Ответ её полностью удовлетворил. Затащив чемодан в ванную комнату, немка закрылась и принялась раздеваться.
Удивилась даже. Что значит, «настроил»? Присмотрелась к раковине и лейке, трубам. Никаких там у них дозиметров не стоит и счётчиков не виднеется. Но краны-то точно умные, раз не торопятся напор воды ограничивать по приказу сантехника.
Боря в коридоре за голову только взялся и посмотрел на поникшего Стасяна. В немного сырой одежде тот ёрзал булкой раненной. А пока Глобальный пытался понять, что не так, попутно вспомнил, что забыл купить верёвку.
— Твою ж мать! — обронил сантехник.
Стасян поднял взгляд, полный сочувствия и ответил:
— Боря, да не виноватый я! Они сами пришли!
Сантехник привык всю дорогу лицо каменным держать. Не улыбнулся даже. Подумаешь, размечтался вслух. Кто запретит-то?
Вот и крановщик его лицо за чистую монету принял и начал каяться:
— Я же только на секунду расслабился, но получается, что… оплатил как за два часа. С обеих.
— И что будем делать? — на всякий случай спросил Боря, чуя какой-то подвох, но не улавливая сути. — Без верёвки-то справимся?
С этой мыслью он на трос посмотрел, что так в прихожей и дожидался своего часа, как с крыши вернули.
Стасян даже приподнял его и тут же пообещал:
— Да я хоть без него туда залезу, ты мне только скажи, что займёшь денег на медкомиссию. Иначе как я домой вернусь?
Боря успокоительную пачку евро из куртки достал, показал и предложил:
— Завязывай с переживаниями. Деньги есть. Ты если мне паспорт достанешь, я тебе половину отдам всего, что с этой пачки сменяю. Идёт?
— Идёт! — едва не подскочил Стасян и козлом горным на балкон поскакал. А потом саксаулом застыл у рамы деревянной.
Если первое проникновение в чужую квартиру было волнительно, как потеря девственности, то на втором задании Боря и ухом не повёл от волнения. Руки не дрожат, дно держит. Только стимул есть своё вернуть и начать вопросы решать, а не задавать новые.
«А вот отлить, пожалуй, следует, пока случай подходящий», — порекомендовал внутренний голос.
И Боря исчез в туалете. А в Стасяне стимул после вида вознаграждения из ушей плескался. Он спокойно обвязался тросом, (как теперь позволял его размер), затем привязал второй конец к старой батарее и перевесился через край балкона, разглядывая створку балкона пониже.
Там балкон пластиковый, но вроде окно в режиме проветривания стоит. Сразу и не видно. В попытке спуститься пониже, только слишком высунулся. А одежда сырая. Не простили штаны затеи этой. Проскользили по льду под заснеженным краем. Полетел крановщик вниз сразу, без подготовки!
Да только полёт оказался снова не долгим. Трос в пояс ударил сразу, рванул. И Стасян уцелевшей булкой на балкон вместе с оконной рамой влетел. Механизм запирающий на форточке не ожидал таранного удара. И почти центнер крановщика заставил его покориться проникновению.
Проникнуть Стасян проник, но следом на балкон за ним батарея вылетела, которая полёт его рывком и оборвала. Считай, косу смерти на себя приняла.
Затупилась та, да не задела.
А как ударилась батарея о стену, трос порвав на ледяном сталагмите, тут её ресурс служебный и испарился весь без остатка. Кипяток только во все стороны рванул, ещё быстрее всё заливая, чем прежде при срыве крана.
Вновь хлынул поток горячей и мутной воды по едва подсушенным паласам и линолеуму…
Боря только успел воду спустить во врем этого действа. Сначала показалось, туалет прорвало. Подошву поднял. Но под ногами воды — нет. Вода почему-то снаружи хлынула сквозь прорезь дверную. Хорошо, что разуться благополучно забыл.
Выскочив в удивлении от вновь открывшегося факта повторного затопления, Боря от кипятка потока отскочил и с криком:
— Стася-я-ян, бля-я-ядь! — по коридору к двери спасительной побежал.
Он очень надеялся, что немка уже в ванной сидит и в кипятке снаружи не сварится. Девушка всё-таки ни в чём не виновата. И довольно глупо умирать в первый день в новой для себя стране.
«К тому же, срока изрядно прибавят», — добавил внутренний голос.
Ускоряется проблема для сантехника на ходу. Кипяток ближе и ближе по коридору расплывается. Думать не даёт.
«Зато нервничать можно сколько угодно. Волю эмоциям дать», — тут же посоветовал внутренний голос: «Хуже всё равно уже не будет».
Глава 26Наболело, нарывает
Раздумывая о превратностях судьбы на пороге подтапливаемой квартиры, Боря замер и с ключом из ключницы завозился.
Кто вообще три замка в двери делает и все строго на ключ? А главное — для чего?
«Чтобы психи отсюда не вырвались?» — прикинул внутренний голос: «Или оттуда маньяки не вломились?»
Пока Глобальный бежал к спасительной двери, телефон ногой задел. Виброрежим в стандартный режим перешёл вдруг, на полную включился. И как давай орать на всю квартиру.
Вытащил его из кармана сантехник, а там одно словно высвечивается — «директор».
«Вовремя!» — буркнул внутренний голос.
Да нельзя дерзить начальству. Голос попроще, подобострастней надо делать. Крепостное право отменили только формально.
— Да, Тимофей Вольфыч?
— Боря, а ты часом не охуел? — словно издалека начал директор Светлого пути.
