива. А если хочешь на чужом горбу по жизни выехать, то рискуешь в сугробе поглубже оказаться.
В кармашке с мелочью портмоне загремело. Много там её. Боря высыпал на стол монетки, где большинство номиналом в один евро оказались. Такие можно и на память людям раздать.
«Или Степаныч кому подарит. Не велика потеря».
Да только в отделе тут же и записочка оказалась. А на ней немецкой ручкой немецкой же рукой на белом листике выведены чернилами чёрными немецкие буквы и цифры понятные. Глаза тут же за знакомое словно зацепились — Flug.
«Флаг что ли белый поднимает опять?» — подумал Боря и к планшету на подоконнике потянулся.
Тот валяется разряженным в коробке. Это плохо. С другой стороны, вай-фая у Степаныча тоже раньше не было. А теперь даже ноутбук вдобавок к новому телефону. И сидит наставник в социальных сетях чаще, чем у телевизора. От этого творчество и страдает.
«Зато в лексиконе современном шарить начал», — добавил внутренний голос.
Забив слово в переводчик с немецкого, Боря понял, что не флаг это, а рейс.
Точнее, рейс «745». Такой в том же планшете указан с направлением «Берлин-Стамбул-Москва-Новосибирск».
— Занятно, — пробурчал сантехник.
И совокупив с обозначенной датой, «детектив на удалёнке» вдруг понял, что Мергенштольц послезавтра в гости жену ждёт.
— Право-с дивно-с. Но как-с не вовремя-с, блядь-с! — пробурчал Боря и дописал ручкой на листике дату прилёта.
Судя по всему, искать коллегу без последствий ему оставалось около тридцати шести часов. А затем уже — Гитлер капут, нихт, шнеля и зер гуд… Но это не точно.
Степаныч показался на кухне с визиткой в руке и вручил её как семейную реликвию.
— А я сразу говорил, что девка хорошая. Грудастая такая. Пригодится. Вот и пригодилась.
— Ну, мне для дела.
— Кому дело, а кому семью пора заводить, — подмигнул наставник. — Ты время не теряй. В кино там своди, цветы подари, а затем — хоп. И вместе поселитесь. А то что ты всё на работе, да на работе. Молодость проходит!
Боря кисло улыбнулся, но спорить не стал. Спорить со стариками не надо. Их любить и уважать лучше.
Спорить можно только с собой. Хотя бы для понимания — карма это или просто совпало?
Глава 16Звезда пленительного, щас я!
Боря по возможности честно пытался причинять людям добро. Действовал по формуле «помогай и беги!», пока не просили повторить. Иногда сантехник даже замахивался на собственное счастье, но не всегда всё шло по плану. Выходили то оргазмы, то рассуждения философского типа с упором на вопрос — «о чём ты мечтаешь?»
Понятно о чём: дом, семья, дети, финансовое благополучие. Но разве это предел? Разве в душе не должно что-то остаться?
«Меркантильные помыслы если и хороши на земле, то на Тот свет и монетки не забрать», — прекрасно понимал Глобальный.
При мысли об этом, сантехник собрал все необходимые вещи, прихватил пакетик с обедом и уже одевался-обувался, размышляя какие стройматериалы взять, чтобы устроить ремонт в квартире Лиды и какой коньяк, чтобы сойтись с Гусманом. Но Степаныч перебил все светлые помыслы.
Наставник вновь вышел в коридор и немного стесняющимся голосом спросил:
— Боря, а что такое «нюдсы»?
«Удивил! Сто баллов из ста!» — тут же заявил внутренний голос: «Но если спросит откуда берутся дети, то может быть и деменция, и Альцгеймер. Ты посмотри ему в глаза и проверь по части первых признаков инсульта».
Боря повернулся, повёл бровью. Но брови ответов не дают. Разве что брови генсеков. А ещё усы умничают, бывают. Но лишь у высокопоставленных лиц. У остальных усы выглядят солидно только в двух случаях: «ты — пожарный» или «ты — гусар».
Не зная с чего начать разъяснение старшему поколению, Боря переспросил:
— Зачем тебе?
— Да вот в социальных сетях осваиваюсь, — пояснил Степаныч. — Выставил, как водится, фотки с погребка. Ну там, наливочка, банки с огурцами-соленьями. Сауну опять же твою показал. Ну и мы в полотенцах сидим-пердим.
— Мы, это в смысле я и ты? — на всякий случай уточнил Борис. — Сидим.
— Ага, — даже не думал заострять на этом внимание наставник. — И тут как понеслось. Женщины повалили штабелями. Даже в теле. А иногда и в двойном-тройном, так сказать. Фотографии присылают. Объёмные телеса свои мощные и пышные показывают. А меня нюдсы просят в личку прислать. Я сначала отшучивался. Говорю, мол, «лично только на брудершафт пить привык. Но давно в завязке». А они чем старше, тем настойчивее только. Нюдсы хотят и хоть трава не расти!
— И ты что? — усмехнулся Боря.
