И такие дети — растут, живут, существуют в любое время года. Так с чего он решил, что если нет квартиры, то и детей заводить нельзя? Одного-двух точно прокормит. И книжку на ночь прочитает. И оденет-обует. А схемам разбора-сбора розеток и подводок гибких трубок к кранам — первым делом обучит.
С этой мыслью Боря подошёл к домофону и позвонил в родную квартиру. Отбросив ностальгические воспоминания, всё ещё можно было с уверенностью сказать, что его это квартира. Ну или сестры. Родителей, в общем. Кого-то близкого и родного. А кому достанется — не так важно.
«Да хотя бы Пашке», — прикинул внутренний голос.
Кивнул. Да, он совсем был не против, чтобы квартира племяннику досталась. На свою заработает. От наследства ничего не ждёт. Наследство — это что-то из будущего, но не из «прекрасного далёка», а из надежды. Тогда как сами надежды никогда ничем хорошим не заканчивались. Ситуация, когда руки из жопы растут, а в голове солома и сам ничего не умеешь, кроме как ждать — хреновая ситуация. А он не таков.
Он всего добьётся сам!
Вокруг снег пуржит. Горят фонари. Зима днём дала отдохнуть, а как темнеть начало, снова мука с неба посыпалась. Под лёгкий ветерок.
— Кто? — спросил домофон Дунькиным голосом.
«Как кто?» — удивился внутренний голос: «Русский сантехник, который готов по пятёрке в каждую руку проституткам хоть каждый день выдавать. Просто на работу надо попасть и снова ходить по заказам, а не с водой с неба бороться. Воды и на работе хватает. Пробивается из всех щелей».
— Я, — ответил Боря, как любой нормальный человек с русским менталитетом, даже не подумав представиться.
Фактическая информация может идти лесом, когда важен тембр и глубина голоса. Свои идентифицируют. Вспомнят такие детали, по которым родня с уверенностью может сказать — «это наш, открывай!».
— Ой, Боря пришёл, — послышалось по ту сторону динамика и магнитный замок запипикал, открывая дверь.
На пятый этаж не вошёл — влетел. Жаль, конечно, что ни солений-варений не принёс, ни шоколадку мелкому не захватил. Но свои должны понять, что сил уже нет бороться с этой стихией. Нужен перерыв и казённый чай.
«По дороге жизни бежать можно долго, но когда-нибудь всё равно устанешь», — точно знал усталый сантехник.
Дверь распахнули, пахнуло теплом и жареной картошечкой. Сестра обняла даже в куртке. В коридор Лёха вышел, потянулся и с заявлением:
— Какие люди! И без охраны? — затем руку пожал крепко-крепко.
Пока Боря разувался, вышла мать из кухни с племянником на руках. В щеку поцеловала и вручила Пашку, пока не вздумал там себе руки помыть. Всё-таки ребёнку полезны бактерии для иммунной системы и крепкие мужские объятья, чтобы мужиком рос, а не манюней.
— А он прямо подрос! — отметил сразу Боря и давай «самолётик» племяннику устраивать.
А тот и рад, смеётся во всё горло. Ни слезинки от него, ни пощады. Как тут сил не найти в руках, что только что вроде бы отнимались и едва шевелились?
Все встали в коридоре, замерли почти, любуются. Все словно соскучились. И никаких расспросов от них.
Напротив, на кухню сразу потащили и за стол усадили. Тарелка перед глазами появилась с вилкой, но была пустой не долгой. Салатики вдруг возникли на блюде с морковкой и свеклой, затем селёдка рядом легла, хлеб вручили в свободную руку, а кортошечки с самого дна сковороды Лёха сам нашкрябал. И сверху майонезом и кетчупом крест-накрест полил, чтобы вкуснее было. А оно не просто вкусно с мороза, оно — божественно-идеально! Переваривается словно ещё во рту, глотать можно не жуя.
Только вроде наложили, а снова пусто на тарелке. И только когда добавкой помидоры маринованные пошли и перцы фаршированными, мать рядом вдруг присела и вздохнула:
— Эх, совсем как отец ешь.
Щёки надутые. Тяжело говорить. Но надо.
— Так вкусно же! — возмутился Боря, этикет презрев.
— Вкусно, но… быстро, — уточнила Галина Константиновна. — Он же как с армии вернулся, с тех пор больше двух минут есть не может. Я только накладу обоим, присяду, а он уже подскакивает. Вот как так можно? А?
— Можно, мать… всё можно, — добавил Боря, доедая последний перец. — Ты это, паспорт далеко?
— Борис Петрович, а я всё ждала, когда ты попросишь, — призналась она, едва на «вы» не перейдя.
Он даже брови приподнял:
— Чего попрошу?
— Как чего? Кредит! — уточнила мать. — Зачем сейчас ещё паспорт нужен, Борь? Вон и Дуня просит. И Алексей… намекает.
Боря жевать прекратил. Посмотрел на обоих. Лёха сразу отвернулся посуду мыть, буркнув:
— Скажете тоже, Галина Константиновна. Нужны нам ваши деньги.
А сестра мелкого подхватила и в зал — шасть.
— Не, мам. Ты чего? — возмутился младший сын. — Я сим-карту твою просто посеял. А на том номере столько контактов. Ты можешь даже сама восстановить. Я отвезу-привезу. Мне очень надо по работе.
Мама только отмахнулась:
— А, так это без проблем. Я-то уже подумала, ты тоже машину захотел или ещё чего.
