— Боря! — заявила та самая голова самым наглым образом.
«Вот же колобок бесстыжий!» — даже возмутился внутренний голос: «И чего к нам прикатился?»
Глобальный сморщился, приглядываясь. И скорее по голосу, чем по виду, хозяин гаража признал Снежану. Осунувшуюся и постаревшую. Объёмная проститутка, почесав под париком, (что одновременно служил, и шапкой, и прикрытием красот), в ответ даже не улыбнулась. Только преодолела последние ступеньки и оказалась рядом с кроватью.
Ей не нужно было вглядываться во тьму, чтобы определить наличие Бориса в гараже. Она сердцем чуяла!
О чём тут же и заявила:
— А я ведь как знала, что ты сегодня здесь будешь. Чую, в снежном плену, как и в водяном тогда, сидишь, — добавила она, пока Глобальный пытался прийти в себя и только-только спросонья подходящие слова подбирал.
Мол, развела их жизнь. Её, значит, в пучину падения горизонтального. А его наверх, водопроводными стоками вынося как морскими волнами на вершину успеха. Но если кто вздумает смыть властной рукой, то снова покатится жизнь в тартарары.
Сравнения, конечно, на любителя. Но и пробуждаться он не собирался. Какие уж тут ровные мысли, когда болело абсолютно всё? Хотелось пить, массаж и натереть локоть бабушкиной растиркой. А вот двигаться совсем не хотелось. Усталости в сантехнике за день накопилось столько, что бери ложку и ешь, как желе. И сам из той же консистенции. Только какого цвета, сразу и не скажешь. А как на латинском будет — «человек заебавшийся» тоже вопрос всех вопросов.
Человек умный сейчас только в том случае, если гаджет под рукой. А без связи — дуб дубом. Но то — лирика. А вот ко встрече с бывшей проституткой на практике Боря точно оказался не готов. Лишь вяло дёрнулся.
«Она может и не бывшая совсем, а самая что ни на есть теперешняя», — подсказал внутренний голос и добавил тихо: «Бывших проституток не бывает».
Снежана мыслей его не слышала, но отступать не собиралась. Только присела рядом и как давай лезть целоваться, грудью широкой тыкая настойчиво.
— Боря! Боренька! Я так ждала! — гнусавит её голос простывший, пока обоняние приходит в себя от духов крепких.
Носом поведи и поймёшь, что воняет какими-то цветами полевыми. Но в такой концентрации, словно помер уже реципиент подопытный. И в гроб те цветы складывают ему пачками или снаружи горками обкладывают.
В попытке отвертеться от нежданной ласки, он замычал даже что-то вроде «Снежана, ты пойми, теперь всё иначе. Я уже не девственник, да и ты не юна. Армия сделала из меня человека, а ты взад всё не перематывай. Другой я. И тем более — ты».
Но это в голове неплохо звучит, в теории.
— Так, погоди-погоди, — поморщился Глобальный и на кровать рухнул обратно.
А на практике — куда-там! В суровой реальности его сто с лишним килограмм любви и похоти придавили надёжно. И как давай елозить, одной рукой придавливая, а другой раздеваясь, что Боря сразу всё вспомнил. Если что жрица любви вбила себе что-то в голову, то ни герпес, ни цистит её уже не остановит.
Растерялся Глобальный от такого напора. Как сказать человеку, что не такой он теперь? И всё в мире иначе? Вон и Горбачёв помер, и никто ему слова хорошего вслед не сказал. А ведь — человек-эпоха был.
«Черти, очевидно, в три смены работают, пятно полируя», — добавил внутренний голос.
Но он то при чём? Он-то как раз не разваливает всё вокруг, а только чинит. И от мыслей об этом всё, что касается секса не то, что отодвинулись, а отскочило даже!
Парик с настойчивой Снежаны сполз, обозначив сухие редкие волосы, собранные в конский хвост. И щекотит, зараза, сосредоточиться мешает.
«Как обращаться к человеку, которого пару лет назад довольно глубоко тыкал? И даже погружал в него всякое. На „вы“ или ещё на „ты“?» — не давал покоя и внутренний голос.
— Сне…жана, прекрати! — наконец, выдал сантехник.
И слова покрепче заготовил в подкрепление, чтобы точно услышали. Некоторые ведь с первого раза не понимают, пока по струнам глубинным не набрынчишь.
Она не слушала. Лишь мощная длань его под мудя взяла и сдавила, напоминая, что и у самого струны есть. А организм, зараза, только и рад напомнить, кто у него первая. И образами подкрепил касательно того, чего она с ним творила. Самое приятное вспомнил.
Обрадовалось тело тут же, воспряло, привстало, ярко обозначив отдельные части тела. Выпирать даже что-то начало. И так вдруг хорошо стало от тёплых пальцев и губ умелых, что Боря невольно подумал:
«А чего это я так напрягаюсь?».
Расслабился сразу усталый сантехник. А когда сопротивляться перестал совсем, и Снежана успокоилась, всю прыть с преодоления на похоть направив, резко напрягся и в прогибе проститутку бывалую с себя и скинул.
А чтобы точно намёк поняла, пока с кровати на пол катилась и рухнула, добавил даже:
— Снежана, ёб твою мать! Нашла время! Дел по горло, а она о сексе думает! О работе надо думать!
Она тут же подскочила, сгруппировавшись как мячик то ли резиновый, то ли даже латексный. Всё-таки человек с латексом имел дело гораздо чаще.