— А что я? — даже несколько растерялся наставник. — Так это если с каждой за стакан присесть, а ей под сто пятьдесят… веса… я же все огурцы на закусь и потрачу. А впереди зима. Не продуктивно, Борь, получается. Надо умеренность знать.
Боря вздохнул. Действительно. Огорода у него теперь нет. Отдал, подарил даже. На всех огурцами не запасёшься теперь. Но вопрос был поставлен ребром. И надо что-то решать.
— Это обнажёнка, Степаныч. Не ведись, — объяснил Боря, но тут проснулась тактичность, зачесалась и давай показываться. — Конечно, если у вас всё серьёзно, то можно, наверное. Но давай ты лучше с поэзии начнёшь. А там уже сама прибежит, покажет. Там и решишься.
Василий Степанович улыбнулся даже. Робко, как пионер при вручении галстука.
Спросил с ухмылкой:
— Так меня хер просят показать?
— Ну… да, — ответил Боря как есть.
У мужиков не принято отправлять в ответ ногу или локоть. Мужчина строг и прямолинеен. Просят фотку — посылает. В лучше случае уточнит какая из двух голов интересна собеседнице.
— О-о-о! — затянул давно поседевший, но ещё не растерявший хватки наставник. — А почему бы так просто и не сказать? «Покажи хер. Или то, что от него осталось». Сейчас же с засильем иностранщины борются. Слышал? И уже не фак-юкают. Но материться на отечественном вроде бы тоже нельзя. Или… если очень хочется, то можно?
Боря начинал закипать. Уже четверть дня прошла, а дел только прибавляется.
— Ой, Степаныч, давай потом обсудим. Мне на работу ещё прорваться сегодня нужно. Ты только это… — и сантехник поднял к потолку палец, подавая особый знак. — … не вздумай высылать кому-то свои причиндалы.
— А зачем высылать? — снова удивился мастер на пенсии. — Хотят посмотреть, пусть приходят и смотрят. Офлайн, так сказать.
Боря вставил ключ, но вспомнил, что дверь открыта.
В спину уже донеслось:
— Хе, а я ещё думаю, это ж насколько ей мои банки с соленьями там в Европе понравились, что обнажиться ради посылки готова? Боря, да я бы и рад им гуманитарную миссию организовать. Но банки на почте не принимают. А если в контейнеры перекладывать соленья, и почте нашей доверить, то дойдут уже переваренные.
— Чем? Или кем?
— Временем!
Боря кивнул и удалился. Выбежал на улицу. И только тут вспомнил, что всё ещё нечем вызвать такси. Телефон есть и нету одновременно.
«Проклятая двойственность ситуации!» — заявил внутренний голос: «Сим-карту бы! Но без паспорта не дадут».
Он дёрнулся обратно к двери. Но та уже закрылась. А на его связке ключей не было нового магнитного ключа от домофона. Поменяли. Чертыхнувшись, Боря уже вновь собирался набрать номер квартиры. Но тут снова что-то пошло не так. Мир вдруг стал чёрным.
Буквально!
На голову накинули что-то непрозрачное, заломили руки и куда-то понесли в два счёта. Оставалось только надеяться, что барсетку с документами и ключами прихватили и пакетик с провизией не забыли. А то совсем грустно будет в плен попадать.
Всё произошло так быстро, что действия вокруг не имели значения. Мозг на звуках только сконцентрировался: топот ног, перемешиваемый с хрустом по снегу, звук закрываемой двери, затем рёв мотора.
Резкий старт с ходу, однако, скорее озадачил, чем ужасал. Его похитили? А нахрена? Кому он нужен? В долг не брал, важных людей не оскорблял. В акциях и стычках не замечен. Даже маску при случае с бахилами носит, хоть уже и не требуется.
Возможно, пересёкся с роковой женщиной, но то не со зла. Ни одна из них не говорила, что муж есть и даже не предупреждала, что любовник ревнивый.
«Тогда, кто? Что? Как и зачем⁈»
Всё прояснили голоса в салоне микроавтобуса.
— Бита, Лапоть, ну что за детский сад? — донёсся хорошо различимый голос Шаца поблизости откуда-то спереди. Возможно даже, что за рулём сидел.
— Князь сказал доставить, я доставил, — ответил один басовито.
— Ну. Я даже молодость немного вспомнил, — добавил второй с заминкой.
Боре резко сдернули чёрный мешок с головы. И он понял, что сидит в салоне микроавтобуса. Жаль, что не своём. Но мест девять есть, лишь половина из которых занята.
В салоне сидели Шац, Бита, Лапоть и Князь. Первый был за рулём. Второй сидел на переднем сиденье и смотрел вдаль. Он же первый и сказал:
— Боря, ты там не обоссался?.. Ну тогда слушай. Расклад такой. Шац порекомендовал тебя как деятельного человека. Так что мы с ходу решили, что лучше тебя кандидатуры нет. И, так сказать, позаимствовали тебя с ходу.