— Тоже? — тут Боря посмотрел на Алексея. — Лёх, что происходит?
— Да всё не так, Борь, — резко повернулся он. — Дуня мелкому машину хочет купить. Такую, на пульте управления, но чтобы сидел на ней, катался. А я как всегда крайний. Мне вроде как эта машина нужна… понимаешь?
Боря кивнул. Недоразумение, бывает.
Но тут Лёха сам всё испортил и добавил:
— И вертолётик.
Голос Дуни тут как-тут, на кухне появилась с сыном и заявила почти строго, строго камуфлируя форму мата:
— Жёванный крот, Лёша! Когда ты уже наиграешься? Тебе танчиков мало?
— Не ну можно и без вертолётика, — тут же насупился Алексей и с прискорбием взялся за самую большую сковороду в горе посуды.
Тосковать, так тосковать.
Боря улыбнулся, забирая племянника на руки, и тоже голос изменил на общение с ребёнком. Словно ай-кью до пары единиц упал разом:
— Так, будут вам вертолётики-машинки. Мне бы только телефон вернуть, на связь выйти и всё-всё-всё будет!
Пашка даже подмигнул. Замётано, мол. Теперь я спокоен.
— Так, ну что? Сгоняем тогда, мам?
— Как это сгоняем… куда? — удивилась Галина Константиновна и палец подняла под потолок.
Боря невольно по направлению проследил указанному и на часы настенные посмотрел. А девятый час уже. Закрыты все офисы. Завтра только.
Глобальный невольно поморщился. День пролетел незаметно. Непродуктивный какой-то, с потерями даже. Его ждут в десятках мест, а он только сигнальный костёр развести может. Но не факт, что заметят.
«Боря, успокой свои блатные нервы. Современный человек и свой номер с трудом помнит, не то, что близких», — подкинул мысль внутренний голос и сантехник невольно расплылся по стулу медузой.
Бежать уже некуда. Ну а что к Лиде на ужин не попал, так вообще из головы вылетело. Но девушка умная, поймёт, простит. Утром вот как симку возьмёт, так сразу ей и позвонит. Самой первой.
И тут он вспомнил, что номера её не знает. Вроде говорила. Вроде даже на бумажку хотел записать. Но потом решил — а зачем? Он же придёт, обнимет, телефон в руку даст, а она сама уже всё вобьёт. Ещё и рингтон прикольный поставит на свой контакт. Только не из собственных криков, к оргазму стремящихся, конечно. А что-то поспокойнее. Классику. Чтобы сразу настраивался на общение с культурной женщиной.
Но умным нужно быть сразу, а не потом. Потому как теперь он мудак, получается. Который девушку кинул и не позвонил даже.
Боря поморщился. Хоть снова в джип прыгай и прорывайся по району по сугробам и потом плутай по тёмным улицам, где местами вообще не проехать. А если и проедешь, то шансом припарковать автомобиль хотя бы в радиусе километра от её подъезда равен нулю.
Ведь люди с лопатами весь день расчищали для себя место. А если куда и уехали, то стоит только поставить на свободное места и утром можно будет доставать картошку из выхлопной трубы.
«Ну или просто треснут лопатой по лобовухе. И в чём-то даже будут правы», — подсказал внутренний голос: «Вежливость автовладельца обратно пропорциональна величине сугроба, который он отрыл на машиноместе».
Боря при мысли о том, что надо ещё и новое парковочное место в ночи откапывать будет, только ещё больше по стулу расплылся. Как будто вообще нет костей.
«Почему человек руки и ноги на ночь отстёгивать не может?» — вздохнул внутренний голос: «Как бы удобно было. Вот устала рука, а ты на зарядку её поставил, а утром вернул обратно. Или вот нога с растянутой мышцей доканывает. А ты её в холодильничек, а утром свеженькую раз обратно и готово».
Но человека разборного не было. Зато был телевизор. И все как-то разом перекочевали в зал, едва домылась посуда. Кто на диван, кто в кресло, а кто на полу разместились.
На экране показывают что-то. Боря не смотрел. Слушал краем глаза. Больше в расслабление ушёл и размышления. Если бы Будда так же впахивал каждый день, то не пришлось бы годами под деревом хернёй страдать на тему просвещения. Перекопал поле, присел, и всё — нирвана сразу. Стоит только глаза прикрыть.
Но кто рабочего человека слушать будет, когда «медитация» полезнее звучит и «внутреннее созерцание» на слуху?
Боря вдруг понял, что кемарит сидя. Авитаминоз наступил внезапно, с первым снегом. Точнее, пары дней его последствий хватило, чтобы все силы кончились. А летом запастить полезными веществами не успел. Растратил только.
— Так, Боря. На полу спать не надо, — заявила сестра и тут же поправилась. — Точнее, надо, но не так. Иди в душ, а я тебе матрас достану. На кухне ляжешь… ничего?
— Да где угодно, — сипло пробормотал брат, прекрасно понимая, что уснёт даже на подоконнике без одеяла.
Но странное дело, вроде проспал полдня. Да и ел пару раз. А теперь без сил. Как так-то? Ему двадцать почти, а не девяносто восемь! А что потом будет?
«Нет, к старости я ещё не готов», — возмутился внутренний голос: «Но раз отправляют в душ, перевыполни программу. Налей себе ванну, что ли. Расслабься».
И Боря расслабился. Последний раз он принимал полную ванную воды ещё когда отец здесь жил и даже не думал о севере.