Сантехник поморщился, как будто изо рта разом чесноком пахнуло.
— С какой целью интересуетесь? — на всякий случай спросил Глобальный, прислушиваясь уже не столько к батарейному потоку, сколько к льющейся в ванной воде.
Услышала звонок Кристина или нет? Вопрос даже не в этом. А в том, как скоро начнёт предъявлять за ложь, которую он для неё сплёл из благих побуждений.
— Хули ты работу прогуливаешь⁈ — не стал долго рассусоливать директор. — В запой ушёл, да? За воротник закладываешь? А? А ещё лучший работник месяца и квартала!
— В смысле в запой? В смысле прогуливаю? — повторил Боря, озадаченно, но пока без матов. Первый замок даже поддался сразу. А зачем на все три закрыл, уже и не помнил. Автоматом вышло. Европейцы любят безопасность, а пока на Кристину смотрел, всё само и случилось. — Меня тут кипяток по щиколоткам лижет! Батарею прорвало. На объекте я!
— Ой, да не пизди ты уже, Боря! На объекте он! — пробубнил зло директор. — Я же как сердцем чуял, что кодировать тебя надо. Сразу как показатели упали, за голову схватился. Думаю, ну всё, либо в картёжник и проигрывается в пух и прах, либо запой.
— Да не бухаю я, Тимофей Вольфыч! И к картам равнодушен! — добавил сантехник и второй замок подчинил своей воле. Но затем связка в воду упала. — Тут правда прорыв! Кипяток шпарит!
— Какой ещё кипяток? В горле у тебя трубы горят, да? Горемыка не просыхающая! — продолжал возмущаться директор.
— Я не вру!
— Ну так сфотай мне плоды трудов своих!
— Я бы сфотал, но вы же мне кирзачей не выдали. Обещания одни были. До сих пор в своей обуви работаю, как нанялся, — напомнил Боря, ощущая, как горячий поток всё выше и выше.
Вскоре подошвы не хватит. А что к соседям течёт уже всё — и так ясно.
— Каких ещё кирзачей? — попытался припомнить директор, так как обещал много и разным людям. Всех не упомнить.
— Да рабочих, каких ещё? С носками шерстяными! С ними даже лучше! — вдруг ответил в тон ему Боря. — Они хоть пару градусов задержат, пока припекать не начнёт. А на зимней обуви подошвы на пару сантиметров мне не хватит, чтобы до батареи добраться для фотосессии.
— До чего добраться? — переспросил директор, видимо кирзачи себе представить пытаясь. Ещё и с носками шерстяными.
Сам он кроме туфель кожаных в летний период и ботинок на меху в зимний ничего не носил. А служить не довелось. Папа ещё при рождении сказал, что плоскостопие у сына. А кто с папой из горисполкома спорить в то время мог? Только человек из облисполкома!
— До батареи! Прорыв же! Кипяток! — как мог более спокойно объяснил Боря, насколько хватало терпения.
Но внутри у самого кипяток образовываться начал. Стараясь собраться, подхватил сантехник запертый ключи из воды двумя пальцами и только быстрее завозился с последним замком.
«Поторапливаться надо, пока ноги не сварились», — то и дело твердил внутренний голос.
— Где кипяток? На Ленина кипяток? — то ли передразнил, то ли снова нарочно спросил директор, словно с алкотой разговаривал в подворотне. С ними же как с детьми надо. Повторять по три раза. И лучше медленно. — Вот и Леся говорит, что на Ленина торчишь. Но ты не переживай. Я тебя в больничку положу! Прокапают. Всё хорошо будет. А с Лениным ты там будешь лежать или с Наполеоном, мне уже глубоко параллельно. Пиздаболия только, жаль, неизлечима.
— Чего⁈
— Заврался, ты, Боря, говорю, — продолжал гнуть свою линию директор. — А пиздеть, Боренька, это тебе не мишки ворочать. Не перетрудишься!
— Я пизжу⁈ — взбеленился Боря, на дыбы вставая. Хотя сам полчаса назад сочинял как дышал.
«Но то для дела! А здесь по факту предъяву на домыслах каких-то посторонних кидают, что вдвойне обидно», — подсказал внутренний голос.
— Ты пиздишь! — только подлил масла в огонь директор, повышая голос. — Заявки копятся, комментарии множатся, а показатели падают. Видимо, много пиздишь! А по факту где работа? А нет работы! Потому что Боря бухает и пиздит как дышит!
— А что всё один Боря должен делать? Да это вы же дебила этого иностранного сменяли, не глядя! — тоже повысил голос русский сантехник. — Я теперь за двоих пашу! Я и раньше так работал. Но теперь уже за четверых приходится с новыми требованиями. Может просто нормальных сантехников в пару поставить⁈ Я же без выходных и перерывов, считай, тружусь! А мне веры нет?
— Кстати, — вдруг понизил голос директор, словно решил водички попить между тем, как взять верхнюю ноту. — Мне тут предлагают китайского сантехника взять. По Ли Жу. Или лучше японца возьмём?
— Да ёбанный в рот! — уже прыгал на месте Боря, горячей воды не только приближение, но и касания на своей шкуре ощущая вживую. Она немного остыла, пока по коридору текла, но та, что следом идёт, уже кипяток кипятком. — Не надо никого брать из-за границы! Это так сложно понять, что со своими работать надо? Чем мы хуже? Учат отлично, практики — море! Мы не какой-то там ссаный колледж, мы — ПТУ!