— Ой, Боря, да какой секс? Так, баловство одно. Накатило что-то. Дай, думаю, напомню. Ты не подумай, то не по работе было. По наитию.
— Давай лучше не надо, — снова поморщился Глобальный.
Хотя бы раз в жизни у мужика бывает период, когда стыдно за прошлое или прошлую. А без этого, считай и не жил.
— Ой, а я смотрю ты прямо деловой стал. Джип у него в гараже стоит, — заявила она восторженным голосом, грудь обратно в безмерный бюстгальтер заправляя. — Или чинишь чей-то?
— Да какой теперь джип? — только отмахнулся Боря, включил свет и под струи давно нагретого бойлером душа встал. — В такую погоду даже с внедорожников толка нет. Мне бы танк сразу. Да я не танкист ни разу!
— А что тебе не так с погодой?
— Так снег же! Замело всё! Ни выехать, ни проехать.
— Тю, — сказала Снежана, поправила парик и вновь по лестнице полезла. Обратно. Показав на прощание объёмный зад.
Когда нога только встала на первую ступеньку, из-за джинсов даже стринги показались, так похожие на парашютные стропы. Но Боря только головой тряхнул, отгоняя наваждение.
Лишние это мысли, лишние!
Чем она там внизу занималась, он даже боялся себе представить. Но предпочёл тянуть время, сначала как следует помывшись, затем постирав вещи. Следом даже в давно прогретую сауну зашёл, где вещи вокруг себя на полочке разложил. Чтобы в них же и одеться, когда во внешний мир обратно пойдёт.
«Всё-таки к Лиде надо пробиваться обратно», — посоветовал внутренний голос: «Контейнеры отдать. Помыть даже. Ну и на работу неплохо бы позвонить. Люди, наверняка, волнуются».
Боря выдохнул долго-долго. Затем вдохнул горячий воздух сауны и вдруг вспомнил, что без автомобиля ему никак. Всё-таки у Олафа жена в аэропорт скоро прибудет. А кто её ещё встретит, кроме него? Никто о ней и не знает даже.
«А муж-дебил где-то с цыганами подрался или с бомжами на щелбаны спорит. Всякое может быть», — прикинул внутренний голос: «Не любит немца зима».
Прогревшись и просохнув, сантехник пощупал одежду — сырая. С ходу свалить не получится. А значит, здравствуй, халат и носки-тапочки!
Тогда Боря набрался решимости поставить чайник на газовой горелке внизу. Надо запарить лапши. Пачки покоились в «бич-пакете» на случай войны. В количестве двух десятков вместе с супом-пюре, чипсами и уже окаменевшим печеньем.
Сколько он не заглядывал в тот пакет? Пожалуй, всю осень.
Суетясь у плитки с обратной стороны автомобиля от печки на дровах, Боря вдруг понял, что Снежаны на первом этаже нет. И осторожно выглянув за дверь, он невольно челюсть уронил.
Куртка валялась на снегу. А пока из кармана парик торчал, Снежана в снегоуборочную машину превратилась. Делая эффектный выпад с выступом то на левую, то на правую ногу, она оставляла за собой широкую просеку в снежном завале.
Боря с удивлением посмотрел на открывшийся бетон под ногами. Площадь у ворот и два десятка метров до дороги была вычищена как грейдером. Там едва ли оставалось на палец снега. Шкрябанье лопатой по полу не даст соврать, если на глаза надежды мало.
От самого же дворника валил пар. Поднимался в свете солнца на закате. Но это если вблизи смотреть. А из-за воротины только голову и видно. Снежана широкого, но размеренно дышала полной грудью. Экономила сила, но в то же время трудилась так, что и трёх Максимов Витальевичей было бы мало. Судя по алым, пышущим здоровью щекам, останавливаться и падать в обморок от гипервентиляции лёгких проститутка в теле даже не собиралась.
Снежана не переставала его удивлять. Но если раньше она всего лишь обнесла его и потом вытрахала обратно все вещи, то теперь он мог спокойно попить чая, подкрепиться лапшой, одеться и обуться. А затем либо выйти и сделать ей предложение (всё-таки такая баба в хозяйстве пригодится), либо дать ей то, за чем она пришла.
«А зачем она пришла?» — тут же переспросил внутренний голос в сомнениях: «Тебе не кажется, что у проституток хватает секса, чтобы идти за ним ещё в гаражи как Иван Сусанин в болота?»
Боря хмыкнул. Резонно! Даже не поспоришь. Да и времена, когда он спорил сам с собой в гараже, давно канули в лету. То ведь от безысходности было. А сейчас что? Сейчас перед ним весь мир открыт. Рабочему человеку всегда рады.
Был бы телефон, уже бы задёргали. А так хоть «спасибо» собаке сказать. Отдохнёт от экрана.
«Но мир по-прежнему открыт. Вот и стучится в него кто ни попадя. А затем приходят всякие особи, не особо вытирая ноги», — хмыкнул уже внутренний голос.
Чайник закипел. Боря запарил лапшу в коробке. Подумав, запарил ещё одну. Не жалко. Залил чая по старым кружкам с обломанными ручками. Нашёл лишь одну чайную ложку. Но зато была ещё и вилка, и сахар кусочками.
Жить можно.
Сотворив нехитрый ужин-перекус, Боря вновь выглянул наружу. А там баба-экскаватор до того разошлась, что всё ответвление уже по центру зачистила и к общей дороге выходить начала. Не трогай её ещё час-другой и до ворот докопает.